Возвращение домой

…Знакомый звук, издаваемый движущейся машиной, оторвал от мыслей, заставил вспомнить о настоящем, от которого никуда не денешься. Взмахом руки Дюпрейн приказал остановиться, а потом опуститься на землю. И всё без звука, без шороха! Они были в низинке, в овражке, почти не заметном на первый взгляд, а дальше, если пройти вперёд, за деревьями можно было разглядеть высокую насыпь магистрали. Оттуда‑то и доносились звуки моторов, людские голоса. Там были люди! Первые люди за третьи сутки, но им вряд ли кто из команды обрадовался. Наоборот! Эта близость только добавила напряжённости, её больше натянула нервы, и без того реагирующие на малейший шорох.

– Ну, вот и прошли, можно сказать, самый лёгкий участок пути. – Дюпрейн усмехнулся, окинул своих подопечных взглядом, немного задержался на лице Алмаара: «Как он? Можно ли доверять после всего, что было? Не выкинул бы чего, не подвёл бы остальных ребят…»

– Проверить теперь нужно, что да как! Не соваться наобум… – капитан ещё внимательнее вгляделся в лицо каждого. «Одному идти нельзя. Нужен второй! Такой, на кого можно рассчитывать, кому можно доверять. Неплохо бы, конечно, Тайлера. Он – парень подготовленный и показал себя неплохо… Ну, а если не вернёмся? Нарвёмся на патруль? Сгинем оба! Что с остальными станет? Разбредутся же кто куда. И ещё Алмаар этот! Сволочной тип, ничего не скажешь. А если его и взять?! Поглядеть, как он поведёт себя, когда опасность рядом, настоящая опасность, а не просто разговоры. Пусть поймёт, что мы здесь не в игрушки играем. Это не игровой зал, стрелять будут боевыми… А если что, – пристрелить никогда не поздно. Ну, если и эту проверку не выдержит…»

– Так, сидеть тихо, громко не разговаривать, не курить, никуда не уходить. Понятно? – Дюпрейн поднялся, стягивая с плеч лямки рюкзака, проверил автомат, придирчиво щуря левый глаз. – Алмаар – со мной! Тайлер за старшего!

Янис сидел, крутил в руках свою кепку и аж вздрогнул от неожиданного приказа, когда услышал свою фамилию. Посмотрел на капитана снизу в ожидании подвоха, розыгрыша или злой шутки, но тот смотрел серьёзно, зло поджав губы:

– Дважды я приказы обычно не повторяю!

Янис намеренно медленно надел кепку, поправил её за козырёк, подхватил свой незаряженный автомат, легко поднялся в полный рост и только потом посмотрел на Дюпрейна. «Враги! Смертельные враги! Ни один другому уступать не собирается, – Подумал Джейк, провожая их глазами, – Плохо, когда даже в такой маленькой команде нет единства и взаимопонимания».

– Ох, не кончится добром всё это дело, – сокрушённо покачал головой Кордуэлл. Он думал о том же, и тоже был недоволен.

Лишь Моретти, вечно беззаботный, поймал какого‑то мотылька, но не раздавил его, а, аккуратно взяв за крылышки, внимательно рассматривал, приблизив насекомое почти к самому лицу, крутил перед глазами. Увлёкся, одним словом. Джейк привстал на одно колено, смотрел в ту сторону, куда ушли Алмаар с капитаном, прислушивался к каждому звуку. До магистрали отсюда – чуть больше 30 метров, деревья редкие, даже пятна движущихся машин просматриваются. Уровень дороги немного выше, и кустарник плотный, если захотеть, у самой обочине можно подобраться – никто не заметит. Моторы ревели, казалось, совсем рядом!

И почему такое движение интенсивное? По этой магистрали и раньше много ездили, но сейчас же – через каждые две минуты. Даже чаще! Как будто колонна движется. Куда они все разом снялись? В Чайна‑Фло?

В рёве моторов он сумел различить гул армейских сионийских бронированных вездеходов. Скверное дело! Что‑то в мире происходит, что‑то серьёзное. Та бомбёжка – не единственная примета войны! А здесь они даже не в курсе событий. Выпали из истории за эти три дня, хотя… Не эту ли историю нам писать своими руками? Тот титановый рудник – наша история! Не зря же Его Величество так не хотел отдавать его сионийцам. Важный объект! Обороны требует.

– Слышь, Тайлер, – позвал Моретти лениво, словно совсем и не переживал за своих, за капитана хотя бы. – А правда, что ты с Ниобы?

– Правда! Ну и что? – Джейк сначала ответил и потом лишь подумал: откуда он знает.

– И то, что ты из Гвардии, тоже правда?

Джейк медленно опустился на подогнутую ногу, перевёл глаза на Марио. Тот улыбался с недоверием, словно во лжи уличить пытался, и курил! Курил, осторожно выдыхая дым в рукав. И Кордуэлл тоже курил, правда, так же: в рукав, скрытно! Но это только им так казалось, запах табака разносился далеко вокруг, могли и на дороге заметить неладное. Джейк удивился невольно, почему сам не почувствовал, рядом же сидит!

– Ребята, сигареты уберите!

– Да ладно! Он не узнает! И так четыре часа – ни одной сигаретки! Сил больше нет, – они зашептали разом, перебивая друг друга, разгоняя дым руками. И Джейк уступил, опять отвернулся. Он всё ждал возвращения Дюпрейна, переживал и мысленно молился за их удачу. «Янис же без единого патрона! Да и злые они оба, как бы чего не вышло!»

– Слышь ты нас, Джейк! – Кордуэлл спросил уже чуть громче, настойчивей, а Марио добавил: – Правда, да?

– Кто вам сказал? – Джейк резко развернулся, рассерженно сверкнул глазами: «Зачем им это? Особенно сейчас…»

– Алмаар заикался, ещё в первый день, – Моретти хитро прищурился, улыбнулся. – А я всё ходил, присматривался… Внешне, вроде, и похож на гвардейца… Они все там такие, как ты, как Алмаар… Только вот одного не пойму: как ты здесь оказался? На Гриффите? В пехоте?..

– Вот у Алмаара и спроси! Он лучше всех знает… – Джейк не хотел говорить об этом и ответил резко, почти агрессивно, но Моретти только неслышно рассмеялся; рот открыл, хотел ещё о чём‑то спросить, но ему не дали: Алмаар, запыхавшийся, взволнованный, рухнул рядом. Только вспомнили, как говорится…

– Я кому говорил: не курить! – Дюпрейн не успел появиться, как начал с упрёков. Он бы зол, раздражён, чем‑то расстроен. Просить его было бесполезно, неприятности одни зарабатывать на свою голову. Моретти и Кордуэлл принялись тщательно уничтожать недокуренные сигареты, а Янис смотрел на них с нескрываемым сожалением, почти с завистью. Сглотнул судорожно, глядя голодными глазами. Сам он остался без сигарет – спасибо Дюпрейну, но попросить и, тем более, подбирать окурки было ниже его самоуважения.

Джейк, видевший эти муки, вдруг почувствовал жалость к Янису. И понимание! Он остался один в их отряде и стал рабом своего характера. Он никогда не сделает шага навстречу, не попросит ни о чём, ни с кем не заговорит первым пусть даже перед лицом смерти. Такое одиночество – самое страшное из всех одиночеств, на какие может быть обречён человек. Его даже сравнить нельзя с той жизнью, какой жил Джейк в бригаде. Там даже друг был – Крис. Да и другие ребята, кто не был в шайке с Колином…

Почувствовав на себе взгляд Джейка, Янис сверкнул глазами из‑под бровей зло, с ненавистью, и отвернулся. Он не привык к поддержке, к сочувствию, к тёплому товарищескому взгляду, не терпел собственной слабости, беспомощности, своей зависимости от чего бы то ни было, пусть даже от такой вредной привычки, как курение. Пока сигареты были – курил, нету – потерпит, не маленький!

– Значит, так, а теперь о деле! – Дюпрейн стянул с головы свою кепку, вытер ею лицо, с досадой треснул о колено. – Плохо дело, если коротко! Плохо! – помолчал немного, кусая нижнюю губу, явно, думал над чем‑то серьёзным. – Сейчас нам не сунуться! И пробовать не стоит. Машины потоком… Беженцы со скарбом из Флорены, и все машины под конвоем. Выселяют, видно, ниобиан из города… – и сам вздохнул, не удержавшись, помолчал, опять раздумывая. – И мины там… от дороги до насаждений. Кто вот только орудовал – наши или сионийцы – не пойму. Но работы нам прибавится. До ночи нужно проход найти, или организовать… И ночью прорываться будем на ту сторону, ребятки. Уж ночью‑то машин не будет… или поменьше хотя бы. А то в две колонны – беженцы и вездеходы… Вездеходы и танки… И машины с солдатами.

Серьёзно, выходит, они за это взялись!.. Можем и на рудник не успеть! Придём к столу, когда все кости сметут!.. – это была гриффитская поговорка, и Кордуэлл, уловив знакомые слова, невольно улыбнулся.