Страница 39 из 236
* * *
Этот день с утра был особым. Видимо, не зря к нему готовились все до последнего рядового. И даже погода не подвела. Как на заказ! Невыносимо жаркое солнце затянуло тучками, свежесть вперемешку с болотной сыростью обдавали тело прохладой. Хорошо!
И все рядовые были как на подбор! Это же их день – день принятия присяги!
И начальства приехало по такому случаю – тьма! И у всех – чины, звания, а мундиры!.. Таких в этой части ещё не видывали!
Все пять бригад построили на плацу, каждую отдельно, в две шеренги. Рядом с каждой бригадой стоял свой сержант и лейтенанты – все при полном параде. И даже Барклиф пребывал в прекрасном расположении духа, он был доволен и весь словно светился изнутри. Доволен своей бригадой, видом каждого из своих солдат. Не зря же он приказал поднять их на час раньше обычного, лично сам проверил каждого рядового, ещё раз отрепетировал с ними приветственные слова, отдачу чести и особенно подход к знамени, разворот на месте, печатный шаг…
Не дай Бог, опозориться в такой ответственный момент!
Они ждали долго, даже «вольно» устали стоять. И радостное ожидание момента стало сменяться тягостным и принудительным обязательством. «Скорей бы уж!» – вздыхали самые нетерпеливые.
Первым гостей увидел капитан, дал знак лейтенантам, а сам на весь плац отдал приказ:
– Смир‑р‑на!!!
Чуть лёгкое шевеление в рядах, и коменданта базы, а с ним и ещё группу военных встречал длинный ряд неподвижных лиц с немигающими глазами.
– Здравствуйте, солдаты! – комендант остановился точно посередине. Невысокий немолодой, чуть полноватый мужчина с усталым лицом и тихим голосом.
– Здравия желаем, господин полковник!!! – все сто пятьдесят глоток выдохнули приветствие одновременно, и эхо этого голоса ещё очень долго отражалось от стен казарм и учебных корпусов.
И тут барабанщики – настоящие барабанщики! – целый ряд, человек пятнадцать, стоявшие с левого фланга под прямым к ним углом – забили палочками. Сначала тихо, вполсилы, так, что ещё можно было разобрать приказ коменданта: «Внести знамя!» А потом всё сильнее, всё громче, всё чётче!
Это был марш: «Вперёд, солдаты!», старый марш, ещё с Земли, но именно под него вот уже почти двести пятьдесят лет во всех частях Империи солдаты принимали присягу.
Джейк неожиданно вспомнил, как они принимали присягу в Академии. Тогда был настоящий духовой оркестр! Оркестр самого Императора, но и он играл этот же легендарный марш. Джейк даже вспомнил первые строчки:
Вперёд, солдат, вперёд на бой!
Труба зовёт вперёд!
Сквозь бури, ветер, но с тобой
Отчизны край родной!..
Они пели его на марше на первом курсе. Мальчишки с ломающимися голосами… Но сколько в этих словах скрытой силы, мужества, отваги! Словно далёкие предки передавали с ними частицу своего великого прошлого!..
И снова присяга! Второй раз в жизни! А ведь не каждому‑то дано её и один раз пережить! А ему повезло…
Это всё веление судьбы, как любила говорить мама. Знать бы только, что она ещё собирается выкинуть, эта судьба! Какие у неё планы?
Знамя – огромное пурпурное полотно с Императорским гербом, с золотыми кистями на древке – нёс знаменосец: высокий и красивый парень, никому не знакомый в этой части. Следом, ступая в ногу со знаменосцем, – ещё четыре автоматчика. Неподвижные, ничего не выражающие сосредоточенные лица под тенью беретов, чёткие шаги кованых сапог, сливающиеся с тактом дроби всех пятнадцати пар барабанных палочек.
Знамя плыло вдоль шеренги, и все солдаты быстрой волной отработанного до автоматизма приёма отдавали стягу честь. Рука взлетала вверх к правому виску, секунду держалась и, когда знамя проносили дальше, так же быстро опускалась вдоль тела.
Сейчас так честь отдавали только офицерам из высшего генералитета и Его Величеству. Почти отмершее правило, привезённое с планеты‑матери, но обязательное при выносе знамени.
Знаменосец прошёл вдоль всего ряда, развернулся на месте на 90 градусов, прошёл мимо барабанщиков, потом ещё один разворот – и мимо офицеров, отдавших, как и все рядовые, честь знамени. Лишь тогда он остановился, повернулся лицом к шеренге новобранцев, приставил ногу и – замер, отклонив руку, державшую знамя. Автоматчики встали по двое с каждой стороны от знаменосца. Сапоги их звякнули подковками с последним ударом по барабанам. И тишина! Гробовая тишина! Удивительно звонкая, оглушающая тишина после дроби марша. Её нарушил голос коменданта, всё такой же негромкий, но слышимый в этой тишине каждым:
– А теперь повторяйте за мной слова торжественной военной присяги!
Обещаю и клянусь!.. – он начал читать клятву неожиданно отвердевшим голосом, громким и чётким; шелест голосов, как волна, прокатился вдоль всей шеренги солдат, поднялся вверх, в небо, отразился от низких туч, ударился о плац долгим эхом: «Обещаю… Обещаю… Клянусь!..»
– Перед лицом Всевышнего, именем Его и Священным Словом Божьим в том, что обязуюсь верно и честно служить Высокому Имени Божьего ставленника, Императорскому Величеству и наследнику Его власти. И Дому Его, и сынам Его и великим помыслам Императорского лица.
Верой и правдой клянусь служить и службой своей утверждать и увеличивать величие сего Лица и своего государства…
Джейк повторял слова и даже не слышал своего голоса, заглушаемого голосами и справа, и слева, и за спиной. Клятва тоже была старой, как и марш, и слово в слово повторяла ту, что он принимал в Гвардии. Но торжественность момента от этого не уменьшилась. Наоборот! Что‑то заставляло сердце трепетно сжиматься, перехватывало горло так, что голос начал срываться, перешёл на шёпот.
Джейк смотрел прямо, на знаменосца, на беспокойное знамя. Тяжёлую, пурпурную ткань, падающую вниз почти до земли, ветер шевелил с каким‑то настойчивым остервенением, но сил его не хватало на то, чтоб развернуть, распрямить полотнище во всей его красе, показать всем герб Императора: чёрных лис, золотую перчатку, ленту с девизом…
Губы повторяли слова вслед за всеми и за комендантом, но перед глазами вдруг встал Император: усталое лицо, рассеянный взгляд, еле приметная улыбка на губах… Такой, каким Он был после совещания на Фрейе, в переходной камере.
– …Клянусь поступать так, как велит совесть честного, храброго, верного и послушного солдата Армии Его Императорского Величества! Да будет так!
Комендант замолчал, а эхо его голоса ещё долго проносилось по ряду голосами ста пятидесяти новобранцев, ставших с этого дня полноправными солдатами. А потом каждый солдат под сопроводительную дробь барабанов выходил вперёд и шёл через весь плац к знаменосцу. Осторожное прикосновение губ к ткани знамени – и в этот момент барабанщики прекращали бой, и вся шеренга разрывала тишину коротким:
– Клянусь!
Это короткое слово, но скольким оно обязывало, сколько же оно налагало на плечи каждого новобранца, добавляло новых обязательств и прав. Назад дороги не было уже никому…
Сто пятьдесят раз это слово взлетало над плацем, и каждый ждал своего момента, неповторимого момента, когда прикосновение к знамени приобщит его к высокому званию: «СОЛДАТ».
* * *
– Наша конечная цель – здесь! – Барклиф ткнул травинкой в экран портативной электронной карты, – Укрепбаза!.. Сержант, сделайте для всех максимальное увеличение!
Торнтон принялся нажимать кнопки на пульте, по экрану пошли цветные полосы. Топографические знаки читались легко. Вот он, лес, зелёное пятно в нижней части экрана. Вот болото, – как раз в центре – серая клякса с редкими зеленоватыми вкраплениями – камыш. Укрепбаза точно за болотом, на самом краю. Окопы и траншеи были помечены чёрными извилистыми линиями. Рядом, с правого фланга, овраг с ручьём, максимальная глубина которого – 3.45 метра. Можно подойти почти незаметно!