Возвращение домой

Кто‑то прошёл по коридору: Джейк слышал его шаги даже сквозь плотно закрытую дверь. Какие‑то тёмные тени проскользнули мимо по проходу между двумя рядами кроватей – до двери и обратно. Босые ноги прошлёпали по дощатому полу. Джейк лежал неподвижно, стараясь не прислушиваться ко всем этим звукам, но его насторожил чей‑то пристальный взгляд, брошенный в его сторону. Странно, и почему они ещё не спят? После такого тяжёлого дня у них ещё есть силы на ночные гулянья?

Да они же задумали что‑то!!!

Рывком Джейк повернулся на спину, и тут кто‑то легко, одними пальцами, коснулся одеяла. Они подкрались очень осторожно, обступили кровать со всех сторон, решив, что Джейк уже спит. Но он приподнялся на локтях, глянул на всех, причём даже не поворачивая головы. Сумел увидеть всех! Казалось, его глаза и в этой темноте различают лица каждого, пронизывают взглядом. Этот взгляд и остановил их на какой‑то момент, но потом вдруг кто‑то первым прыгнул вперёд с криком:

– Держи!

Приказ прозвучал командой не только для остальных, но и для Джейка. Того, первого, он отшвырнул назад ударом ноги в живот, и тот, ударившись спиной о железную койку, взвыл от боли, скривился, поехал вниз, теряя сознание. Оказанное сопротивление раззадорило остальных, они кинулись все разом, навалились со всех сторон. Кто‑то придавил ноги, ещё несколько – руки, а один навалился так, что рёбра – повреждённые рёбра! – захрустели. Джейк глухо застонал сквозь стиснутые зубы.

– Полегче! – прикрикнул кто‑то над ухом. Хватка чуть ослабла, Джейк хватанул воздух открытым ртом, тонкие иглы воткнулись в лёгкие с принизывающей болью. Закашлялся. Кто‑то закрыл рот ладонью, заставил замолчать. Брякнула зажигалка, и мерцающий огонёк высветил лица, заплясал в расширенных чёрных зрачках. Кое‑кого из своей бригады Джейк даже узнал, но не знал их имён… И не понимал, ЧТО они собираются делать?!!

– Ты, главное, не дёргайся, хорошо? – шептал тот же голос. Джейк кивнул, насколько позволяла рука, зажимающая губы и подбородок.

Чьи‑то сильные пальцы сжали запястье правой руки, острая, как бритва, боль полосонула, взметнулась от локтя к кисти. Капли крови закапали вниз, на пол. Джейк слышал, как они разбиваются о доски пола с глухим шлёп‑шлёп…

Снова вспыхнул огонёк зажигалки, пламя обожгло руку. Что они там делают? Что за тюремные шутки?

Джейк дёрнулся, хотя и понимал, что освободиться всё равно не сможет.

– Тихо! – к его лицу опять поднесли зажигалку. – Теперь ты в нашем братстве, Тайлер! Поздравляю!

Джейк чуть двинул головой, скосил глаза: он очень хотел видеть лицо того парня, наверно, это и есть Колин… Хотя чёрт их разберёт, кто здесь кто! Знакомиться они не торопятся, да и сам Джейк не собирался задерживаться в этой дурацкой армии дольше, чем на два‑три дня…

Этот парень хотел сказать ещё что‑то, но вдруг отдёрнул руку с зажигалкой и выдохнул с презрением всего одно слово:

– Гриффит!

Остальные при этом возгласе отпрянули, отпустили, и разошлись по своим местам так же быстро, как и появились…

О чём это они?! При чём здесь гриффиты?

Джейк поднялся, сел прямо на кровати, осмотрел руку. Тонкий порез, как острым ножом или бритвой, с внутренней стороны руки проходил от локтя до запястья. Кровь ещё капала, попадала прямо на одеяло, на простынь. Джейк зажал порез пальцами, ничего, скоро запечётся. К утру мало что останется. Мелкие травмы и царапины заживали всегда у него очень быстро. И эта затянется. Ещё легко отделался!

Джейк усмехнулся, вспомнив, как их, пятнадцатилетних, посвящали в Академии в гвардейцев старшекурсники. Тогда травм было больше, но больше всего доставалось тем, кто больше всего сопротивлялся или грубил «старшим».

* * *

Утром Джейк поднялся рано, ещё до побудки, только‑только светать начало. Просыпался он всегда сам в одно и то же время, даже вчерашняя усталость и тяжёлый день не нарушили эту привычку.

В умывальнике, глядя на себя в зеркало, вспомнил ночной случай.

Гриффит? Почему?

Синие глаза, как у отца, высокие скулы и подбородок, как у матери, только без материнской мягкости. Жаль, конечно, что постригли, как новобранца, вид теперь, как у мальчишки, и не дашь почти двадцати лет. Их и в Гвардии так стригли, но только первые четыре года, до конца второго курса. Потом в Элитном отряде, когда они принимали участие во всех выходах Его Величества, их доводили до ума стилисты, косметологи. И всё по моде, по последней моде, а тут…

Гриффит! Да я их видел‑то в своей жизни всего один раз, того Айяххо на заседании с сионийцами. Но и тот от людей ничем не отличается. Глупости всё это! Глупости…

Дверь за спиной – старая, на петлях! – неприятно скрипнула. Джейк отпрянул от зеркала, включил кран с холодной водой, склонился над раковиной. Один из солдат, ещё в майке и трусах, прошёл к кабинкам туалета. Джейк проследил за ним, украдкой глядя в зеркало, сам в это время смывал с рук засохшую кровь.

Да, он оказался прав. Порез за ночь почти затянулся, осталось только чуть заметная розоватая ниточка шрама. Ещё совсем свежего. Он пропадёт со временем, и следа не останется. Такая поразительная регенерация всегда удивляла Джейка, но мать, как врач, говорила, такое иногда бывает у людей. Очень редко, правда…

Опять! Мысли и воспоминания опять возвращались к матери. Как она там? Наверное, уже всех обзвонила… Ведь ждала же, знала, что приеду. Нет, нужно подать ей какой‑нибудь знак, нельзя молчать! А то она совсем с ума сойдёт от неизвестности. Позвонить нужно! Попробовать позвонить, если разрешат. Попытаться! Успокоить. Всё объяснить. Она поймёт, она же умница… Ведь поняла тогда и успокоилась, когда узнала, что Гвардия даёт «добро». А ведь сначала ЧТО было!

Джейк улыбнулся своему отражению, глядя в зеркало отсутствующим взглядом: он вспоминал тот день, когда решился подать заявку в приёмную комиссию Императорской Гвардии. Отец поддержал сразу, а мама… Что она пережила тогда? Одному Богу известно! Успокоилась немного, когда узнала, что конкурс большой: почти триста человек на место, точнее, к дню первого экзамена было двести восемьдесят семь… Но Джейк оказался одним из этой огромной цифры, одним счастливчиком, удачно прошедшим все экзамены, все тесты, все проверки… А потом? Потом она смирилась, хоть и не любила вспоминать об этом…

– Паа‑дь‑ё‑оо‑м! – голос дневального заставил Джейка невольно вздрогнуть, оторваться от мыслей о доме. Вытирая полотенцем лицо, он на миг замер и подумал с тоской: «Ещё один день… Второй уже!»

* * *

На этот раз лейтенант Барклиф был один. Держался он как прирождённый военный. В тёмно‑зелёной форме, с золочёными погонами, с двумя рядами позолоченных пуговиц (офицеры по старинке носили мундиры на пуговицах, это у солдат были комбинезоны на «молнии»), с широким поясом, перетягивающим узкую талию, в высоких, почти до колен, сапогах из чёрной натуральной кожи. Он весь был красавец, и форма военного ему шла необыкновенно. И шла так хорошо, что другие офицеры, а особенно солдаты, завидовали ему. Барклиф, видимо, догадывался об этом и сейчас прохаживался перед строем с заложенными за спину руками и с поднятой головой, гордо несущей фуражку. Весь его вид словно бы говорил: «Вот он, я какой, красивый! Смотрите и берите пример!» Каблуки сапог чётко печатали по криолитовым плитам. А солдаты всей третьей бригады стояли смирно и боялись дышать и, тем более, шевелиться. Лейтенант развернулся на месте, приставил ногу со щелчком. «Ну, прям парад какой‑то!» – подумал Джейк с улыбкой.

Все солдаты стояли перед Барклифом в майках, комбинезоны спущены до пояса, а рукава завязаны на талии: готовность к зарядке и утренней пробежке.

– Солдаты! Рядовые! – начал вдруг лейтенант. По каким‑то незаметным никому ноткам этого голоса Джейк догадался: лейтенант сегодня в прекрасном расположении духа и хочет поговорить перед строем о чём‑то душевном, о том, что не сказал вчера, при первой встрече со своей бригадой. – Я – ваш лейтенант, ваш командир и учитель! Ваш отец и Бог! И моя главная задача – научить вас быть воинами! Солдатами Армии Его Величества! Вам – именно всем вам, – Барклиф медленно оглядел строй, задержал взгляд на лице Джейка, – молодым, неопытным, ни к чему не готовым – предстоит взвалить на свои плечи такое трудное дело, как армейская служба. Вы – будущие солдаты! И вы будете делать историю нашей Империи! Вам придётся попотеть, ребята, – он улыбнулся, – для того, чтобы соответствовать военным традициям нашего государства, славным именам наших дедов и прадедов! Именно вам предстоит защищать родную землю, и от того, как вы будете готовы к этому, зависит наша победа! Ваша боевая готовность, ваше мужество, ваша сила и решимость приведут нас к победе! Для вас наступил прекрасный момент, редкая возможность отплатить своей Родине за то, что она взрастила таких сынов, своему Императору, – за то, что Он ежеминутно, каждый миг своей жизни занят мыслями о вас, гражданах своей Империи! Простых людях…