Возвращение домой

И ведь не хозяин себе больше. Что захотят, то и сделают: насмехаться, пинать, бить, пристрелить, в конце концов – конец один! Но зачем столько унижений перед этим? Господи, зачем?!

… С Алмааром хлопот было побольше. Нет, он не кричал, не ругался, не пытался отбиваться, и это было странно. Он не мог идти сам, даже наступать не мог на больную ногу. Его волокли следом, Джейк не видел, слышал лишь ругань и смех солдат, тащивших Алмаара чуть ли не волоком. Никто и не подумал помочь ему, осмотреть место травмы. Нет!

Тем же путём их притащили в посёлок, заперли в каком‑то сарае. И только тогда Джейк начал понимать что‑то, приходить в себя, возвращаться в реальный мир.

Сначала через любопытство, через желание понять, где всё‑таки находишься, в каком месте. Сарайчик, маленький, тёмный, но крыша целая, какие‑то жерди поперёк, а на них для просушки то ли корни, то ли лианы развешаны. В углу уже сложено что‑то аккуратно, большие, вялые листья, похожие на громадные птичьи перья. У другой стены – какие‑то плоды в корзинах. Одним словом, чулан или чей‑то склад, или кладовая.

Джейк крутил головой, медленно переводил взгляд по всей этой покачивающейся под потолком массе. Да, странное место… Посадили, значит. Часового, наверно, приставили… А сами докладывать начальству понеслись. Значит, скоро допрашивать начнут, кто такие, что делаем здесь, и прочее…

Проклятье! Вот это уже по‑настоящему влипли… Джейк дёрнул плечом – заныли руки и запястья.

– Ты какого чёрта здесь делаешь?! Зачем вернулся? – Янис смотрел в сторону Джейка, но лица его всё равно не мог разглядеть. – Ты – идиот! Понял, Тайлер?! Идиот тупоголовый! Выручать пошёл, да? Придурок!.. – Вот теперь в нём всплыли наружу все чувства, которые Алмаар скрыл при встрече: и удивление, и раздражение, и злость, и ещё столько всего, чему и названия не дашь. Алмаар негодовал, злился, кричал, обзывался и чертыхался, сыпал угрозами и проклятиями. Всё это просто кипело в нём. – Дубина! У меня просто нет слов! Припёрся! Спасатель чёртов! Вернулся! Вернулся, да?! Идиот! Зачем?! – усмехнулся громко. – Компанию составить? Да? Д‑дурак!!! Я сам в это влез – мне и расхлёбывать! Уходил, вот и надо было идти с остальными. Я не люблю, просто ненавижу, когда мне помогают! Не‑на‑ви‑жу! Слышишь, ты, идиот?! И всех этих помощников тоже ненавижу!

Он ругался бы так ещё долго не потому, что был против помощи Джейка, против этой неудавшейся попытки выручить его, а просто это наконец‑то заработали чувства, заговорили эмоции, пришла разрядка после пережитого. Да и повод подходящий нашёлся, возможность хоть на кого‑то покричать, тем более, по мнению Алмаара, и повод рядом. Вот он, этот повод для праведного гнева, – Тайлер. Этот правильный мальчик, начитавшийся в своё время книжек о дружбе, товарищеской взаимовыручке, о смелых и отважных героях, выбирающихся из передряг похуже этой… Но в жизни‑то всё не так! Какие, к чёрту, друзья‑товарищи?! Всё это красиво, ярко, впечатляюще, но в действительности такого не бывает. Когда разговор заходит о жизни, о спасении, о свободе, друзей быть не может.

– Слушай, Янис, заткнулся бы ты, а? – отозвался вдруг Джейк устало, и Алмаар замолчал, сразу понял: у них, у двоих свои и очень разные понятия, разные представления о товариществе, разный взгляд на жизнь. И им друг друга не переубедить, как ни старайся.

– Всё равно ты дурак, хоть и гвардеец, – добавил Янис, немного помолчав. Это было, как вывод, подведённый итог всем его словам. – Тоже мне – герой! – и презрительно ухмыльнулся.

– Это не геройство, – возразил Джейк спокойно, – это нормальные человеческие отношения. И если тебя это так удивляет, то, значит, не повезло тебе с друзьями в этой жизни.

– Вот только без нравоучений, пожалуйста! – Алмаар резко вскинул голову, выкрикнул с раздражением, со злостью.

– Выходит, я прав! – Джейк рассмеялся, а, замолчав, сказал вдруг: – Хотя какие мы с тобой, к чёрту, друзья? Не поэтому я сюда шёл… Капитан оставил меня за старшего, и я должен был вывести вас всех живыми и здоровыми. А ты остался здесь, и даже без оружия своего… Ты – олух, Янис! И поэтому нечего теперь на меня орать. Делать что‑то нужно. Мозгами работать, а не глоткой…

– А толку? – К предыдущей теме Янис больше не возвращался, но и выхода тоже не видел. Что толку думать? Да хоть свихнись!

Повезло, одним словом, вляпаться по самые уши! И ещё гвардейца этого утянул за собой. Хотя, теперь это уже его проблемы. Сам выручать пошёл, никто его не заставлял.

Глупо только как‑то получилось всё. Ведь уже почти ушли… И ушли без проблем! А нарвались!

И яма эта проклятая!.. Гриффиты чёртовы…

Знал же про канаву, знал, и не заметил! Пока не грохнулся!.. Чёрт возьми!

Попытался двинуть больной ногой, хоть пальцами шевельнуть для проверки. Хорошо, если всего лишь вывих… В глазах от боли потемнело!

Янис зажмурился, губу чуть до крови не прокусил. «Не кричать! Не смей! Ни звука! – орал сам на себя мысленно. – Он не должен слышать… Ни слова!»

Перелом! Неужели – перелом?!

О Боже! Только не это! Только не сейчас! Перед допросом, и без надежды на побег. Без слабенькой, крошечной надежды на побег!.. Нет! К чёрту! К чёрту эту слабость! Глупо думать о побеге, когда вокруг столько сионийцев. Зачем зря себя мучить, тешить надеждами?

Боль стихала понемногу, но совсем не проходила. Кости ныли, жаловались, просили покоя… Да, это перелом. В лодыжке…

Уж лучше б руку! Правую! Она и так простреленная!.. А теперь и шага не сделать, хоть плачь…

Хотя, ломал ты себе уже руку, правую как раз. Хватит с неё.

…Упал тогда с чердака, на заброшенном складе лесопилки. Когда от наряда сматывались… Как потом в подвале ребята кости вправляли, а в трёх метрах «коп» топтался…

Мышцы живота свело при воспоминании о той давнишней боли. При одном только воспоминании! И в то же время какая‑то гордость за себя. Ведь ни звука тогда, знал: если засекут, всем достанется…

Вот только так и не вспомнил, даже со временем, что потом было, как выбирались, где прятались в ту ночь. Одна память о боли осталась, всё собой вытеснила.

– Как нога? – спросил Джейк, перекатившись на колени, он подполз к Янису поближе, сел на пятки, всем видом выражая готовность помочь. Хотя чем он мог помочь со скованными за спиной руками?

– Прекрасно! – огрызнулся Алмаар, и Джейку расхотелось ещё хоть о чём‑то спрашивать. Они долго сидели, не глядя друг на друга, и молчали. За стеной бухали сапогами солдаты, молотил мотор вездехода, кто‑то на кого‑то орал:

– Куда прёшь?.. Здесь, капитан сказал!..

– Подгоняй, сюда подгоняй!..

– Эй, красавица, куда идём? Проводить? – Кто‑то пытался заигрывать с местным населением.

– Они здесь, походу, надолго устраиваются, – прошептал Янис со вздохом. – Лес пока вокруг прочешут… Остальные ушли? – спросил резко, без перехода, даже голоса не меняя, но глянул твёрдо, исподлобья.

– Ушли! – Джейк кивнул головой рассеянно, продолжая вслушиваться в шум на улице. Он чувствовал на себе взгляд Алмаара, даже в потёмках уловимый и легко читающийся взгляд. Но сам и бровью не повёл, хотя эта заинтересованность Алмаара в судьбе ребят его удивила. «Странно. Сам аж из кожи лезет, чтоб показать свою личную непричастность ко всему, а по правде живёт жизнью группы, и сам не замечает этого. Что за тип такой? Сплошные противоречия!»

– А про нас будто забыли? – Алмаар усмехнулся, а Джейк подумал про себя: «Не терпится ему что ли?»

– Эх, мог бы расстегнуть эти браслетики проклятые, а так… – Алмаар недовольно повёл левым плечом, с правой рукой он был осторожен, чтобы лишний раз боль не испытывать. – И зажигалку, сволочи, забрали, – тут уж он не сдержал вздох сожаления. – Сам ведь делал, своими руками…

Джейк ничего на это не добавил, и они опять долго молчали.

– Знаешь, нам нужно что‑то придумать. Что‑то одно… – предложил он неожиданно. Алмаар посмотрел в его сторону, удивлённо изогнув бровь. Уж он‑то был уверен, что оправдания на допросе – личное дело каждого. Какой уж тут сговор? Неужели и так не видно, кто они. Нет, иллюзий на этот счёт Янис не питал. Чего ему ждать, хромому, с простреленной рукой? Да и оправдываться он не собирался. К чёрту! Это перед сионийцами‑то?! Он перед следователями‑то никогда не оправдывался, не врал, не унижался. Бывало, что на суде лишь узнавал, какую дрянь на него «навесили». Сам виноват, раз уж попался. Вот и плати за ошибки, за нерасторопность. Не возмущался, не кричал, не настаивал на непричастности ко всем этим делам…