Возвращение домой

А рядышком взад‑вперёд ходил часовой с автоматом в руках. Он глаз не сводил с пленного, с Алмаара, поэтому Джейк сумел следующим прыжком добраться от дальнего угла дома до вездехода, и затаиться у гусеницы. Сидел, сгорбившись, упираясь коленом во влажную землю, прижав к щеке леденящий кожу ствол автомата. Краем глаза следил за прохаживающимся в паре метров сионийцем, слушал звук его шагов и для чего‑то считал удары сердца.

Бух! Бух! Громко, очень громко! Неужели их никто больше не слышит? Ни этот солдатик, с которым нужно было что‑то сделать! Ни Алмаар!

Как всё‑таки хорошо, что они подогнали «Стиктус» к дому, а не оставили в центре улицы, где к нему никак не подберёшься по открытому месту.

И часовой всего один.

И сами они, и тот офицер, – все теперь там, по домам шарят. Может, и заметят не сразу… Будет время уйти…

Не сводя глаз с сионийца, Джейк тихонечко положил автомат на землю, потянулся за кинжалом, но достать его не успел: часовой остановился, засмотрелся на что‑то – и Джейк воспользовался моментом, не стал ждать. Выпрямившись, одним рывком преодолел эти два метра, обхватил сионийца сзади рукой за горло и, не давая возможности крикнуть, позвать на помощь, предупредить, зажал другой рот.

– Тихо, не дёргайся… – шепнул на ухо и потащил брыкающегося парня назад, за вездеход. Сиониец силился вдохнуть, схватить хоть глоток воздуха, судорожно вцепился пальцами в руку, но через несколько секунд эта хватка ослабла, руки упали вдоль тела. Отключился!

Джейк осторожно прислонил обмякшее осевшее тело к гусенице вездехода, снял с шеи часового автомат, выпрямился, и тут заметил Алмаара. Тот смотрел, выглядывая из‑за откинутой крышки люка. Шепнул без тени удивления во взгляде:

– Ключ!

Ключ от наручников Джейк нашёл почти сразу, в нагрудном кармане, вытащил и без предупреждения кинул Алмаару через вездеход. Янис был пристёгнут за руку к скобе, справился с замком быстро, видимо, имел в таких делах богатый опыт.

– Теперь куда? – спросил, глядя в лицо со спокойной, без страха и удивления, ухмылкой, только глазами сверкнул так, будто всё вокруг – захватывающая и интересная игра.

– Вперёд – и быстро! – Джейк впихнул ему в руки трофейный автомат и пошёл первым. Алмаар ни о чём не спрашивал, сам ничего не говорил, но – главное – не отставал.

Бегом! Бегом! Мимо дома, к деревьям, а потом – по лесу!

Всё мелькало перед глазами. Ветки били по лицу, цеплялись за одежду. Роса, пыльца, семена. Какие‑то птицы и прочая мелочь прыскали из‑под ног.

Широкая и глубокая канава! Гриффиты для чего‑то обкопали свой посёлок вокруг на определённом расстоянии. Опять, наверное, какие‑то суеверия…

Джейк на бегу одним прыжком перепрыгнул через канаву, пробежал ещё несколько метров. Алмаар отстал заметно, и Джейк остановился, обернулся, шагом пошёл назад.

– Чёрт! Чёрт! Чёрт! – Алмаар сидел на дне канавы, ругался сквозь зубы зло.

– Руку… Давай руку! – Джейк опустился на корточки у самого края, протянул Янису раскрытую ладонь. Тот чертыхался себе под нос и даже не глядел на Джейка, попытался подняться сам, привстал, ухватившись рукой за край, но тут же снова осел, зашипел, втягивая воздух сквозь стиснутые зубы, и теперь только взглянул на Джейка:

– Нога… Чёрт!.. Чёрт!.. – С силой треснул кулаком по отвесной стенке; костяшки пальцев без боли месили раскисшую грязь. А ему хотелось сделать себе больно, наказать себя болью за свои ошибки, за собственную глупость. Опять! Опять одни только неприятности! И ладно бы один, – заварил сам и расхлебал бы всё сам – так нет же! Тайлер этот рядом! Зачем он вернулся?

– Давай руку!.. Помогу!..

– Отвали! – Алмаар глянул чуть ли не с ненавистью, но, встретив недоумение во взгляде Джейка, добавил: – Один иди!.. Давай‑давай, двигай!.. Я здесь останусь… Уходи!

– Слушай, ты, какого чёрта?! – Джейк и сам разозлился, повысил голос.

…Да, такой один не уйдёт, не привык бросать дело, сделанным наполовину. Упрямцы, в этом они друг друга стоили, несколько секунд, долгих, как часы, секунд, они сидели и, не мигая, смотрели друг другу в глаза.

– Какого чёрта, Тайлер?! – Янис заговорил первым. Таким Джейка он ещё ни разу не видел. Где тот наивный простачок, над которым он потешался в камере карцера? Гвардеец! Вот он, настоящий гвардеец!

Джейк заговорить не успел, только губы разомкнул, вдохнул в лёгкие воздуха, и в этот момент за спиной громко щёлкнул предохранитель автомата. Джейк даже не успел ни о чём подумать, просто обернулся на звук, не вставая. Дуло автомата смотрело в лицо, а руки, сжимающие оружие, не дрожали. Сиониец стоял всего в нескольких метрах, смотрел, зло сощурив глаза и поджав губы. «Проворонил! Как же он подобрался так близко? Так незаметно? Проклятье!!! Ведь они и лес вокруг прочёсывают!.. Дурак!! Какой дурак!.. Ребята бы хоть уйти успели…»

Ну и что теперь?

– Оружие на землю! – первый приказ сиониец прошептал чуть слышно, но, кашлянув, громко крикнул: – На землю, я сказал!!!

В этом крике был не только расчет на испуг, где‑то близко находились другие сионийцы, он громким приказом старался привлечь их внимание.

– А ты, там, сюда автомат давай. Мне под ноги! – Чуть дёрнул стволом снизу вверх, переведя его на Алмаара. – Ну, шевелись!

Тот повиновался, кинул автомат вперёд, так, что и руками не дотянуться. Всё, отвоевался, вояка!

Джейк усмехнулся про себя, угадав расчет Алмаара. «Он отвлекает внимание на себя, уверен, что я что‑нибудь придумаю. Вот только что?»

Мысли неслись галопом, не мысли даже, а анализы собственных ощущений. Затекла шея – тяжко всё‑таки смотреть снизу вверх; рука заныла так не кстати: автомат полный, тяжёлый, сволочь; и ноги затекли. Вот ведь чёрт!

– А ты чё, уснул?! Автомат на землю, кому сказано! – Бешенные глаза, оскаленные зубы, удивительно бледное лицо, совсем без загара. Только‑только с Сионы, наверное. У них там даже летом солнце не греет, не жалует их теплом Саяна.

«И молодой ведь ещё совсем!» – Джейк подумал с сожалением, он уже знал, что будет делать дальше, каждое своё последующее движение представил, смерил расстояние до этого парня, всё должно получиться как надо… Сейчас вот – автомат вперёд, неторопясь, медленно, чтоб видел и не нервничал, не пальнул, не дай Бог, а левой рукой в это время – кинжал из ножен на щиколотке. На себя и снизу вверх – тем же продолжающимся движением, коротким, но сильным броском. Получится! Должно получиться! Он и стоит как раз напротив, должно достать, главное – быстро! Внезапно!

Пальцы уже коснулись кинжала, а Джейк спокойного взгляда с лица сионийца не отводил, и тут за спиной чей‑то совершенно другой голос приказал:

– Руки! Руки подымай!

Алмаар захлебнулся воздухом, слышно было, как он шумно вздохнул и больше не выдохнул, словно и не стало его рядом. Сразу понял: с двоими даже Тайлеру не справиться, чтоб без крика, без стрельбы…

И Джейк это тоже понял и почувствовал вдруг такое невыносимое одиночество и отчаяние, которые разом навалились, хоть вой, будто и точно один остался, один против всех этих парней в камуфляже.

Кто‑то толкнул в спину, не церемонясь, и Джейк, медленно поднимая руки и ненавидя себя в этот момент до смерти, упал на колени.

А сионийцы – много‑много, сразу и не сосчитаешь – топтались вокруг, переговаривались громко, а Джейк ничего этого не видел и не слышал. Хотелось плакать от отчаяния, от горечи, от невозможности хоть что‑то изменить, аж горло перехватило в сухих беззвучных рыданиях.

Не было только страха. Совершенно!

Грубо заломили руки за спину, сковали наручниками, поставили на ноги. Кто‑то держал за плечи, а кто‑то выворачивал карманы, кто‑то рядом крутил кинжал, ещё кто‑то о чём‑то спрашивал… Джейк всё это чувствовал и слышал, и видел себя словно со стороны: жалким, беспомощным и слабым. А от этого душу наполняло ощущение униженности, ничтожности в своих же глазах… Почему они не убили сразу? Зачем теперь жить? После всего этого…