Возвращение домой

А сейчас? Сейчас все факты на лицо. И форма, и оружие, и все данные о диверсионной группе сходятся на них. Да и капитана, наверное, уже нашли. Они всё уже знают… Так к чему эти надуманные истории? Врать? Выкручиваться? Конец‑то всё равно одни – пуля! Так чем скорее тогда, тем лучше!

– У нас же ничего с собой нет: ни взрывчатки, ни карты, – продолжал Джейк. – Мы с тобой «чистые». Нам нельзя себя к этой группе привязывать. Нельзя! Если что‑то заподозрят, узнают всё… И никуда не денешься!

– Не узнают! – Алмаар мстительно и недобро хохотнул.

– А если «Триаксид»? Куда тогда денешься? Расскажешь…

– «Триаксид»? – Алмаар повторил знакомое ему слово. – Да ну! У этих не будет! Это редкая штука… Редкая и опасная. Запрещённый препарат! Подсудное дело… А эти же… – Он неопределённо мотнул головой. – Они не из Разведки… Так себе, простые вояки… Солдатня! У них не будет!

– Надо как‑то объяснить своё нахождение здесь, это же сионийская земля. Их тылы…

– Ещё скажи, и мост рядом, и рудник титановый! – перебил Алмаар. – Они сами без тебя уже давно в курсе… Они про нас всё знают. Будут сейчас валить направо и налево, тебе и останется только головой кивать. Соглашаться.

Да, Алмаар был, в принципе, прав, и смотрел на вещи реально, без оптимизма. Он уже всё для себя решил…

А Джейк хотел жить! До боли, до отчаяния, до смертной тоски. Он не мог свыкнуться, смириться с мыслью о смерти для себя. Так неужели же хоть какой‑нибудь шанс, быть может, последний, не использовать? А вдруг повезёт? Ведь и сионийцы – люди!.. Должны же пожалеть, проявить сострадание. Да и нельзя по закону пленных расстреливать!

…Дверь распахнули рывком. Грохот и яркий свет ослепили и оглушили разом. Джейк зажмурился, склонил голову к правому плечу. Вокруг заходили солдаты, закачались и зашуршали корни на жердях, что‑то захрустело под каблуками. И голоса, громкие голоса:

– Эй, хромой! Ты у нас увечный, да? – Один из сионийцев ткнул Алмаара носком сапога, а другие двое захохотали весело. – Ну, поехали тогда!

Подхватив Алмаара под руки, они поволокли его к выходу. Янис только зашипел сквозь зубы.

– Осторожнее, он же ранен! – крикнул Джейк, пытаясь подняться на ноги, но его оттолкнули с дороги, даже взглядом не удостоив.

* * *

Дом был большим и светлым, с большими окнами, с высоким потолком, правда, комната всего одна, спальня отгорожена занавеской через весь угол; сейчас на день занавеска оказалась присборена, и стало видно коврики на полу у кровати. Дом сам хоть и старый, а построен на совесть, даже удивительно это для такого народа отсталого.

Капитан Януш Ламберт стоял посреди комнаты и, изнывая от скуки, смотрел в окно поверх задёрнутой зановесочки. Отсюда он мог видеть своих солдат, отдыхающих в тени вездехода. Беспечные, довольные: появилась возможность побездельничать, а вокруг – гриффитки. Молодых, конечно, мало в этой деревеньке, в основном одни старики. Детей ни одного не видели, хоть и пришлось согнать всех утром на площади при осмотре… Вымирает посёлок, вымирает…

Вон, сколько домов пустых, заброшенных, жить некому, а ведь дома все хорошие, не хуже нашего… М‑да, в города подались, в цивилизованный мир. А здесь остались такие, кто ни слова на Едином не понимает, темнота, одним словом. Уровень жизни, как в первые годы после открытия. Аж тоска берёт, на это глядя.

– Вы уже отдали приказ, капитан? – подал голос лейтенант Питер Ли. Он сидел за большим столом спиной к окну, перебирал какие‑то бумаги в папке. И откуда она у него? Интересно, а что за бумаги?

– Что, устали ждать? – капитан усмехнулся, перевёл взгляд на папку.

– Да нет, – улыбнулся Ли смущённо. – Но почему‑то волнуюсь немного… Не верится, что всё же смогли взять хоть кого‑то из этой группы… Столько шуму из‑за них подняли… Столько техники… А солдат? И ничего толком про них и не знаем до сих пор, кроме…

– Вы уже знаете? – Ламберт крутанулся на месте, заложил руки за спину. – Одного всё‑таки достали… Одного из группы.

– Вчера вечером я уже получил медицинское заключение. Этот человек застрелился сам… А вот личность мы так и не установили… Даже через Систему Регистрации ничего не получилось…

– Он был без индикатора? – капитан задумался. – Для таких существует отдельная регистрация… Сделать запрос в ОВИС, это упростило бы поиски, и значительно.

– Нет, индикатор был! – Ли будто наугад вытянул один лист из папки, процитировал, почти не глядя: – «Уничтожен информационный накопитель… Внешняя оболочка растворена на 86 %… Причина не установлена…» Как вам? «Причина не установлена» – Повторил последние слова себе под нос, убирая лист на место. – Не установлена… Парни были в трансе. А я настоял на консультации с «информаторами»… Индикатор, оказывается, не так уж и вечен, как нам всегда говорили. Но… Среди ниобиан, выходит, есть и такие умельцы… Эти, из ОВИСа, намекнули об одним выгодном предложении… Если мы сумеем взять этого мастера, они готовы заплатить за него премию, сумму с большим числом нулей… – Ли усмехнулся. – Наш отдел весь день гудел… Это ж какая премия на каждого выходит… А я думаю: его ведь сначала взять нужно…

Соглашаясь, Ламберт кивнул головой, но своего мнения высказать не успел: ввели первого военнопленного.

Молодой парень, лет двадцать, не больше. Светловолосый, синеглазый, симпатичный, но весь какой‑то пыльный, и форма в грязи, будто катали его где‑то. Молодой, совсем молодой.

Нет, не такого рассчитывал увидеть Ламберт. И это солдат из диверсионной группы? Это же пацан какой‑то! Неужели у ниобиан нет нормального спецназа? Или они и вправду настолько к войне не готовы? Зачем тогда ввязывались? Зачем?

Парня пихнули на табурет, от внимательного взгляда Ламберта не скрылось то, что ниобианин не может наступить на правую ногу. Интересно, и почему никто не доложил? Нужен медик, медицинская помощь…

Ниобианин будто не замечал этого пристального взгляда, держался спокойно и свободно, даже предельно свободно. Сидел прямо, чуть откинувшись назад, вскинув голову, крутился, осматривался, и только в последнюю очередь посмотрел на Ламберта, перевёл взгляд на лейтенанта, и снова – на Ламберта.

– С кем имею честь? – спросил неожиданно, и капитан сразу понял: однако юноша сам не прочь допрос устроить, сам привык беседу вести.

– А тебе не кажется, что в этот раз у тебя другая роль? – Ли наклонился вперёд, сложив руки перед собой. А капитан не шевельнулся, всё так же стоял, спрятав руки в карманы камуфлированного комбинезона, и смотрел на ниобианина немигающими глазами. А тот усмехнулся в ответ, уставился в окно, глядя мимо лейтенанта. Явный отказ говорить ещё хоть что‑то.

«Важничает, паразит! Цену набивает! – Ламберт улыбнулся невольно, подумав об этом. – Ничего, парень, все вы такие поначалу, пока не прижмёшь. Все с норовом, с амбициями, все в героев метите. А сам‑то – ворона… Без оружия тебя взяли, у гриффитов прятался. Молодёжь беззаботная!»

– Имя? Твоё имя, рядовой? – приказал Ламберт. Голос его был негромким, но сильным и властным. Он запомнил этого парня, это его взяли сегодня утром при обыске. Отказывался тогда отвечать на вопросы, смеялся в лицо, и сейчас из себя героя корчит. – Номер части? Куда направлялась группа?

Эти вопросы можно было задавать бесконечно, реакция на них была одна: ниобианин молчал, даже выражение лица не менялось. И смотрел прямо в лицо, в глаза, смело, без страха, с чуть заметной улыбочкой. Так улыбаются, когда ждут одной реакции: раздражения и гнева. Но Ламберта трудно было вывести из себя. Он много и долго мог терпеть, но уж если злился, – берегись, доставалось всем.

– Нам про вас уже многое известно, многое, – вмешался, наконец, лейтенант. Всё это время он молчал, будто со стороны наблюдал за ходом допроса, держал перед собой лист, в который собирался вносить полученные данные. Но пленный молчал. Тот вопрос оказался единственным, что он сказал. И держался он всё так же: сидел, чуть развалясь, отклонившись назад, заметно расслабленный, почти ленивый. И на капитана больше не смотрел, пялился в окно равнодушными глазами и улыбался этой своей нагловатой улыбкой. Эта‑то улыбочка больше всего и раздражала капитана, так и хотелось стереть её с лица хорошим таким ударом, без замаха, чтоб этот мальчишка даже мечтать о насмешке впредь не смел.