Страница 68 из 91
Немного спустя я забрался наверх с подносом. Эйлина лежала на боку, точно еще спала, но когда я, поставив чашку у изголовья, потянулся разбудить ее, то увидел, что глаза у нее раскрыты и смотрят остекленело, не мигая, в пространство. Она ничем не показывала, что замечает меня.
— Эйлина, пей чай, — позвал я.
— Хорошо.
— Смотри, остынет.
Следующий заход — через площадку, в комнату для гостей. Я постучался, приотворив дверь, заглянул и только по совершении всех этих церемоний вошел.
— Доброе утро, Юнис, — еще от двери окликнул я, предупреждая о приходе. Девушка завозилась под простынями. Через спинку стула переброшена ночная рубашка — вроде бы Эйлины. Когда Юнис повернулась и села, придерживая простыню на груди, обнажились полные плечи.
— Вот! Чай принес.
— Ой, спасибо.
— Так и не вспомнил, с сахаром пьете или без?
— Без. Спасибо. Уф, вкусный какой! Который теперь час?
— Десятый. Телефон не разбудил?
— Нет.
— Хочется еще поспать — ради бога. Но я скоро примусь готовить завтрак.
— Ну чудненько. Пожалуйста, откройте занавески.
— Там и утра‑то толком не получается.
— Ничего.
Без очков ее глаза казались темнее и беззащитнее. Интересно, у нее привычка спать нагишом? А если так — чего ж не отказалась от сорочки? Тут я припомнил, что Эйлина предлагала застелить свежую постель, но Юнис сказала, что поспит и на этой.
— Ну, — вымолвил я, вдруг осознав, что мешкаю намеренно, — желаете ванну — горячей воды вдоволь.
— Спасибо, — потянувшись за очками, она надела их. И тут же я почувствовал дотошное оценивающее рассматривание.
— Пока.
По лестнице я сбегал под возобновившееся верещанье телефона. Я прямиком прошагал на кухню и, сняв чайник, налил чаю себе и Бонни. Он уже маячил в дверях, почесывая ребра.
— Не возьмешь трубку — примчатся.
— О, господи!
— Правда, снимешь — все едино прискачут. Но может, хоть время выгадаем…
— Чай свежий, плесни мне чашечку. — Я снял трубку.
Настырничал газетчик из местного корпункта «Дейли глоб». Он сообщил мне о смерти Нортона и о том, что полиция разыскала его жену.
— Как я понял, жертву обнаружили вы с братом?
— Да.
— Ваш брат — Бонни Тейлор, правильно?
— Правильно.
— Когда будет удобно подъехать потолковать с ним? И с вами, разумеется, — спохватился он.
— О себе он говорить не станет. Он приехал передохнуть. В тишине и покое.
— Мне это понятно, мистер Тейлор. Но происшествие…
— Полиция осведомлена о нем во всех деталях.
— Понимаете, подобные сообщеньица мы обычно запихиваем внутрь разворота. А то и вовсе не даем. Эка, подумаешь, невидаль… Но ваш брат знаменитость. Естественно, интервью с ним будут добиваться и другие. Кстати, вам уже звонил кто?
— Нет пока.
— Ну великолепно. Назначьте мне время. Вот вам и предлог отбиться от других. Скажете, что уже беседовал с нами у и больше вам добавить нечего…
— Нам и теперь добавить нечего.
— Кто это? — спросил Бонни, ставя чашку на телефонный столик.
— «Глоб». Нортон умер. Желают беседовать с нами.
— Пускай. От газет теперь ни в какую не отвертишься.
— И он твердит то же. Говорит, побеседуй — ты, разумеется, — с ним, — отступятся другие.
— А заодно его газетка переплюнет всех.
— Верно. Так на сколько договариваться?
Бонни взглянул на часы.
— На одиннадцать.
— Надо же, убили бедолагу, но убийство — событие только из‑за того, что наткнулся на него ты.
— Да нет, все наоборот. Это они предлогом воспользовались — ко мне подобраться. Придется на ходу выкручиваться.
— Ладно, пошел дальше завтрак готовить. Тебе что — сосиски, яичницу с беконом, грибы, тушеные помидоры?
— А котлеток рыбных нет?
— Чего нет, того нет.
— Ладно тебе, что дашь, то и съем. — Выйдя из кухни, Бонни поднялся по лестнице.
Из его комнаты донеслось невнятное бормотание. Наверное, переодевается. Интересно, Юнис уже встала или еще в постели? Голая под простынями. Я выпил чай стоя, посматривая на телефон, точно ожидая, что аппарат вот — вот разразится призывным звоном.
Когда я жарил и парил, на кухню вошла Юнис, одетая.
— Вам помочь?
— Можно на стол накрывать, — я показал ей, где что. — Как спалось?
— Отлично. Хотя кошмаров навидалась досыта.
— Я тоже. Нортон умер. Сейчас по телефону сказали.
— А ее нашли?
— Как будто да.
Юнис стояла у выдвинутого ящика, доставая ножи и вилки. Я потянулся через нее за лопаточкой, рукой опершись о ее плечо. Девушка словно чуть прильнула, точно соглашаясь на предлагаемое объятие, и, обернувшись, взглянула на меня. Я отступил назад.
— Пожалуйста, присмотрите тут минутку за всем хозяйством, я сбегаю к Эйлине. Тарелки в духовке, нагреваются. Яичницу начну жарить, когда все усядутся.
Я помчался наверх.
— Эйлина, завтрак готов. А ты и чай не выпила?
— Бедная женщина, — проговорила Эйлина и прикрыла глаза. По ее щекам поползли слезы.
— Не сосредоточивайся на этом, милая. Не надо. Присмотрят за ней.
— То есть упрячут куда подальше. Когда уже ничего не поправить.
— Слушай, звонили из газеты. На этот раз их, похоже, не проведешь. Так что предвидится суматоха. Хочешь, сюда тебе завтрак притащу? Отсидишься в сторонке, а?
— Нортон умер, да?
— Да. — Я не узнавал ее. Такое впечатление, словно она на грани забытья. — Так принести завтрак? Будешь есть?
— Пока ничего не хочется.
Отвернувшись, Эйлина натянула одеяло на голову, точно отгораживаясь от всего.
Я забрал остывший чай и снова поспешил вниз.
— Воскресных газет не получаешь? — осведомился Бонни за завтраком.
По воскресеньям киоскер, которому мы заказываем ежедневную газету и журналы, не приходит. И обычно после завтрака я отправлялся за прессой в магазинчик на главную улицу. Понятно, так обходилось дороже — роскошную воскресную заказывал бы всего одну, а перед разноцветьем обложек на прилавке я пасовал и частенько покупал две, да заодно еще и массовую, какой соблазнялся глаз. Случалось, из массовой я вырезал занимательный очерк о нравах человеческих — как вероятный сюжет для рассказа или романа. Где‑то я вычитал, что Чехов почерпнул множество сюжетов из бульварных газет. Моя папка распухла от вырезок, время от времени я их просматривал. Но энтузиазма приняться за что‑то все недоставало.
Я был не прочь глотнуть свежего воздуха, да ведь неминуемо атакуют расспросами соседи, алчущие кровавых деталей ночного происшествия.
— Так на машине, — предложил Бонни. — Или того проще — объясни где, сам сгоняю. А ты тут удерживай крепость.
— Слетай, — я объяснил, куда и что.
— Тебе какие взять?
— «Санди Таймс», «Обсервер», ну и все, что приглянется. Деньги у меня наверху, — я был еще в пижаме, — вернешься, расплачусь.
— А! Угощаю! — отмахнулся Бонни.
Он уехал, а я поднялся наверх переодеться. Юнис осталась убирать со стола. Я зашел в спальню за одеждой. Окна зашторены. Раздвинув занавески, я выглянул во двор. На улицу вползала машина без всяких надписей. Водитель — огромный детина в плаще, в мягкой шляпе — направился к полицейскому. Тот, едва завидев его, мигом выпрыгнул из машины. Они обменялись несколькими словами, и детина двинулся к Нортонам. Зазвонил телефон. Я не стал подходить. Взяв одежду, закрылся в ванной, стараясь не беспокоить Эйлину.
Душ я принял накануне — умиротворяя Эйлину, поэтому сейчас только умылся и побрился, тщательно обводя края бородки. Натянул свой привычный воскресный наряд — свитер и свободные брюки. Раздумывая обо всем на свете, я не суетился.
Когда сошел вниз, Юнис уже все перемыла. Даже надраила пластиковые покрытия.
— Не знаю только, куда что поставить.
— И так все великолепно. Спасибо.
До чего ж легко прибираться на обочине чужой жизни. Спорить могу, что в собственной квартире у нее как и хлеву.