Повесть о детстве

— Сарра, что ж ты молчишь? Это Яков!

Он сбросил па пол подушку, присел на постели и, ещё раз испытующе посмотрев па сына, сказал:

— Что ж вы все молчите? Ведь это же факт, Сарра! Я сам вижу его своими глазами!

Бабушка опустилась на стул, обессиленная, побледневшая, усталая от слёз, испуганная, не понимающая ничего. Лицо её покрылось мелкими капельками пота.

— Сёма,— крикнул отец,— быстро стакан воды бабушке!

Дед недоверчиво смотрел на сына и качал головой:

— Приехал! Я знал, что так будет. — Приехал! И я тебя вижу!..

Сёма принёс стакан воды и протянул его бабушке. Она пила медленными глотками, стакан дрожал у её губ, и вода выливалась на платье.

— Сарра,— тихо сказал дедушка,— перестань, ради бога!.. Иди-ка сюда, Сёма! — Он улыбнулся устало и поправил подушку.— Ты видишь, приехал твой отец, и какой он нам отдаёт почёт?.. А ты,— обратился он к Якову,— ты думал, что застанешь такого парня? Посмотри,— удивился он,— усы растут! Яков, ты видишь, у тебя уже сын с усами!.. Куда нам деваться, Сарра? — засмеялся он.

Бабушка встала и медленно подошла к постели деда. Он поднял на неё глаза и смущённо сказал:

— Я бы хотел встать. Я чувствую, что ноги пойдут. Я ведь был болен,— сказал он, обращаясь к сыну,— Что это было? Дай бог никому не знать. Я потерял вкус. Ты понимаешь? Мне ничего не хотелось.

— Не будем говорить, папа,— ласково сказал Яков и протянул старику руку.

Дед встал и, опираясь на плечо сына, прошёл в соседнюю комнату. Бабушка шла за ними, и Сёма, подражая отцу, подал ей руку.

— Держитесь за меня,— тихо проговорил он.

Но бабушка ничего не слышала.

Дед опустился на стул, отец присел рядом с ним.

.— Ты думаешь, я верю? — недоумевающе сказал дедушка.—

Я ещё не верю. Мне кажется, что это сон. И ты — сон, и Сёма— сон, и всё — сон.— Он закрыл глаза и покачал головой.— Но ты сидишь рядом со мной. Кому мы должны сказать спасибо?

— Спасибо! — вмешалась бабушка.— Посмотри на него, оп же чёрный, как земля! А что стало с его головой? Старик! Кому мы должны сказать спасибо?

— Я знаю...— засмеялся отец и привлёк к себе Сёму.—

Я знаю и говорю спасибо, кому нужно.

* * &

Поздно ночыо дедушку с трудом уговорили лечь. Нехотя простился он с сыном и прошёл в спальню. Бабушка готовила на кушетке постель для Якова. Медленно укладывала она подушки, и было видно, как приятна ей эта работа.

— Я боюсь,— сказала она, задумчиво глядя на кушетку,— что тебе здесь будет твёрдо лежать. Потом одеяло это слишком тоненькое. Надо положить что-нибудь сверху.

— Ничего,— успокоил её отец,— всё прекрасно.

— Прекрасно? — удивилась бабушка.— Здесь страшно дует с окна. Мне ещё не хватает, чтоб ты простудился. Не забудь хорошо закутать ноги!

— Не забуду,— покорно согласился отец.— А Сёма тоже здесь спит?

Сёма почувствовал, что бабушка и отец внимательно смотрят на него. Он выпрямился, улыбнулся, но его, как назло, всё время тянуло к деревянной кобуре отцовского маузера, и отец сразу заметил это.

— Тебе нравится эта пушка?—подмигнув, спросил его Яков.

— Да,— прошептал Сёма, смелея, обнимая отца и гладя его белые волосы,— нравится.

— А мне нет,— заговорила бабушка.— Я тебя прошу,— обратилась она к сыну,— убери подальше это несчастье. Ты ж не знаешь, с кем ты имеешь дело,— добавила она, показав на Сёму.— Это же огонь. Вдруг ему приснилось, что топор — игрушка. Да, да! И полез с топором на махновца.

— На махновца? — переспросил отец и положил руку на плечо Сёмы.— Это не так плохо. А кошек ты не бьёшь?

— Никогда в жизни! — возмутился Сёма.

— Ну, тогда, мама, ты к нему несправедлива.— Он присел на краешек кушетки и опять обратился к сыну: — Скажи мне про такую штуку: что ты делаешь, если, к примеру, бабушка готовит чай?

— Сижу и жду,— пожал плечами Сёма,— очень просто.

— Допускаю,— согласился отец,— а в это время бабушка сама рубит дрова и приносит воду. Так?

Сёма молча опустил глаза. Но бабушка неожиданно пришла ему на помощь.

— Что ты хочешь от мальчика? — серьёзно сказала она.— Он ужо был мануфактуристом, обувщиком, сбивщиком. И теперь он — я знаю? — курьер. Это первый мужчина в доме!

— Мужчина,— засмеялся отец, расстёгивая гимнастёрку.— А ты помнишь, как ты любил взбираться ко мне на шею? Сидел тут и размахивал ножками. Не помнишь? А как ты проглотил чёрную пуговицу. Вот такую — тоже забыл?

— Забыл,— признался Сёма.

— Тогда я тебе ещё одну штуку расскажу! — с таинственным видом зашептал отец.— Один раз мама оставила нас вдвоём. И ты захотел кушать. Я взял бутылку молока, надел на горлышко соску и дал тебе. А ты сосёшь и плачешь, а я бегаю по комнате и не знаю, что делать. Пришла мама, посмотрела на меня и говорит: «Ты дал ему соску?» — «Дал!» — «А ты проколол дырочку?» — «Нет»,— «Как же к нему попадёт молоко?» И всё сразу выяснилось. Ой, без мамы я путал! То, что нужно солить, я перчу, а то, что нужно перчить, я солю. Такой был повар! — Отец внимательно посмотрел на Сёму и, выпрямившись, опять начал ходить по комнате.— Мама у нас, Сёма, была красивая, умная — умней иас с тобой! Когда я с ней шёл, все оборачивались. Такая, Сёма, мама была! — Он вздохнул и замолчал.

Сёма не хотел нарушать этого молчания, он с любопытством смотрел на отца: казалось, что глаза у него не серые, а седые.

— Ты знаешь, я думаю,— опять заговорил отец,— что всё-таки в нём что-то есть от неё. Как ты думаешь, мама? Губы и подбородок? Это же её! — Он обнял Сёму и погладил его по голове.— Худой ты у меня, сынуля. Чёрный! Глазастый! И злой, кажется? А, Сёма? Злой или добрый?

Сёма молчал, и так они долго сидели друг подле друга, и лишь на рассвете бабушка ушла к себе. Отец лёг и закурил папиросу. Сёма заметил, что кушетка слишком коротка и отцу некуда деть ноги. Он тихонько поднялся с постели и осторожно придвинул к кушетке стул. Отец уже спал, но папироса ещё дымилась в его смуглой худой руке.

ОТЕЦ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

Прошло два дня.

Приезд Якова Гольдипа наделал много шума в местечке. Одни говорили, что Яков приехал сменить Березняка; другие уверяли, что он уже давно занимает видный пост в Москве и чуть ли не сам лично расстрелял Николая; третьи утверждали, что Яков приехал для того, чтобы продать дом и забрать с собой в столицу старика, старуху, Сёму,— только их там не хватает!

У людей было время для выдумок, и они не ленились.

Раньше в доме двери пе открывались, а теперь гостям конца нет — всё идут и идут. То приходят к бабушке занять стаканчик крупы, хотя все знают, что крупу уже давно в глаза не видели, то приходят занять дров, хотя знают, что даже все заборы пошли в печку. И за чем бы ни приходили, даже за кочергой, все норовят зайти в комнату, как будто кочерга лежит на столе или в буфете. Всем хотелось видеть, как выглядит этот Гольдин, которого гнали и не загнали, били и не добили, хоронили и не похоронили.

Пейся тоже пе удержался — явился молодой человек!

Он прошёл в комнату и смущённо остановился на пороге.

— Иди,— ободрил его Сёма,— не бойся.

Отец внимательно посмотрел на мальчика и кивнул ему головой.

— Это Шлемы-мясника сын,— сообщила бабушка, ставшая теперь снисходительной и доброй.

— Здравствуй,— улыбнулся Яков.— Что ты стоишь, как жених? Рассказывай!

— Мы вместе,— краснея, пролепетал Пойся и схватпл Сёму за руку.

— Служил уже где-нибудь?

— Мы вместе.

— А теперь?

— Мы вместе,— заикаясь, повторил Пейся, как будто он энал только эти два слова.

Сёма понял, что ничего хорошего уже не выйдет, и вывел приятеля в коридор.

— Что с тобой,— удивился он,— вата во рту?

— Ничего.

— Заладил: вместе и вместе! Умный разговор!

— А зачем мне это? — быстро успокоился Пейся.— Посмотрел, что за штука твой отец, и моё дело кончено.

— Ну и как?

— Обыкновенный.

— А что ты хотел? — обиделся Сёма.