Страница 37 из 64
Как бы то ни было, для нас важно главное: японские военнопленные также не были участниками выступлений, во главе которых находились «автоматчики».
«Deutsche soldaten und die offizieren»: немецкие пленные «за скобками» ГУЛАГа
Не сыграли сколько-нибудь заметной роли в лагерных выступлениях «автоматчиков»-«вояк» и военнопленные немцы, хотя их в Советском Союзе насчитывалось несколько миллионов (одним только постановлением ГОКО СССР от 4 июня 1945 года начальнику ГУПВИ генерал-лейтенанту Кривенько предписывалось направить на территорию Советского Союза 2.100.000 военнопленных). Все они содержались отдельно от «советских» «сидельцев».
На начальном этапе войны с фашистской Германией немецких пленных в СССР было не слишком много, так что особых проблем с их вывозом из фронтовой полосы и содержанием не возникало. Зато после Сталинграда положение здорово осложнилось. Это видно уже из приказа НКО СССР № 001 от 2 января 1943 года «Об упорядочении работы по эвакуации военнопленных с фронтов». Мы узнаём из него, что военнопленные перемещались с передовой в тыл пешком на расстояние 200–300 км и зачастую всё это время не обеспечивались едой и тёплыми вещами. Всё это приводило к истощению, болезням и смертям пленных.
Вагоны для перевозки военнопленных тоже были далеки от тех стандартов, которые им предписывались Временной инструкцией по содержанию военнопленных: без нар, печей, хозяйственного инвентаря и пр. Пункты сосредоточения пленных не получали в необходимом количестве вещевого имущества, продовольствия и транспорта, было огромное количество других серьёзных проблем — с госпитализацией раненых, больных, инвалидов и т. д. Однако по мере продвижения красной армии на Запад дела стали поправляться.
Использовались пленные на работах, связанных с восстановлением разрушенного войной хозяйства, на лесозаготовках, на предприятиях чёрной и цветной металлургии. Рабочий день при этом не превышал 8 часов, предоставлялось четыре обязательных выходных в месяц. «Немецкий» паёк, по нормам, тоже значительно превосходил «пайку» отечественных зэков. Запрещалось общение немцев с вольнонаёмными, заключёнными и другими «посторонними» лицами.
Многие начальники лагерей для военнопленных, впрочем, не особенно отягощали себя заботой о «фашистской сволочи». Например, в лагере № 84, располагавшемся в Свердловской области, немцы жили в палатках и шалашах. Сушилки отсутствовали, люди спали в верхней одежде и обуви. Рабочий день длился 12 часов, при этом физическое состояние арестантов не учитывалось. Недодавались хлеб, жиры, крупы. В результате умерло 15 человек и 248 были госпитализированы.
После войны система содержания гитлеровских солдат и офицеров, попавших в плен, была существенно реорганизована — военизирована. Вместо бригад вводилась система воинских подразделений: отделение, рота, батальон. Движение осуществлялось только строем с соблюдением воинской дисциплины. Назначались командиры подразделений, которые пользовались правом бесконвойного передвижения. Командиры рот и батальонов жили в отдельных помещениях.
Правда, наряду с введением элементов воинской дисциплины немецкие военнопленные в начале ноября 1945 года были лишены права ношения знаков различия и знаков отличия гитлеровской армии.
27 июня 1945 года приказом НКВД были созданы вспомогательные команды из числа военнопленных — для охраны своих же товарищей по оружию. С 4 июня 1945 года выполнявшие и перевыполнявшие производственную норму немцы получали месячную зарплату от 100 до 200 рублей (высококвалифицированные специалисты и некоторые другие категории — до 500 рублей). На территории лагерей действовали коммерческие ларьки, где можно было приобрести товары первой необходимости.
Впрочем, подобное отношение было не ко всем. Часть пленных гитлеровцев предстала перед судом советского трибунала за совершение военных преступлений на территории СССР, а также за уголовные преступления в лагерях. На этих людей распространялось действие специального приказа, и условия их содержания были значительно жёстче. Их направляли в тюрьмы, на каторжные работы в Норильский и Воркутинский лагеря, в Карагандинский ИТЛ и Сиблаг.
В общем, можно констатировать: немецкие «вояки» были надёжно изолированы от всех других категорий гулаговских зэков. Поэтому, несмотря на их значительную численность, немцы — как и японцы — не оказали никакого влияния на историю советского уголовно-арестантского сообщества, в том числе на движение сопротивления гулаговских «вояк» уголовникам и руководству лагерей. А уже в 1947 году началась массовая репатриация немецких и японских военнопленных. В СССР оставались преимущественно участники зверств, служившие в частях СС, СА, СД, гестапо, генералы и старшие офицеры, а также нетранспортабельные арестанты.
«Рубиловки»
Сталин был расчётлив и дальновиден, изолируя огромные армии военнопленных от общей массы арестантов и создавая для пленников достаточно щадящий режим. Однако по отношению к своим боевым офицерам, солдатам, матросам, наводнившим ГУЛАГ после войны, «отец народов» проявил значительно меньше бдительности. Ему казалось, что уж от этих можно не ждать никаких пакостей, церемониться с ними незачем. Много их или мало в «зонах» — какая разница: так же будут тянуть ярмо, как остальные…
И казалось, Иосиф Виссарионович не ошибся. Мы уже отмечали, что фронтовики поначалу ничем не выделялись из общей массы арестантов. Как говорят на жаргоне — «гнали», то есть тосковали, были угнетены своим положением…Однако уже через пару лет после окончания войны «автоматчики», пройдя суровую школу лагерей, освоились в ГУЛАГе и стали представлять серьёзную, ощутимую силу. Их объединению помог сам «босяцкий» мир. Вернее, раскол внутри него, та самая «сучья война», о которой мы рассказали в предыдущем очерке. Эта резня «воров» подтолкнула «автоматчиков» к объединению, чтобы противостоять и «блатным», и «сукам», подчеркнуть свою независимость.
Что ни говори, но боевой опыт и солдатская выучка — вещь серьёзная. Уголовники поняли это достаточно быстро. Поэтому и старались соблюсти по отношению к военным нейтралитет. Особенно «воры», которым и без того хватало головной боли в борьбе с «блядьми»-отступниками.
Нередко «воры» старались выказать своё расположение к бывшим фронтовикам, перетянуть их на свою сторону, подчеркнуть, что фронтовой офицер ближе к миру блатному, чем к «мужицкому», к «стаду», к «овцам». Лев Копелев вспоминает, как «подбивал клинья» под боевых офицеров «вор в законе» Федя-Нос:
Федя объяснил нам, что такое воровской закон и как надо жить в лагерях. Он уверял, что, как честный вор, уважает нас, вояк. Он с особым удовольствием величал нас «капитан», «лейтенант», «майор», участливо расспрашивал о делах. («Хранить вечно»).
Указывая на «благородство» блатного мира и благородство офицерства как близких по духу каст, Федя в то же время подчёркивал в остальных арестантах только отрицательные черты — жадность, трусость, завистливость, злобу и прочее:
Эти сидорполикарпычи вам кто? Они б вас самого без соли схавали. Я этих гадов знаю. За тряпку убьют человека, за кусок сала душу вынут. Вот вы, фронтовики, вояки, а разве они вас жалели, что вы голодаете и ничего кроме шинелок не имеете?
Разумеется, несмотря ни на что, определённое противостояние между «блатными» и «автоматчиками» оставалось. Особенно не нравилось «ворам», что к «воякам» стали активно примыкать «красные шапочки» — бывшие «штрафники» из «блатарей», которые воевали на фронтах Великой Отечественной и тем самым «уронили» «воровскую честь». Теперь эти арестанты, с одной стороны, не желали участвовать в воровской резне на стороне «сук», чем вызывали недовольство «блядской масти»; с другой стороны, по «воровским» «понятиям», они всё-таки сами были «суками», и их надо было резать. Чего не позволяли сделать «вояки», к которым «штрафники» присоединились. Раздражённые «воры» называли таких «шапочек» «ничтожествами», ставя даже ниже «сук», так как «суки» хотя бы боролись за власть в блатном мире, а «штрафники» добровольно перешли в разряд «фраеров».