Казейник Анкенвоя

В отношении меня он забил с прибором на инструкцию для выплывающего бизнесмена. Основной пункт инструкции гласил: «Поддерживай только себя». Шура-Хомяк выплывал на спине. Шура не видел, куда он выплывает, и сослепу расталкивал партнеров. Партнеры за это его топили, но Шура опять выплывал. Постепенно Шура-Хомяк набрался не только воды, но так же хватки, честолюбия, и какого-то сырого снобизма. Чтобы создать легкий стартовый капитал, Шура попутно занялся каперством. Открытое море и без него уже забилось корсарами, но Хомяк таки втерся в братство «Веселого Роджера». Именно так переводят братство «Jolly Roger» с английского языка. Но по другой версии «Роджер» сей произошел сначала от французского «Jolie Rouge». Буквально «красивый красный». Такой флаг, поднятый пиратством, обозначал, что пленных они брать не собираются. Этот «Роджер» нам ближе и понятней. Наши деды подняли его на уровень еще в 1917 году. Я, лично, допускаю все вплоть до пуговицы от плаща. Я допускаю реальность Шамбалы, расписание Нострадамуса, и того, что красивый красный флаг появился на Луне раньше, чем уродливый звездно-полосатый вымпел. В крайнем случае, такая последовательность объясняет, почему Луна есть планета необитаемая. Но это временное отступление. Вроде армии барона Врангеля с полуострова Крым. Как и спортсмены, добычу, отнятую у законных владельцев, каперы называли «призом». Благодаря участию Хомяка в каперских рейдах на Голливуд, я впервые увидел призовые картины Фрэнсиса Копполы, Милоша Формана, Ридли Скотта и Пола Верховена. Таким образом, я косвенно был причастен к беспардонному грабежу. Я даже цинично могу сознаться, что на мне это отразилось по-своему благоприятно. Как это отразилось на Хомяке, Бог весть. Полагаю, тоже по-своему и тоже благоприятно. При любом отражении, будь то отражение врага или наше собственное, мы видим то, что видим. Я лишь знаю, что, выплывая с пиратами, Шурик заматерел и сколотил оборотные средства.

В конечном итоге, всех нас подобрал танкер, по завязку полный нефтепродуктов. Танкер гордо именовался «АОЗТ РОДИНА». Флагшток его украшало трехцветное переходящее знамя. Танкером управлял все тот же бравый капитан с нашего затонувшего флагмана. Что вполне было естественно. В соответствии с морской международной конвенцией, дрейфующий в нейтральных водах корабль без экипажа переходит в собственность того, кто нашел этот корабль. А что было неестественно, так это происходящее на палубе танкера. На палубе возникали и рушились пирамиды, создавались и разваливались банки, собирались и разбирались преступные организованные сообщества. И, главное, постоянно падал курс рубля. За курс в навигации спрашивают со штурмана. Штурманов капитан менял чаще, чем партнеров по теннису. Но верный рублевый курс так и не прокладывался. В условиях такого броуновского судоходства и бизнесмены, и бездельники дружно поставили на доллар. Ибо только доллар гарантировал как прожиточный минимум, так и прожиточный максимум. Свободный Кузьмин ставил на собственный доллар, приобретенный за счет успешный торговых операций, рассчитанных и проведенных с математической точностью. Занятый Хомяк ставил на чужой. На чужой доллар ставить труднее. Его еще надо взять в оборот. Чужой доллар плохо дается в трясущиеся руки с грязными ногтями. И Шура перенял повадки молодых преуспевающих негоциантов. Маникюр, искусственный загар, белоснежные зубы и располагающий запах дорогой парфюмерии влетали Хомяку в круглую сумму. Еженедельные уроки тенниса и обязательные поездки на горнолыжный курорт обходились Хомяку еще дороже. И уже настоящую брешь в скудных сбережениях Шурика пробивали горные лыжи с ракеткой. Сэкономить на них решительно было невозможно. Лыжи и ракетка выдают тебя со всеми потрохами без лишних слов. Или они, или ты. Без вариантов. Зато все статьи окупались в спортивных раздевалках. Именно там Хомяк завязывал нужные знакомства. Остальное было вопросом техники: проиграть с незначительной разницей в счете или съехать по трассе высшей категории сложности на полкорпуса позади «зеленого лимона», это ли не шанс? Шурик выступал в любительских состязаниях под девизом: «Будь рядом, и тебя заметят».

И вставят в обойму. Даже если ты холостой патрон для стартовой пальбы.

После стольких напряженных усилий, Хомяк преуспел. А, преуспевши, похерил нашу старую дружбу. Вряд ли она его компрометировала. Она попросту никак не укрепляла его статус и не способна была подсадить Хомяка на следующую ступень. Истина в том, что дружба вообще ничего не укрепляет, кроме самой себя. Я это знал. А Хомяк это понял. И дал мне знать, что понял. И, в принципе, никто не обиделся. Жизнь диктовала Хомяку свои суровые законы, а я под диктовку не писал примерно класса с пятого. Я вычеркнул Шурика из книги своего бытия, уважаемый читатель. Вычеркнул, как лишнее предложение. И вот мы снова встретились. Хомяк прибыл с твердым портфелем над головой, укрывшим от дождя его поседевшую, но по-прежнему курчавую шевелюру.

- Что ты в Казейнике делаешь, Хомяк? Самолеты конструируешь? Видал я тут один. Поздравляю. Смелый проект.

- У меня здесь малое предприятие, - сдержанно сообщил Хомяков.

- Насколько малое? Размером с твой член или меньше?

- Я кабельным телевидением владею.

- То-то в окрестностях весь кабель ободран с высоковольтной линии передач. Какие передачи ты здесь транслируешь, Хомяк? Футбольные игры Бундеслиги в записи прошлогоднего сезона? «Последнее танго в Париже» для тех, кто не спит? Криминальную хронику? Могу подкинуть пару сюжетов.

- Ты сам-то, чем занимаешься? - Шурик быстро перешел в контратаку. - Проводишь семинар в Славянском ордене?

- Испытания провожу.

- Что испытываешь?

- Отвращение, Хомяк. Испытывал, испытываю, и буду испытывать.

- Совсем рехнулся? Ты, вроде, писатель. Или сценарист. Где-то я встречал в паутине твою фамилию. Сериалы какие-то. Романы. Мультфильмы тоже.

- «Песнь о буревестнике» видел?

- Нет.

- Хорошая штука. Будь здоров.

- То есть?

- То есть, будь здоров, Хомяк. То есть, чеши отсюда. То есть, исчезни с глаз моих, засранец.

- Ты пьян. Перезвоню, когда проспишься.

- Перезвони, Хомяк. Учитывая, что ты номер телефона забыл спросить. Учитывая, что телефоны в Казейнике вообще не работают.

И Хомяк ретировался. Хомяк разумно поспешил оставить нас. Меня и мои безумные замыслы.

ДОМ ИЗ ДОЖДЯ И БЕТОНА

Чтобы напрямую угадать в переулок, ведущий, согласно моим расчетам, к заболоченной окраине, я должен был пройти через площадь. Княжеская, если верить учителю географии, площадь опустела. Торговый люд убрел подсчитывать плоды натурального обмена. Лишь какой-то религиозный психопат, истязавший себя на медленном огне у Позорного столба, мог запомнить меня, и впоследствии сдать братьям-славянам. В сумерках и под моросящим дождем я постепенно рассмотрел караульного анархиста. Часовой грел руки над языками пламени, бившими из железной бадьи. «Девяносто шесть против четырех», - определил я в процентном исчислении шансы на то, что он как-нибудь не заметит меня. Сначала я хотел его бесшумно снять отверткой, а тело сжечь. На первый взгляд такая мера предосторожности даже мне казалась радикальной. Но слишком долго я присматривался к этому анархисту, и успел основательно хлебнуть для профилактики воспаления.

Проблема состояла в том, что отвертку я забыл в зонте Виктории. Пришлось мне отказаться от простого решения, и я выбрал более изощренный способ сбить Могилу со следа. Я мысленно очертил дугу до нужной точки, разобрал какой-то забор, вырезал огородами, загнул в переулок и налетел на Могилу. Альбинос боком лепился к стене такого же в точности дома без окон, как и «Нюрнберг». Рядом бродил неприкаянный Перец, лучом фонаря петляя по соседним трущобам. «А вот и продуктовая лавочка, - бодро подбил я итоги обходного маневра. - Поспел на ловлю счастья и чинов, экспедитор ушибленный». Сохраняясь в тени, я прикинул, чтобы еще такого хитроумного предпринять. Ничего такого хитроумного, к счастью, в мою голову не залезло.