Стихотворения. Рассказы. Гора

– Наш наставник витает в мире высоких чувств,- говорил он,- и ничего не понимает в делах житейских. Его можно сравнить с небожителем Нарадой [219], который своей игрой на вине покорил Вишну и заставил его сотворить священную Гангу. Но принудить ее омывать наш бренный мир и оживить прах сыновей Сагары [220] смог лишь живший на земле царь Бхагиратха, а вовсе не жители неба. Это два совершенно разных дела.

Выходки Обинаша приводили Гору в бешенство, но Обинаш лишь посмеивался про себя, и только его почтение к учителю неуклонно росло.

«Обликом наш наставник,- говорил он себе,- настоящий Шива, но душой совершенный ребенок: в мирских делах ничего не смыслит, совершенно непрактичен, моментально вспыхивает и так же быстро отходит».

Стараниями Обинаша вокруг предстоящего посвящения Горы был поднят большой шум, и число людей, которые приходили посмотреть на Гору и поговорить с ним, достигло невероятной цифры. Каждый день приносил ему столько писем, что он не успевал прочитывать их. Всеобщее обсуждение его покаяния умаляло, по мнению Горы, всю торжественность этого обряда и превращало его в заурядное публичное зрелище. Но это был порок века, бороться с которым было трудно.

Последнее время Кришнодоял даже не касался газет, но людская молва проникла и в его убежище; прихлебатели, раздуваясь от гордости, сообщили ему, что его достойный сын

Гора готовится торжественно совершить покаяние, и выразили надежду, что юноша пойдет по святым стопам своего отца и со временем станет таким же великим человеком.

Трудно сказать, сколько времени прошло с тех пор, как Кришнодоял последний раз заходил в комнату Горы. Сегодня, однако, сняв свои шелковые одежды, он надел обыкновенное платье и пошел к сыну, но не застал его.

Слуга доложил Кришнодоялу, что Гора находится в комнате жреца.

– Господи боже мой! Что ему там нужно?

Узнав, что Гора молится, Кришнодоял встревожился еще больше и поспешил в молельню. Там он нашел Гору, который сидел перед алтарем, погруженный в молитву.

– Гора! – позвал Кришнодоял с порога. Удивленный появлением отца, Гора встал. В своих покоях

Кришнодоял установил изваяние собственной божественной покровительницы и молился отдельно от всех. Все семейство поклонялось богу Вишну, но сам он почитал богиню Шакти и уже давно не участвовал в семейных богослужениях.

– Пойди-ка сюда! – позвал он. Гора вышел из молельни.

– Что все это значит? – воскликнул Кришнодоял.- Что ты там делаешь? Ведь для этого есть специальный брахман,- продолжал он, видя, что Гора молчит.- Все необходимые обряды за всех в доме он регулярно выполняет. Так тебе-то что еще нужно?

– Ничего плохого в этом нет, насколько я понимаю.

– Ничего плохого! Ты так думаешь? А не кажется ли тебе, что нечего вмешиваться не в свое дело, раз у тебя и права на это нет. Это грех! Понимаешь? И грех этот ложится не только на тебя, но и на всех в доме.

– Если говорить об искренности в вопросах веры,- возразил Гора,- то, по всей вероятности, очень немногие имеют право совершать богослужение. Но неужели ты хочешь сказать, что я не имею права делать то, что делает наш жрец Рамхори?

Кришнодоял не сразу нашелся, что ответить.

– Видишь ли,- сказал он после некоторого молчания,- ежедневные обряды и молитвы – это кастовая обязанность Рамхори. Бог снисходительно смотрит на то, что их каста приняла на себя эту обязанность. Если же мы сами за это возьмемся, то нам придется отстранить их, а что будет с общиной? У тебя нет никакой причины отстранять его, и я не вижу, зачем тебе понадобилось входить в его комнату.

Раз уж сам Кришнодоял говорил, что даже такой праведный брахман, как Гора, не должен входить в молельню, значит, он имел для этого основания, и поэтому Гора не стал возражать.

– И вот еще что, Гора,- продолжал Кришнодоял,- я слышал, что ты как будто созвал всех пандитов на церемонию своего покаяния. Это правда?

– Да,- признался Гора.

– Пока я жив, этого не будет! – горячо воскликнул Кришнодоял.

– Но почему? – спросил возмущенный до глубины души Гора.

– Как почему? Разве я тебе yе говорил, что ты yе должен принимать участия в такой церемонии.

– Да, ты это говорил,- подтвердил Гора,- но не объяснил причины.

– И не вижу никакой необходимости объяснять,- ответил Кришнодоял.- Ты должен с почтением относиться к тому, что говорят тебе старшие и наставники. Без их разрешения ты не можешь участвовать ни в одной религиозной церемонии. Тебе, надо полагать, известно, что подобные церемонии связаны с памятью предков?

– Да, но в чем же тут препятствие для меня? – удивился Гора.

– Для тебя это совершенно исключено,- сердито сказал Кришнодоял,- я не допущу, чтобы ты принимал в них участие.

– Вот что,- жестко и холодно ответил Гора,- это мое личное дело. Я хочу очиститься от скверны и с этой целью устраиваю обряд покаяния, и я совершенно не понимаю, почему ты так волнуешься из-за этого и протестуешь.

– Послушай, Гора,- не выдержал Кришнодоял.- Было бы очень хорошо, если бы ты не пускался в спор по всякому поводу. О таких вещах не спорят. Есть много такого, что тебе понять еще не под силу. Позволь мне сказать тебе еще раз – ты глубоко заблуждаешься, если считаешь, что стал уже настоящим индуистом. Это не в твоей власти. Каждая капля твоей крови, каждая клеточка твоего тела восстает против этого. Даже при самом большом желании нельзя вдруг стать индуистом. Для этого нужно совершать праведные поступки из рождения в рождение.

– Я не знаю, как уж там из рождения в рождение,- вспыхнул Гора,- но разве я не могу претендовать на права, которые дает мне кровь нашего рода?

– Опять ты споришь! – воскликнул Кришнодоял.- И тебе не стыдно прямо в глаза противоречить мне? Называешь себя индуистом, а сам никак не бросишь эти английские повадки. Слушай, что тебе говорят, и немедленно прекрати все это.

Гора стоял молча, опустив голову.

– Но если я не совершу покаяния,- сказал он,- я не смогу есть со всеми вместе на свадьбе Шогдимукхи.

– И великолепно! Что в этом плохого? – воодушевился Кришнодоял.- Тебя посадят отдельно.

– Значит, и в общине я должен держаться отдельно от всех?

– Это было бы очень хорошо,- согласился Кришнодоял, но, заметив, что его воодушевление несколько удивляет Гору, добавил: – Не обращай внимания на эти мелочи. Я ведь тоже никогда не ем вместе со всеми, даже когда бываю среди приглашенных. А какие у меня связи с общиной? Если ты хочешь вести праведный образ жизни, тебе лучше всего вступить на такой же путь. Я уверен, что Для тебя это будет наивысшим благом.

В полдень Кришнодоял послал за Обинашем и сказал ему:

– Что это вы там замышляете? Зачем вам понадобилось ставить Гору в такое затруднительное положение?

– Как это так замышляем? Ваш Гора сам любого поставит в затруднительное положение. Его не очень-то поставишь.

– Ну, так вот что,- твердо сказал Кришнодоял,- предупреждаю, что этой церемонии не бывать. Я никогда не соглашусь на это. Чтобы сейчас же вся подготовка к ней была прекращена!

Обинаш был удивлен упорством старика. Но он знал немало примеров в истории, когда отцы великих людей совершенно не понимали своих сыновей, и решил, что Кришнодоял тоже принадлежит к числу таких отцов. Он подумал, что для старика было бы куда полезнее поучиться у своего сына, вместо того чтобы проводить все время в обществе всяких шарлатанов. Но Обинаш был тонким дипломатом. Он не стал понапрасну тратить слов, понимая, что спорами ничего не добьешься и что шансы на «моральное воздействие» слишком незначительны.

– Очень хорошо, господин, если вы не согласны, мы, конечно, не пойдем против вашей воли,- сказал он.- Но ведь все уже готово, приглашения разосланы, и отменить церемонию сейчас нельзя. Я думаю, мы вот как сделаем: пусть церемония покаяния в этот день все-таки состоится, только без участия Горы. Ведь чего-чего, а грехов у нас в стране хоть отбавляй.

219

Нарада – один из великих мудрецов (риши). Нарада изображается старцем с лютней в руках. Предания рассказывают, что искусству пения он обучен Брахмой, творцом вселенной.

220

Сыновья Сагары – В одной из древних легенд рассказывается, как царь Бхагиратха с помощью Нарады умолил Брахму (по другим источникам – Вишну) низвести Гангу, протекавшую в небесах, на землю, чтобы оживить своих предков – шестьдесят тысяч сыновей царя Сагары, сожженных мудрецом Капилой за то, что они ложно обвинили Капилу в похищении жертвенного коня.