Стихотворения. Рассказы. Гора

К изображению пожилой женщины с печальным ликом, с головой, закутанной в черное' покрывало, он приписал: «Боль утихла, но воспоминание о ней остается. Так тихий закат приходит на смену дню, прошумевшему дождем».

Автопортрет Тагора. Полные жизни, мудрые, проницательные глаза. Лик величественного старца, освещенный солнцем или внутренним светом, как бы прорывается из буро-зеленого хаоса фона. Умный лоб сливается со светом над головой. Тагор – философ, умудренный вековым опытом, полный жизни и глубокой человечности.

Так, начав с игры линий, через детскость, Тагор-художник пришел к своим высшим достижениям.

Тагор признавал связь всех искусств. Для него это было тем более естественно, что его собственная одаренность и творчество были так многогранны.

В индийской эстетике издавна подчеркивалась тесная взаимосвязь всех видов искусств и необходимость их комплексного изучения. Об этом свидетельствует диалог между раджей и мудрецом, приведенный в одном из древних трактатов.

«Раджа. О безгрешный! Будь так добр обучить меня созданию скульптурных изображений.

Мудрец. Тот, кто не знает законов живописи, тот никогда не поймет законов скульптурного изображения.

Раджа. Будь тогда так добр, о мудрец, научить меня законам живописи.

Мудрец. Но понять законы живописи трудно без знаний техники танца.

Раджа. Будь милостив в таком случае наставить меня в искусстве танца.

Мудрец. Это трудно постигнуть без полного знания законов инструментальной музыки.

Раджа. Прошу, научи меня законам инструментальной музыки.

Мудрец. Но законы инструментальной музыки не могут быть изучены без глубокого знания искусства вокальной музыки.

Раджа. Если вокальная музыка является источником и концом всех искусств, открой мне тогда, о мудрец, законы вокальной музыки».

Как мы видели, этой связи способствует ритм, а в высшем смысле она отвечает основной идее единства.

Пейзажи Тагора красочны, поэтичны, цвет в них довольно условен, глубок и колорит уравновешен. Чаще всего они исполнены полунамеками, и формы природы сильно обобщены. Построены пейзажи отнюдь не на линиях, но на красочных пятнах и мазках, неся в себе, как и вся живопись Тагора, богатство ассоциаций. Они сильно декоративны, а контрасты цвета создают некоторый намек на пространственность.

Мы видим за группами деревьев с зелено-черной листвой синеватые горы и желтое небо. Иногда темная чаща ветвей нависает почти над нами,- ниже зеленовато-желтый небосвод, искусственно приближенный к зрителю. На его фоне ряд перспективно уменьшенных деревьев, ниже – лиловато-черная и зеленая земля. Все на одной плоскости, но все же создается некоторое впечатление удаленности.

Много внимания в живописи Тагора уделено различным образам каких-то чудовищ, животных – реальных или полуфантастических, птицам, змеям, ракшасам (извечным врагам светлых гениев), а также башням, скалам и т. п. Весь этот мир, по существу, глубоко индийский. К некоторым подобным сюжетам поэт тоже складывал стихи.

Вот птица на спине быка: «Ты беспечно несешь свой триумф, крылатое изящество, на тяжеловесной бессмысленности высокомерной туши». Вот пара извивающихся кобр, но это не просто ядовитые гады, в них видна какая-то мудрость (рис. 9). В народном фольклоре и в мифологии Индии змею отведено почетное место. На великом Змее Вечности Ананте или Сеше покоится среди первичных вод творения бессмертный Вишну – вседержитель вселенной. Такой змей представлен в виде священной кобры с семью главами. Космический Змей Сеша «не отдыхает никогда», как пишет великий древний поэт и драматург Индии Калидаса. Народ змей – Наги обитает в чудесном потустороннем мире, в преисподней, где он владеет полным сокровищ дворцом Потала. Главный Наг укрыл будду от страшного ливня, обвив его своими кольцами и простерши над ним свои клобуки. Змеи в представлении индусов также связаны с водной стихией, несущей земле жизнь. Поэтому подобный сюжет не мог быть для Тагора незначительным.

Полна жизни и изящна на одной картине лань. Встав на дыбы, она тянется к листве могучего дерева.

Но ревущий верблюд очерчен твердыми, прямыми белыми линиями, его плоская фигура геометризована. И если в картине с ланью под деревом объемность живо чувствуется, верблюд точно вырезан из доски и выглядит темным силуэтом. Тем не менее активность позы и движения выражены энергично. Голова верблюда с огромной разверстой пастью, как у какого-то пресмыкающегося. Но это не случайная фантазия. Есть у Тагора и более фантастические образы чудовищ. В них можно усмотреть аналогию мифологическому чудовищу древней Индии – «макара», нечто вроде рыбы-дракона, олицетворяющего стихийные творческие силы природы. И главный признак макара – широко разверстая пасть.

Какие-то распластанные фигурки напоминают традиционный образ карлика, попираемого танцующим божеством Шивой Натараджей.

Даже фаллическая символика творческих сил природы («лингам»), игравшая огромную роль в традиционном искусстве Индии, в новой интерпретации встречается у Тагора. Это отзвук тантризма, связанного с почитанием женского творческого начала в природе. В скульптуре Индии отвлеченно трактованный лингам с женщиной (или с Шивой) встречаются постоянно. На фоне низенькой колонны как бы произрастает, появляясь из ее поверхности, лик Шивы или четыре лика с разных сторон. К этому мотиву у Тагора относится упоминавшийся печальный лик женщины в темном платке. И контуры изображения оформлены строго, в виде колонны.

Такова суть живописного творчества Тагора, смысл его наиболее зрелых и значительных картин, выраженный столь самобытно. В любых из них нас привлекает талантливость кисти Тагора, его неизменная искренность, любовь ко всем творениям, теплая человечность и лиризм, свойственные и его поэзии.

С. Тюляев