Стихотворения. Рассказы. Гора

– Но почему вы придаете общине такое исключительное значение? – спросила задетая за живое Шучорита.- Разве естественна для вас слепая преданность? Или, может быть, вы только заставляете себя так относиться к ней?

– При нынешних обстоятельствах такое отношение к общине совершенно естественно для меня. Когда почва у вас под ногами начинает колебаться, приходится вырабатывать цепкую, твердую походку. Мы кругом наталкиваемся на противодействие, поэтому, конечно, в наших словах и долах проявляется известная крайность. Это вполне закономерно.

– А почему вы считаете, что противодействие, которое вы видите вокруг, с начала и до конца несправедливо и ненужно? – спросила Шучорита.- Если община становится препятствием на пути к прогрессу, она обязательно подвергается нападкам.

– Прогресс подобен волнам в реке, которые подмывают берег,- возразил Гора.- Но я не считаю, что у берега нет способа помешать этому. Не думайте, что я совсем уж не задумываюсь над тем, что хорошо и что плохо в нашем обществе. Разобраться в этом настолько легко, что в наши дни судьями стали даже шестнадцатилетние подростки. Гораздо труднее почитать и любить все это.

– Но разве почтение и любовь обязательно приводят к познанию истины? – спросила Шучорита.- Разве любовь свободна от ошибок? Скажите мне, неужели вы оправдываете идолопоклонство? Неужели вы в самом деле искренне верите в идолов?

Некоторое время Гора молчал.

– Я постараюсь чистосердечно объяснить вам свою точку зрения,- начал он.- Сначала я искренне верил во все это и не считал своим долгом осуждать идолопоклонство только потому, что оно не принято в Европе, и потому, что против него можно выдвинуть несколько дешевых возражений. Сам я специально никогда не занимался религиозными вопросами, но я не собираюсь бессмысленно твердить, что культ формы и идолопоклонство – одно и то же или что всякое богопочитание не сводится в конце концов к поклонению изваянию божества. В искусстве, литературе, даже истории и других науках находится место воображению, и я никогда не соглашусь с тем, что только религия не имеет на него права. Именно в религии полностью раскрывается все совершенство духовных сил человека. И неужели вам не кажется, что наша попытка сочетать воедино воображение, познание и любовь, нашедшая выражение в культе изваяний божества, не открывает человеку гораздо более значительную истину, чем все, что делается в других странах?

– Но ведь и в Греции и Риме тоже поклонялись статуям богов, – возразила Шучорита.

– В этих странах статуи нужны были не столько для выражения религиозных чувств, сколько для поклонения красоте, тогда как у нас, в Индии, воображение тесно переплетено с нашей философией и нашей верой. Возьмите наших Радху и Кришну, Шиву и Дургу – дело совсем не в том, что именно они были в течение многих веков объектами поклонения нашего народа, а в том, что в них нашла выражение древняя философия нашей расы. Именно на этих образах выросло богопочитание Рампрошада и Чойтонно [211]. Разве в истории Греции и Рима вы найдете примеры столь глубокого благочестия?

– Но неужели вы не допускаете, что с течением времени меняются и религия и общество? – спросила Шучорита.

– Как могу я не допускать этого! – воскликнул Гора.- Но изменения эти должны быть обоснованными. Ведь и человек тоже меняется. Ребенок постепенно вырастает в мужчину, однако ж человек не может внезапно стать кошкой или собакой. Перемены в жизни Индии должны совершаться именно своим, индийским, путем, если же они вдруг начнут повторять факты английской истории, то ничего, кроме нелепости и абсурда, из этого не выйдет. Я готов отдать свою жизнь, чтобы доказать всем, что все могущество нашей родины, ее величие заключается в ней самой. Неужели вы не понимаете этого?

– Нет, я понимаю,- ответила Шучорита.- Только раньше я никогда не слышала ничего подобного и не задумывалась над этим. Знаете, когда попадаешь в повое место, нужно время, чтобы привыкнуть к обстановке. Так теперь и со мной. Может быть, это потому, что я женщина и недостаточно умна, чтобы разобраться во всем этом.

– Нет, нет! – воскликнул Гора.- Очень многие мужчины, из тех, с кем я без конца разговаривал на эти темы, были убеждены, что великолепно во всем разбираются, но, уверяю вас, ни один из них не был способен видеть то, что увидели вы. Я с первого же раза почувствовал, что вы на редкость проницательны и умны. Вот почему я стал так часто приходить к вам и поверять вам свои сокровенные мысли. Я, ни на минуту не задумываясь, открыл вам все надежды моей жизни.

– Мне очень неловко, когда вы так говорите,- смущенно сказала Шучорита.- Я не могу понять, какие надежды вы возлагаете на меня, на что я способна и что должна буду делать: не знаю, смогу ли я выразить чувства, вдруг овладевшие мной. Одного я боюсь – вдруг когда-нибудь вы увидите, что совершили ошибку, поверив в меня?

– Здесь не может быть ошибки! – прогремел Гора. – Я покажу вам, какая громадная сила заложена в вас. Не беспокойтесь – я беру на себя заботу помочь вам проявить свои способности. Доверьтесь мне!

Шучорита не отвечала, но ее молчание красноречивее слов говорило о том, что она вполне готова довериться. Молчал и Гора. В комнате воцарилась тишина. С улицы доносились возгласы старьевщика, но мало-помалу звон медной посуды, которую он продавал, затих, и его голос замер вдали.

Окончив свою молитву, Хоримохини отправилась на кухню. Ей и в голову не пришло, что в комнате Шучориты, откуда не слышно было ни звука, кто-то есть. Но, заглянув мимоходом к племяннице, она увидела Шучориту и Гору, погруженных в безмолвную задумчивость, и от возмущения даже вздрогнула, словно молния ударила ей в сердце. Немного овладев собой, она подошла к двери и позвала:

– Радхарани!

Шучорита встала и подошла к ней.

– Сегодня у меня постный день,- сказала Хоримохини ласково,- и что-то ослабела я. Пожалуйста, пойди на кухню и разведи огонь, а я пока посижу с Гоурмохоном-бабу.

Шучорита прекрасно поняла замысел тетки и пошла в кухню сильно- обеспокоенная. Тем временем Гора почтительно склонился перед Хоримохини и взял прах от ее ног. Она опустилась на стул и сидела некоторое время, поджав губы.

– Ты ведь не брахмаист? – спросила она наконец.

– Нет,- ответил Гора.

– Ты уважаешь нашу индуистскую общину?

– Конечно, уважаю.

– Так почему же ты так ведешь себя? – выпалила она вдруг.

Не понимая, в чем его обвиняют, Гора молча устремил на Хоримохини вопросительный взгляд.

– Радхарани уже не маленькая,- продолжала Хоримохини,- вы с ней не родственники, о чем это у вас могут быть такие разговоры? Она девушка, у нее по дому работы много, и незачем ей вовсе столько времени на пустую болтовню тратить. Ты – человек развитой, тебя вон как все хвалят! Так скажи же на милость, где это у нас видано, чтобы девушки так себя вели? Или, может, священное писание это одобряет?

Гора был совершенно потрясен таким оборотом дела. Ему и в голову не могло прийти, что кто-то может косо смотреть на его отношения с Шучоритой.

– Я не видел в этом ничего особенного,- попытался оправдаться он. – Ведь она член «Брахмо Самаджа», и я знал, что она свободно встречается со всеми.

– Хорошо, пусть Шучорита член «Брахмо Самаджа», а это что, по-твоему, хорошо? – воскликнула Хоримохини.- Вот ты своими речами людей будоражишь, к истине призываешь, а как ты думаешь, смогут они тебя уважать, если увидят, как ты ведешь себя? Вчера ты с ней до поздней ночи разговаривал – и все тебе мало. Сегодня опять пришел с самого утра. Она ни в кладовую не заглянула, ни в кухню, не подумала даже о том, что сегодня я пощусь и нужно помочь мне хоть немного. Этому, что ли, ты ее учишь? В вашей семье тоже есть девушки. Так, может, ты и их отрываешь от домашних дел и читаешь им свои наставления? Что-то я этого не думаю, а если бы кто-нибудь еще этим занялся, тебе бы это не понравилось.

Гора не находил ответа.

211

Рампрошад Шен, «Кобиронджон» (1723-1775) – известный бенгальский поэт вишиуитского направления, автор поэмы «Биддашундор» и песен «Каликиртон». Чойтонно Чайтанья Дев (1485-1533).- См. прим. к стр. 345.