Тайна Черной горы

– Давайте коллективно пошевелим нашими мозговыми центрами: почему же увольняются люди? Почему уезжают? – Казаковский тоже снял свои очки, протер их и водрузил на место. – У нас тут не город, к нам в Солнечный не так-то просто добраться, путь не из легких, и те, которые приезжают, уверен, на сто процентов уверен, долго размышляли, прикидывали, прежде чем отправиться к нам по нелегкой дороге. Ехали с надеждой и верой в хорошее будущее. И что-то у них не так получилось? Где произошла осечка? – начальник экспедиции сделал паузу. – Нет, нет, поймите меня правильно. Летунов и прочих охотников за «длинными» рублями и высоким заработком за ничегонеделание я в расчет не принимаю. Такие были, есть и будут. Человека сразу не разгадаешь. Но здесь, – он показал на папку с заявлениями, – хотят увольняться и рабочие, и инженерно-технические кадры, и служащие. Хорошие рабочие и знающие свое дело специалисты. Многих из них мы с вами хорошо знаем, потому что они трудятся в экспедиции не первый год. Так в чем же причина? Где, как говорят, зарыта собака?

О текучке все знали. Ее воспринимали как нечто неизбежное: условия для жизни и работы в геологическом поселке не ахти какие. Но так серьезно, вернее, так глубоко, никто из руководителей подразделений не задумывался и не задавал сам себе такого простого главного вопроса: а почему?

– Действительно, почему? – повторил вслух секретарь парткома.

– Задачка со многими неизвестными, – вздохнул начальник отдела труда и зарплаты. – С ходу не решишь. Над ней многие ломают головы.

– Евгений Александрович, а если спросить самих? Тех, которые увольняются, – предложил Анатолий Алексеевич, все так же потирая ладони. – Получив расчет, человек никакими формальными цепями с нами не связан, свободен, как птица. Такие люди говорят откровенно, выкладывая сущность, что наболело и накипело у них внутри.

– Это уже идея, – сказал Казаковский и посмотрел на кадровика. – Вам карты в руки.

– А может быть, поставим вопрос шире? Те, которые увольняются, люди вчерашнего дня, – начал Воронков. – А мы давайте поинтересуемся у тех, которые остаются, которые составляют и основу нашу, и будущее. Проведем в низовых ячейках открытые собрания, обсудим. Пусть люди выскажутся, и коммунисты, и беспартийные.

– Дельное предложение, – сразу же согласился начальник отдела труда и зарплаты.

– А сколько вам, Геннадий Андреевич, на эти мероприятия потребуется времени? – по-деловому подошел к этому предложению Казаковский.

– Думаю, что до нового года управимся, – сказал, поразмыслив, Воронков. – Но не раньше.

– Тогда отпадает. Долго ждать. Пока проведем собрания, пока соберем протоколы, пока обобщим, жизнь уйдет так далеко вперед, что мы со своими выводами уже, может быть, никому не будем нужны, – заключил Казаковский. – Надо придумать что-нибудь более оперативное.

– Что-нибудь придумаем, – сказал начальник планового отдела.

Он имел талант быстро сходиться с людьми, схватывать на лету любую идею, даже едва-едва тлеющую, которую тут же развивал, раздувая огонек, превращая его в жаркий костер, согревающий многих. Как правило, все сложные бумаги – важные решения партийных собраний, подведение итогов соревнования, принятие социалистических обязательств, – все сложные проекты решений поручали составлять именно ему. Анатолий Алексеевич никогда не отказывался, только всегда просил, чтобы его, для обдумывания и написания бумаги, отпустили с работы на один день. Он не закрывался в своей квартире, не уединялся в библиотеке, а брал свои снасти и отправлялся на рыбалку. В любое время года. Анатолий Алексеевич любил рыбачить на вольном и широком Амуре. Возвращался, как правило, с готовым проектом решения и солидным уловом. Обсуждение составленного им проекта происходило, как правило, в тот же вечер. Гостеприимный хозяин угощал еще и ухой. Он никому и никогда не доверял варить уху. А сам варил ее мастерски. Уху двойную и тройную. Уху наваристую и удивительно ароматную, больше одной миски которой не осилишь и которая никогда не позволит даже слабому человеку захмелеть. Именно эта любовь к вольной рыбной ловле была одной из причин переезда Миронова на Дальний Восток.

– Что-нибудь придумаем, Евгений Александрович, – повторил начальник планового отдела и, потирая ладони, стал пояснять свою идею. – Вы, Евгений Александрович, сказали, что долго ждать протоколы? Так это можно ускорить. Не надо проводить никаких собраний. Можно организовать получение бумаги и проще и быстрее. Как? Очень даже просто. Переймем полезный опыт наших отечественных социологов. Наш геологический рабочий класс и научно-трудовая интеллигенция тоже на уровне, грамотные, смогут высказаться в индивидуальном порядке. А для этого нам с вами необходимо сделать лишь одно – составить умную бумагу с соответствующими вопросиками. Одним словом – анкету. А дальше уже дело техники: отпечатать, распространить, собрать… Ну а потом, как на выборах, только вноси в каждую графу результаты – «за» и «против», «да» и «нет», плюсы и минусы. И мы будем знать мнение народа.

Анатолий Алексеевич своим простым и доступным предложением, как говорится, попал в самую точку, в яблочко. Это и было как раз то, что и требовалось. Каждый только удивлялся тому, что до такой простой вещи, как составить и распространить анкету, раньше сам не додумался.

Казаковский был искренне доволен итогом совещания. И не скрывая приятной улыбки, спросил:

– А сколько вам, Анатолий Алексеевич, надо времени для составления проекта такой анкеты?

Начальник планового отдела только пожал плечами, как бы удивляясь незнанию начальника экспедиции, и скромно сказал:

– Как всегда, Евгений Александрович.

– Один день?

– Один день.

– И плюс машина. Завтра с рассветом в райком партии повезут документы, – Казаковский посмотрел на Воронкова. – Надеюсь, наш партийный секретарь не станет возражать, чтобы по дороге в райком доставили на берег Амура уважаемого плановика, а вечером, на обратном рейсе, прихватили его?

– При одном условии, что в качестве мзды за транспортные услуги составит качественный, но не объемный вопросник.

– И плюс двойная уха, – дополнил кадровик.

– Уха под вопросом, потому что еще неизвестно, удастся ли ему наловить нужной рыбы, поскольку идет одна кета. Можно надеяться лишь на свежую красную икру, – со знанием дела пояснил начальник отдела труда и зарплаты.

– Осточертела нам эта красная икра, круглый год одно и то же! – вздохнул кадровик. – И свежая, и присоленная, и соленая, и сушеная. Местные рыбаки ею собак кормят.

– Заелись, заелись, если уже и икра вам надоела, – мягко сказал секретарь парткома и встал, как бы отмечая все прочие рассуждения, обратился к начальнику экспедиции. – Думаю, что распространение и сбор анкет мы поручим комсомольцам. У Валентины Сиверцевой актив надежный.

– У меня нет возражений, – согласился Казаковский.

Комсомольцы распространили анкету, получили ответы и, обобщив и проанализировав их, выдали итог, вернее, определили основные причины неудовлетворенности: большая зима! Малые районные надбавки! Неустойчивые заработки!

А на первое место вышли три главных вопроса: необеспеченность жильем, у молодежи – однообразие жизни, скука; у семейных, имеющих детей, – отсутствие школы.

Так сама жизнь подсказала проблемы, которые необходимо решать в первую очередь, чтобы закрепить кадры, уменьшить текучесть.

Насчет большой зимы, конечно, начальник экспедиции и секретарь парткома только поулыбались: к сожалению, их власть над природой не распространяется. А вот остальные-то вопросы заставили задуматься. Малые районные надбавки и, главное, неустойчивые заработки – дело трудное, но вполне поправимое. Их взялись проанализировать и найти пути решения два начальника отделов – планового и труда и зарплаты. Проблема с жильем, острейшая из проблем, решалась сообща всем коллективом экспедиции: плановым строительством, внеплановым строительством, с помощью обязательных часов стройповинности и поощрением индивидуальной инициативы – если человек строит себе дом, значит, он намеревается жить здесь долго. И о клубе, вернее, даже о своем Доме культуры, думал Казаковский.