Адмирал Нельсон

О. Уорнер, сегодня исследующий историю английского флота и место в ней Нельсона, замечает, что Сент-Винсент к тому времени был «самым выдающимся офицером в Англии» (7). Поэтому он и стал первым лордом адмиралтейства.

А как же с Нельсоном? Ведь его вполне заслуженная популярность намного превосходила популярность любого другого офицера. В глазах очень многих он был национальным героем (8). Печать следующим образом описывала оказанный ему прием в ноябре 1800 г. в Грейг-Ярмуте, когда он впервые ступил на английскую землю после победы у Абу-Кира: «Собрались толпы людей, чтобы приветствовать доблестного героя Нила. Народ выпряг лошадей из его кареты, и люди впряглись сами и довезли его до гостиницы, сопровождаемого бурей оваций... Мэр немедленно принял его лордство и вручил документ об избрании его почетным гражданином города» (9).

Через три дня в честь Нельсона состоялся прием у лорд-мэра Лондона. И опять повторились те же сцены. Толпа выпрягла лошадей и сама довезла карету до Гилд-холла — резиденции лорд-мэра. По пути жители бурно приветствовали адмирала. На приеме ему вручили от имени Сити шпагу в знак признания его заслуг. Так относилось общество к Нельсону.

А в верхах настроения были иные. В январе 1801 г. Нельсон рассказывал своему другу Коллингвуду о том, что его весьма холодно приняли при дворе. «Его величество только спросил у Нельсона, поправилось ли его здоровье, и затем, не ожидая ответа, повернулся к генералу... с которым разговаривал около получаса очень весело и оживленно» (10).

Когда в начале 1801 г. формировался кабинет Аддингтона, вопрос о том, чтобы Нельсон стал первым лордом адмиралтейства, даже не дебатировался. На то имелось много причин. Во-первых, хотя «от природы Нельсон был очень религиозен и высоко морален, он неправильно вел себя в отношении жены. Между ним и отцом даже наступило отчуждение. Отец всегда принимал сторону его жены. Нельсон был до безумия влюблен в Эмму Гамильтон» (11). Действительно, 13 января 1801 г. Нельсон окончательно порвал с женой. Во-вторых, у него ухудшилось зрение. 28 января 1801 г. он писал Эмме: «У меня очень плохо с глазом. Меня осматривал главный врач флота. Он запретил мне писать...» (12). (Острое воспаление глаза со временем прошло.) В-третьих, Нельсон начал судебное дело из-за призовых денег против одного из высокопоставленных морских офицеров, что выставило его в дурном свете. Наконец, слишком большая популярность Нельсона вряд ли нравилась тем, кто формировал правительство.

В общем, в адмиралтейство пришел Сент-Винсент, он продолжил подготовку к походу в Балтийское море. Соотношение сил у участников предстоящего конфликта было следующим. Англия выделила для похода 18 линейных кораблей, большое число фрегатов и других более мелких судов — всего 93 корабля (13) и 600 пехотинцев на случай, если придется предпринять высадку на берег. Им противостояло, по официальным данным, 82 русских, 23 датских, 18 шведских линейных кораблей, приблизительно 89 фрегатов, корветов и бригов, а также более 150 других мелких вооруженных судов. Реально, однако, союзные страны располагали значительно меньшим потенциалом. По английским источникам, в России в строю было не более 61 линейного корабля; из них только 31 на Балтике, а остальные в Черном и Средиземном морях. Причем корабли на Балтике базировались в нескольких портах: в Санкт-Петербурге, Кронштадте, Архангельске и Ревеле (ныне Таллин). Англичане считали, что в боевую линию могло стать в то время не более 20 русских вымпелов. У шведов в Карлскруне насчитывалось 11 линейных кораблей. Датские суда концентрировались в Копенгагене. 10 датских линейных кораблей находились в боевой готовности и примерно столько же — в различной стадии подготовки (14).

Если бы все способные начать бой суда трех держав — России, Швеции и Дании — оказались собранными в единый кулак, они сумели бы разгромить англичан. Однако в адмиралтействе строили расчет на том, чтобы разбить противника по частям, ни в коем случае не допуская соединения трех флотов.

* * *

В Англии существует традиция производить награждения и повышения к Новому году (за исключением особых случаев). 1 января 1801 г. Нельсон получил ранг вице-адмирала. Вскоре он узнал, что командовать походом в Балтику поручили вице-адмиралу X. Паркеру, а его, Нельсона, назначили вторым флагманом эскадры, т. е. заместителем Паркера. О. Уорнер, исходя из особенностей характера и боевого опыта обоих адмиралов, пишет: «Паркер в качестве командира и Нельсон в качестве его подчиненного напомнили многим упряжку из двух лошадей, в которой скаковая лошадь оказалась поставленной позади мерина» (15).

X. Паркер был уважаемым офицером, происходил из известной семьи моряков, но ему перевалило уже за 60 лет, и он давно не участвовал в военных действиях. Паркер любил комфорт, и перспектива похода в холодную Балтику его не прельщала. Его тревожили опасности и трудности экспедиции. Нельсон в личном письме Сент-Винсенту сообщал: «Наш друг несколько нервничает в связи с предстоящей встречей с темными ночами и ледяными полями, но мы должны приободриться» (16). Современные английские историки ссылаются еще на одну причину. «Паркер,— пишет О. Уорнер,— недавно женился на полненьком молоденьком создании; ее непочтительные люди называли „пышным пудингом"» (17). И далее: «Паркера следовало подтолкнуть, чтобы он ушел с флотом из Ярмута. И лишь благодаря в основном срочному и неофициальному обращению Нельсона в адмиралтейство Паркеру был послан приказ, чтобы флот немедленно поднял якоря. Мысли адмирала концентрировались в это время на бале, о котором его жена мечтала всей душой» (18).

Нельсон не знал о последнем обстоятельстве, а если бы и знал, все равно не остановился бы. Как только ему стал известен замысел английского правительства — с помощью флота разбить союз «вооруженного нейтралитета», он заторопил с реализацией этого плана. Нельсон считал, что чем скорее удастся нанести удар по участникам «вооруженного нейтралитета», тем больше шансов на успех. Далее Нельсон считал, что основа, становой хребет объединения северных стран — Россия и, если вывести ее из строя, объединение тут же рассыплется. Следовательно, главный удар и без промедления надлежало нанести русскому флоту на Балтике и уничтожить его.

Нельсон торопит всех и вся. 1 марта он пишет Сент-Винсенту: «Время, мой дорогой лорд, наш самый лучший союзник, и я надеюсь, что мы им не пренебрежем» (19).

Конечно, не только позиция адмирала Паркера тормозила экспедицию. Были причины и поважнее: собрать и снарядить корабли вообще дело долгое и непростое, а тут оно осложнилось затянувшейся сменой правительства: уходившие в отставку министры не желали и не могли принимать решения, а новых министров официально не существовало. Аддингтон получил поручение короля сформировать новое правительство 31 января 1801 г. Однако Георг III из-за болезни (он страдал от периодических приступов сумасшествия) не утверждал состав нового правительства до марта 1801 г. (20).

Наконец, 12 марта эскадра, собранная в Грейт-Ярмуте, вышла в море и направилась к проливам, соединяющим Северное море с Балтийским.

Через три дня адмиралтейство отдало секретный приказ, определявший цели и :задачи экспедиции. В приказе говорилось, что первая акция должна быть предпринята против Дании. С датским правительством велись переговоры, целью которых было оторвать Данию от «вооруженного нейтралитета» дипломатическими средствами и превратить ее в союзника Англии. Вел переговоры в Копенгагене крупный чиновник министерства иностранных дел Ванситтарт. На случай неуспеха дипломатии Паркеру предписывалось применить силу и, разбив датский флот, или, если потребуется, применив другие военные средства, превратить Данию из врага в союзника (21).

Далее подчеркивалось, что «как только флот может быть уведен из-под Копенгагена по достижении одним или другим путем указанной выше цели... ему следует направиться к Ревелю. Если флот застанет там отряд русского военно-морского флота, обычно базирующегося на этот порт, то он должен немедленно и энергично атаковать русские корабли... уничтожить арсенал, а также захватить или уничтожить русские корабли, не подвергая, однако, слишком большому риску английскую эскадру» (22). С учетом последнего соображения, т. е. — не подвергать излишнему риску английскую эскадру, «ее командованию приказывалось затем направиться к Кронштадту и всеми средствами, которыми располагает эскадра, атаковать с целью захвата или уничтожения любые военные и иные принадлежащие России суда, где бы они ни встретились, а также всеми возможными средствами вредить этой державе» (23).