Страница 30 из 98
46. СЛОВО ПРИМИРЕНИЯ
(МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ ИСТОРИИ РУССКОГО ПРОСВЕЩЕНИЯ С ЭЛЕГИЯМИ И ПЛЯСКОЮ)
Ах! было время золотое, Когда, недвижного застоя И мрака разгоняя тень,— Прогресса нашего ровесник, Взошел как солнце «Русский вестник», Как в наши дни газета «День». Ах! были светлые года! Ах! было времечко, когда У нас оракул был московский… В те дни, когда Старчевский стал Свободный издавать журнал И в нем посвистывал Сенковский… То были времена чудес: Носился в воздухе прогресс, Упал «Чиновник» и «Тамарин» И уж под бременем годов Вкушал плоды своих трудов В смиренном Карлове Булгарин. И как Москва в свои концы Чертоги, храмы и дворцы Победоносно совместила, Там в «Русском вестнике» одном Себе нашла и кров и дом Литературы русской сила. Сверкала мудрость в каждой строчке; Все книжки были как веночки Из ярких пальмовых листов И лепестков душистой розы — Из Павлова изящной прозы И нежных Павловой стихов. Вдруг журналистики Юпитер, Во ужас повергая Питер, Посредством букв X., Y., Z. Как шар, попавший прямо в лузу, Вооруженную Медузу, Малютку гласность вывел в свет. Вдруг, всю Россию ужасая, Пронесся воплем в край из края До самых отдаленных мест Литературно-дружным хором — И грянул смертным приговором Противу Зотова протест. Писавший спро́ста, без расчетов, Склонил главу Владимир Зотов; Да как же не склонить главы: Чуть список лиц явился первый, У Зотова расстроив нервы, Вдруг — дополненье из Москвы! Кто не участвовал в протесте? Сошлись негаданно все вместе: «Гудок» с «Журналом для девиц», Известный критик Чернышевский И рядом с ним Андрей Краевский… Какая смесь одежд и лиц! Все литераторы в печали Протест сердитый подписали, Не подписал один «Свисток», За что и предан был проклятьям, Как непокорный старшим братьям,— Высоконравственный урок! Так «Русский вестник» в дни движенья Кружился в вихре увлеченья, Отменно в спорах голосист, В журнальных иксах видел дело, Как самый юный и незрелый Санктпетербургский прогрессист. Иное выступило племя. «День», «Русский вестник», «Наше время» Струю Кастальскую нашли: И князя Вяземского гений Из них каскадом песнопений Разлился по лицу земли. Расставшись с милой и единой Англо-московскою доктриной, Забыв весь юношеский вздор, Поэзии отведав неги, Журналом жалостных элегий Стал «Русский вестник» с этих пор. Элегия «„Печально век свой доживая, С днем каждым сами умирая, Мы в новом прошлогодний цвет. Сыны другого поколенья, Живых нам чужды впечатленья“,— Как древле говорил поэт. Всё как-то дико нам и ново, Звучит бессовестное слово — Уж мы не рвемся в жизнь, как в бой, А всё у моря бы сидели Да песни слушали и пели, На целый мир махнув рукой. Зачем для них свобода мнений? Где raison d’être[111] таких явлений? Всё это гниль и фальшь кружков. Мы, как начальники-поэты, Ответим им: вы пустоцветы! Вы прогрессисты без голов! Явленье жалкое минуты! Ведь вы одеты и обуты? А вам, чтоб каждый был одет? Так это зависть пешехода, Вражда того, кто без дохода, Как древле говорил поэт. Нам нужны формулы для дела; Чтоб жизнь созрела, перезрела, Как с древа падшие плоды; Хоть бы пожар случился дома, Вы, без Ньютонова бинома, Не смейте требовать воды. Не вы, а внуков ваших внуки Должны вкусить плоды науки И фрукты жизни, — а пока Пляшите прозой и стихами!..» И «Русский вестник» с свистунами Плясать пустился трепака. 186147. МИРМИДОНЫ — КУРОЛЕСОВЫ
Эх! надел бы шлем Ахилла — Медный шлем на медный лоб,— Да тяжел, а тело хило: Упадешь под ним, как сноп! Если б панцирь мне Пелида — Не боялся б ничего; Да ведь панцирь — вот обида! — Втрое больше самого! Щит бы мне, которым копья Отражал в бою Пелид,— Так натуришка холопья Не удержит этот щит. Взял бы меч его победный И пошел бы!.. Да ведь вот: Меч поднять — так нужно, бедно, Мирмидонов штук пятьсот. Тщетны оханья и стоны, Справедлив и мудр Зевес! Там бессильны мирмидоны, Где уж рухнул Ахиллес! 1861 вернуться111
Смысл существования (франц). — Ред.