Страница 72 из 80
Казалось, все вчерашнее было страшным сном!..
Вышла фру и немного постояла над Майсой, глядя, как она шьет.
— Знаете, Майса, я много думала о вас. Вчера ваша хозяйка рассказала моей сестре обо всех ваших делах. Оказывается, вы почти помолвлены с одним славным молодым сапожником с вашего же двора… Мадам сказала, что уже почти все решено. Не хватает только коротенького словечка «да» от йомфру Юнс, — улыбаясь, пошутила фру и пристально посмотрела на Майсу своими большими темными глазами.
— Если уж фру угодно знать, так, может, это и впрямь у него на уме, — рассмеялась Майса.
— И, кажется, он подумывает открыть собственную мастерскую в ближайший день переезда?[18]
— Да, он уж давно с этим носится, даже скопил сколько нужно, чтобы начать.
— Так вы же счастливица, Майса! Вы столько лет шили у нас и были так старательны и усердны. И не только мы вами довольны — все про вас так говорят… Мы с сестрой серьезно думали о вашей судьбе. Вам ведь уже лет двадцать пять — двадцать шесть, а в такие годы бедная девушка вряд ли может рассчитывать, что у нее появится много женихов. А как вам будет тяжело в старости, Майса, если вы станете жить только на то, что заработаете шитьем… Я уверена, если мы поговорим с другими семьями, где вы шьете, они тоже не откажутся принять участие в ваших делах, и мы сможем помочь вам приобрести хорошую швейную машину. Вот и будет вам с чего начать устраиваться на новом месте. Он-то твердо решил, кто будет в его доме молодой хозяйкой, — пошутила она.
Майса энергично покачала головой:
— Ну, навряд ли это буду я. Во всяком случае, большое вам спасибо, фру.
— А вот уж это неразумно, Майса. Человек вас любит — вы сами это признаете — и сможет вас содержать.
— Ах, фру, он, конечно, хороший. Я не спорю, это ясно как божий день, но только я никогда не давала ему причины надеяться.
— О чем вы, собственно, думаете, Майса? Кого вам еще нужно? Он же прекрасный работник.
Майса улыбнулась — она-то знала, кого ей нужно…
— Когда душа не лежит к человеку, из такого замужества толку не будет, — уклонилась она от прямого ответа.
— Вы говорите чепуху, Майса. Это же такая выгодная партия: каждый из вас сможет зарабатывать деньги своим трудом, и вы завоюете себе приличное положение.
— Я понимаю, что фру кажется, будто я поступаю неразумно, и у Дёрумов тоже так думают… И, конечно, мне это было бы выгодно. Но сколько я себя ни заставляю, — продолжала она, пытаясь вызвать сочувствие фру, — этот сапожник мне вовсе не нравится!
— Мне очень жаль, йомфру Юнс, что вы говорите об этом в таком легкомысленном тоне, — холодно сказала фру. — Начиная этот откровенный разговор, я надеялась, что вы более серьезны. Что ж, ничего не могу поделать. А я считала, что нашла способ выручить вас из беды. Ведь вы же понимаете, йомфру Юнс, что после ваших историй со студентами вас не смогут принимать ни у нас, ни в любом другом порядочном доме.
Снова Майсу бросило в жар, а грудь будто чем-то сдавило. Значит, все так и осталось, как было вчера, ничто не изменилось, и снова перед ее глазами будто заходили ходуном все дома, где она шила.
— Если вы не можете выйти замуж за этого студента — а вы сами говорите, что не можете, — то у вас остается единственный выход — вступить в брак с приличным, уважаемым человеком! И уж если после того, что я от вас услышала, вы хотите знать мое мнение, йомфру Юнс, — произнесла фру раздраженно, — так могу сказать вам, что не вас мне жаль, а этого сапожника. Что вы о себе воображаете в конце концов? Боюсь, вы вскружили себе голову всякими фантазиями и возомнили, что принадлежите к другому кругу… Ну вот, теперь вы знаете, как обстоят дела. Во всяком случае, в хороших домах вас не потерпят! — Фру уже собиралась выйти, но остановилась, взявшись за ручку двери. — Мне жаль, что вы не понимаете, что для вас лучше… Вы ведь такая отличная мастерица. Мне бы хотелось, чтобы вы образумились и взглянули на свое положение трезвыми глазами… Приходите завтра и обдумайте все спокойно. Я вам от души это советую, Майса! Мы неплохо относимся к вам, и нам бы хотелось, чтобы у вас все было хорошо. — Спокойные темные глаза фру участливо глядели на Майсу.
…Майса не помнила, как закончила работу, как вышла из дома Транемов и оказалась на улице. Она знала только одно — сегодня вечером она не хочет встречаться с Хьельсбергом, не хочет рассказывать ему о сапожнике, и, хотя ей нужно было идти домой по Стургатен, она поспешно свернула в сторону городской больницы; еще издали она могла различить, как там на фоне темного неба раскачиваются верхушки деревьев. Оттуда она торопливо пошла по Хаммерсборгу с неясным намерением зайти к Марте Му. Немного погодя Майса снова оказалась в Гренсене возле рынка. Наверно, часы на башне уже показывают девять. Нет, только полдевятого, — она с трудом разглядела стрелки в темноте. Не может быть, наверно это половина десятого. Она должна быть уверена, что не встретит Хьельсберга. Майса пошла кружить переулками, не отдавая себе отчета, где бродит…
И вот она снова возле рынка.
Только девять!
Она дождется половины десятого, а пока будет ходить взад и вперед по кварталу…
Майса могла думать только об одном — с Хьельсбергом она не должна встретиться.
Внезапно она сообразила, что теперь стало ясно то, над чем она ломала голову все эти дни: если она выйдет за сапожника, Транемы могут не беспокоиться о своем Антуне.
…Слишком поздно возвращаться домой тоже не следует, тогда придется пробираться через мастерскую, и она рискует встретить Эллинга. Последние дни он всегда появлялся откуда ни возьмись, как только она приходила домой, и донимал ее всякими намеками о своей будущей мастерской. Он откроет ее двадцатого октября, в день переезда…
…Всю ночь Майса не могла сомкнуть глаз, металась в постели, а утром встала чуть свет и по дороге к Транемам забежала к сапожнику Лёвстаду на Бругатен — надо было починить туфли, а у Эллинга она одолжаться не хотела…
У Транемов она застала и фру и барышень. Они приветливо поздоровались с ней и распорядились насчет шитья. В их словах ей не удалось заметить никакой натянутости. Тетушка Раск сказала, что работы хватит на всю следующую неделю.
Похоже, что сегодня фру не в настроении, — Лене никак не угодить ей: то слишком натопила печи, будто на дворе лютая зима, то слишком долго держала окна открытыми и напустила холоду, а фру этого не выносит… И тетушка Раск проштрафилась — испортила кофе к завтраку.
А потом пришла фру Торп.
Майса вздрогнула, увидев ее, но та равнодушно кивнула ей, как будто едва заметила, оставила шляпу и меховое боа на стуле в столовой и прошла в гостиную к матери.
В душе у Майсы затеплился проблеск надежды: может, о ней забыли и все обойдется…
Она почувствовала облегчение оттого, что они занялись своими делами и им не до нее… Она шила, прислушиваясь к звонкам, стараясь разобрать, кто пришел и кто уходит…
А вот Сингне уже собирается домой. Одеваясь, она продолжала возбужденно говорить:
— Торп утверждает, что тот ни разу — слышишь, мама, ни разу — не упоминал о чем-либо подобном до этой сегодняшней статьи в газете. Но у этих Скэу всегда были большие связи… и в решающий момент его, конечно, поддержат.
Видно, случилась какая-то неприятность, которая заняла все их мысли, — Сингне даже не предложили ни вина, ни шоколада…
Но Майсу их дела сейчас мало занимали; она рада была тихонько отсидеться в уголке — авось гроза и пронесется мимо…
Верно, в газетах напечатали что-то насчет назначения нового министра, и это пришлось им не по нраву…
Вечером Теодор, юрист, долго просидел у матери; они что-то обсуждали; а когда зажгли лампу, к Майсе подсела Арна с чтением.
Она быстро перелистывала страницы, а глаза ее порой смотрели мимо книжки.
— А мне бы хотелось, чтобы Скэу стал министром, — вдруг не выдержала она…
18
Имеются в виду установленные законом дни для переезда съемщиков или перехода слуг на другую работу (обычно в апреле и октябре).