Террорист

С нее хватит. Татьяна включила лампу и вынула из сумочки пакет Девлина. Британский паспорт сделан великолепно, в нем значится, что он выдан три года назад. Проставлены американская и французская визы. Паспорт выписан на имя Джоан Фрэнк, уроженки Лондона, профессиональной журналистки. Фотография полностью соответствует оригиналу. В пакете парочка личных писем, якобы присланных на ее лондонский адрес в Челси, кредитная карточка и английские водительские права. Да, они все предусмотрели. Даже маршрут. Прямой самолет из Парижа не годился. Ее немедленно хватятся, и все аэропорты будут сразу же перекрыты. Опасны и паромные переправы в Кале и Булонье. Поэтому ей предлагалось выехать из Парижа поездом в Ренн, пересесть там до Сен-Мало на побережье Бретани. Оттуда на судне на подводных крыльях добраться до острова Джерси. А уже из Джерси на самолете — в Лондон.

Удивляясь своему спокойствию и расчетливости, Татьяна встала, на цыпочках прошла в ванную и закрыла за собой дверь. Сняла телефонную трубку с аппарата на стене и попросила диспетчерскую. Ей сразу же ответили. Да, есть вечерний поезд до Ренна, отходит в одиннадцать часов от Северного вокзала. Там придется немного подождать, но все равно она успеет прибыть в Сен-Мало еще до завтрака. Вполне достаточно времени, чтобы успеть на судно на подводных крыльях.

Татьяна вернулась в спальню, довольная тем, что не назвала номер своего люкса и собственное имя. Такой запрос мог быть сделан любым из сотен постояльцев отеля.

Она достала из шкафа сумку, в которой обычно носила всякую мелочь, необходимую для подготовки к концерту. Конечно, много в ней не спрячешь. Будет заметно. Положила черный спортивный костюм, ноты. Вот и все.

Итак, больше делать нечего. Татьяна подошла к окну и посмотрела на улицу. Снова пошел дождь, она поежилась, остро почувствовав одиночество. Подумала, не позвонить ли Девлину, но сразу же отказалась от этой мысли. Только не из номера. КГБ сразу же зафиксирует звонок. Легла в постель, выключила свет. Уснуть бы на часок-другой. Перед глазами возник облик Кухулина: бледное лицо, глубокие темные глаза. О сне не могло быть и речи.

На концерт Татьяна надела платье из черного бархата, сшитое у Бэлмейна. Ей оно очень шло. Нитка крупного жемчуга и такие же серьги должны принести удачу. Подарок Масловских перед конкурсом Чайковского, на котором она одержала триумфальную победу.

Пришла Наташа.

— Ты готова? — она обняла Татьяну. — Выглядишь просто великолепно.

— Спасибо. Я уже собрала сумку.

— Полотенце положить не забыла?

Татьяна не успела и слова сказать, как Наташа потянула молнию на сумке — и оцепенела.

— Прошу тебя, — прошептала Татьяна. — Если я что-нибудь для тебя значу…

Наташа пристально посмотрела на нее, покачала головой и ушла в ванную. Вернулась с полотенцем, сложила, сунула в сумку.

— Все. Мы готовы.

Татьяна взяла сумку и прошла в другую комнату, где их ждали Шепилов с Туркиным. Оба были во фраках — после концерта предстоял банкет.

— Позвольте заметить, вы выглядите просто сногсшибательно, — сказал Туркин. — Достойно представляете нашу великую страну.

— Избавь Господь меня от ваших комплиментов, — ледяным голосом ответила девушка. — Возьмите-ка лучше мою сумку.

Зал Консерватории был переполнен. Когда Татьяна вышла на сцену, оркестр стоя приветствовал ее, публика разразилась громом аплодисментов. В почетной ложе для гостей находился президент Франсуа Миттеран.

Татьяна села к роялю, и шум в зале стих. Дирижер взмахнул палочкой, и оркестр заиграл первые такты. Руки Татьяны запорхали над клавишами.

Ее переполняла радость, почти экстаз. Смертельная опасность, грозившая ей, обострила все чувства. В ее игре появились трепетность и мощь — то, что так долго таилось где-то в глубине души. Оркестр тоже был превосходен, в драматическом финале знаменитого фортепьянного концерта Рахманинова они слились в единое целое.

Когда Татьяна закончила играть, крики взорвали зал. Такого восторга, восхищения она никогда раньше не видела.

За кулисами Наташа обняла Татьяну, в ее глазах стояли слезы.

— Милая девочка, ты была великолепна. Ничего лучшего я за всю жизнь не слышала.

— Да, я знаю. Это мой вечер, Наташа, сегодня мне принадлежит весь мир. — Она поспешила вновь на сцену, гром аплодисментов не утихал.

После концерта к Татьяне подошел Франсуа Миттеран. Президент французской республики нежно поцеловал ей руку.

— Мадемуазель, я очарован. Превосходное исполнение.

— Вы так добры, месье президент, — улыбнулась Татьяна.

Пенилось в бокалах шампанское, сверкали блики фотовспышек. Президент представил Татьяну своему окружению. Она заметила Шепилова и Туркина, беседующих недалеко от выхода с Николаем Беловым, роскошно выглядевшим в бархатном фраке и кружевной сорочке. Он поднял бокал и пошел ей навстречу. Татьяна взглянула на часы. Начало одиннадцатого. Если она собирается бежать, надо поторапливаться.

Белов поцеловал ей руку.

— Вам нужно почаще злиться, дорогая.

— Вы так думаете? — Татьяна взяла бокал шампанского. — Здесь весь дипломатический корпус. Вы должны быть довольны. Где Наташа?

— В компании репортеров. Позвать ее?

— Не надо. Мне нужно сходить в гримерную, но я сама справлюсь.

— Ладно. — Белов кивнул Туркину. — Проводи. — Улыбнулся Татьяне. — Мы не хотим, чтобы вас задавили в толпе.

Люди расступались перед Татьяной, поднимали бокалы, а по пятам за ней следовал Туркин.

Подойдя к гримерной, Татьяна открыла дверь.

— Надеюсь, мне позволено заняться туалетом без посторонних?

— Раз вы настаиваете, — усмехнулся Туркин.

Закрыв за собой дверь, Татьяна скинула туфли, расстегнула молнию на платье. Оно с мягким шорохом упало к ее ногам. Достала из сумочки спортивный костюм, облачилась в него, сунула ноги в замшевые тапочки. Схватив плащ и сумку, прошла в туалет, закрыла двери на задвижку.

Окно из туалета выходило в маленький дворик Консерватории. Татьяна открыла его, взобралась на подоконник и прыгнула в темноту. Подняв воротник плаща, побежала к калитке.

В глубине улицы Мадрид показалось свободное такси. Татьяна подняла руку.

Глава восьмая

Девлин смотрел по телевизору ночной фильм, когда зазвонил телефон.

— Профессор Девлин?

— Да.

— Это Таня. Татьяна Воронина.

— Где вы находитесь?

— На Северном вокзале в Париже. У меня в распоряжении лишь пара минут. Сажусь на ночной поезд до Ренна.

— Значит, вы все-таки передумали. Прекрасно. Я сообщу в Лондон. Позвоните мне из Ренна. Желаю удачи.

Девлин набрал номер Фергюсона.

— Таня Воронина только что позвонила мне с Северного вокзала. — Девлин рассказал о предполагаемом маршруте Ворониной и добавил — Необходимо обеспечить прикрытие. Кагэбэшники сделают все возможное и невозможное, чтобы перехватить ее.

— Это уж точно. Оставайся у телефона, я перезвоню.

Фергюсон тут же связался с Фоксом.

— Гарри? Давайте быстро сюда. Появилась срочная работенка.

Кассейн работал у себя в кабинете над воскресной проповедью, когда чувствительный сенсор, соединенный с аппаратурой на чердаке, выдал сигнал. Пока он добрался до чердака, Девлин уже закончил разговор. Отмотав пленку, Кассейн внимательно прослушал запись. Спустился в кабинет, набрал номер Черного.

— Ты один?

— Да, собираюсь ложиться спать.

— У нас неприятности. Слушай внимательно.

Черный выслушал.

— Что мне следует предпринять? Дело, кажется, совсем худо.

— Переговори сейчас же с Любовым. Пусть он немедленно свяжется с Беловым в Париже. Они еще могут задержать ее.

— А если нет?

— Тогда это будет моей заботой.

Кассейн налил себе виски и подошел к камину. В плещущих отблесках огня он вновь увидел ее маленькой девочкой под проливным дождем — как много лет назад. Зачем, ну зачем, черт побери, он застрелил тех ублюдков — политических? И почему среди них оказался ее отец…