Подполье на передовой

Зина возобновила свои визиты в лазарет. Однажды часовой, рыжий немец-верзила, попытался обнять ее, Зина сунула ему под нос крепко сжатый кулачок. А тот, чтобы не уронить свой престиж, сердито и строго, помахал коричневым прокуренным пальцем перед ее лицом.

- О! Руссише фрейлейн! Гут! Абер... фауст... Не надо шутилка! Их бин дойче зольдат! Их верде пух! Их габе...

Но Зина не стала слушать его, проворно сбежала с крыльца. Она была довольна. Во-первых, Серафиму Кузьминичну после операции поместили в другую палату, и теперь Наталья Архиповна была одна, так что Зине не приходилось говорить о деле намеками, играть роль прилежной племянницы и тратить время на пустопорожнюю болтовню. Во-вторых, Сучков почти поправился, и Наталья Архиповна понесла ему передачу - Зинины пирожки. Она должна лейтенанту сказать такую фразу: "Крепитесь и готовьтесь, о вас думают".

Наталья Архиповна так и сделала. Сучков, выслушав женщину, с любопытством посмотрел на нее и согласно кивнул.

- Спасибо, мать. Спасибо за добрые слова и пирожки.

- Крепись, сынок, поправляйся, - Наталья Архиповна понизила голос. - А пирожки хорошие. Ты знаешь, что бывают пельмени или вареники счастливые. Так их называют.

- Знаю, знаю, мать. Это когда пельмень или вареник попадает с мукой...

- И пирожки бывают счастливые, - загадочным тоном сказала Наталья Архиповна. - Кушай их не торопясь, возможно, и попадет такой.

Старуха еще раз перекрестила раненого, одобрительно кивнув головой, забрала платочек, в который была завернута передача, и, поклонившись всем, находившимся в палате, тяжело заковыляла к себе.

Сучков сидел на койке и перебирал возможности проверить содержимое пирожков. При находящихся в палате раненых он остерегался потрошить пирожки. Сучков надел на ноги деревянные колодки, которые служили здесь "комнатными туфлями", незаметно сунул пирожки за пазуху и вышел в коридор. Дежурный немец отделился от стенки и шагнул навстречу Сучкову. Тот показал на дверь туалета.

- Гут, - буркнул немец.

Сучков прикрыл дверь туалета. Он осторожно разломил пирожок. И сразу же обнаружил тугой комочек бумаги. Торопливо и осторожно расправил его, прочитал карандашные строки: "Готовьтесь к побегу. Ваши друзья". Так вот на что намекала старуха: "Крепитесь и готовьтесь. О вас думают". Значит, не случайно зачастила сюда белокурая девушка. Готовьтесь... А когда это осуществится и как? Кто эти друзья? Где разгадка? Может, в других пирожках? Сучков осторожно надломил второй, третий пирожок, но там, кроме тыквенной начинки, ничего не оказалось. Права старуха: бывают и пирожки счастливые. Лейтенант вновь сомкнул половинки пирожков, спрятал их на груди под рубашкой и, еще раз внимательно прочитав и осмотрев записку, уничтожил ее. Вернувшись в палату, Сучков сел на койку, мельком оглядел раненых, достал пирожки и начал ломать их на кусочки, чтобы получилось шесть порций - па всех. Потом вздохнул, позвал:

- Ребята, берите, полакомимся, чем бог послал, как сказала наша старуха.

Раненые живо обернулись к нему, уставились на румяные ломтики. Первым подошел раненый старшина второй статьи, бережно взял ломтик и с крестьянским благоговением собрал щепотью крошки на одеяле. Тут же отправил свою порцию в рот и, блаженно прикрыв глаза, обсасывал пирог, как конфету, судорожно глотая слюну.

- Ох, братцы! - почти простонал он. - Это ж знаете что? Это пирог - по-флотски. Аврал, братишки!

И сразу в палате стало шумно, как в кубрике. Говорили все разом, наперебой. Смеясь, подходили к Сучкову, брали "свою порцию" и тут же отправляли ее в рот.

И не верилось, что такое оживление у этих истерзанных физической и духовной болью людей вызвали крохи тыквенного пирожка.

Передачи стали регулярными, и теперь вся палата называла Наталью Архиповну матерью-кормилицей. Встречали и провожали ее с веселыми шутками и тут же принимались делить принесенную еду. Наблюдательный старшина второй статьи, которого в палате все именовали боцманом, вскоре заметил, что приношения матери- кормилицы всегда связаны с приходом рыженькой девушки, иногда болтавшей с часовыми у крыльца. Боцман сообщил "команде" о своих выводах, и с тех пор для наблюдения за "рыжим ангелом" была установлена вахта. Раненые несли ее охотно: был определенный смысл смотреть в зарешеченное окно. Правда, мнения разделились. И лишь Сучков помалкивал. Наталья Архиповна успела шепнуть ему в перевязочной, что вся затея с передачами исходит от некоей Зины, выдавшей себя за ее племянницу. Поэтому, когда выпадало ему нести вахту, он о приходе девушки просто объявлял:

- Приготовиться к бачковой тревоге!

В палате наступало оживление, и каждый, согласно собственному мнению, комментировал приход девушки. Жизнь в палате текла как-то необычно. Наталье Архиповне стало лучше, она была ранена в ногу осколком разорвавшегося артиллерийского снаряда. С некоторых пор она взяла на себя роль добровольной горничной и каждый день являлась к раненым, шутливо, бесцеремонно выставляла всех в коридор и принималась за уборку. Перетряхивала одежду, аккуратно заправляла постели, огрызком веника, который она выпросила у кастелянши, подметала пол. Закончив уборку, приглашала "безбожников" заходить и строго наставляла не устраивать в палате ералаш, потому что она "не нанятая убирать за ними", и что надо уважать ее годы, и что они ж все-таки моряки и к порядку приучены, и что она тоже ведь раненая...

Раненые посмеивались над воркотней старухи и порядок в палате поддерживали. Тем не менее Наталья Архиповна каждый день являлась к ним после обеда. Даже рыжий верзила эсэсовец перестал обращать на нее внимание, только слегка косил желтые глаза в ее сторону, когда она, тяжело переставляя ноги, двигалась к своим подопечным. Он знал, что за этим последует: безобидно поругиваясь и гремя костылями, в коридор выползет вся палата. Но это был неопасный выход: они усаживались на полу вдоль стены и тихо переговаривались. Все это на виду, и любого из этих русских эсэсовец на месте пристрелил бы при малейшей попытке сделать не- дозволенное.

...И сегодня старуха появилась не одна: рядом с ней шла молоденькая стройная девушка. В руках у нее было ведро с водой и швабра. Дежурный немец уже привык к тому, что девушка помогает старухе в уборке. Он шагнул в сторону и улыбнулся. Старуха и Зина вошли в палату. Дверь осталась открытой. Немец внимательно наблюдал за дей- ствиями женщин. Те быстро убирали... Проходя мимо Сучкова, Зина шепну- ла:

- Завтра. И побрейтесь.

Раненые не расслышали, им показалось, что девушка попрощалась. Только Сучков расслышал и все понял.

***

Под вечер 25 марта Зина Шаповалова, принарядившись, отправилась снова навестить "тетю". Часовой улыбнулся ей, как знакомой, и молча принялся рыться в принесенном ему узелке с продуктами. Взял яйца и огурец, положил их в карман. Открыл бутылку с вином, понюхал и улыбнулся. Тут он обратил внимание на узел, который держала Зина.

- Вас ист дас? - спросил, тыкая пальцем в этот узел.

- Тете принесла. Она будет выписываться. Ну вот той тете, - Зина показала на окно лазарета. Тетя стояла у окна. Немец махнул рукой.

- Ком.

Зина спокойно пронесла в палату Натальи Архиповны свой узелок. Через несколько минут она вышла оттуда в фартуке, с веником и ведром. Быстро прошла по коридору и мимо улыбающегося дежурного немца шмыгнула в палату. Раненые встретили ее приветливо. Сучков слегка побледнел, вопросительно глянул на девушку. Зина попросила собрать все одеяла.

- Помогите мне перетряхнуть их в вестибюле, - обратилась она к Сучкову. - А вам надо побыть в коридоре, пока идет уборка, - сказала она раненым.

Сучков взял одеяла и двинулся за девушкой, неуверенно нащупывая ногами путь, закрытый горой одеял, которые он нес впереди себя.

Зина поставила посреди коридора ведерко с веником, показала немцу знаками, что она собирается делать с одеялами, и пошла с Сучковым к выходу, но за поворотом свернула в палату Натальи Архиповны. "Тетя" показала ему на узел, принесенный Зиной. Он повернулся к Зине.