Страница 3 из 7
Вместо лакеев в атласных жилетах тут был лишь тощий бледнолицый дворецкий в черном костюме, своей мрачной важностью напоминавший служащего похоронного бюро.
После того как он забрал у нас наши пальто и шелковые цилиндры, я получил возможность немного оглядеться и, несмотря на первоначальное разочарование, был поражен тем, что увидел, хотя интерьеры «Нонпареля» соответствовали моим представлениям об игорном заведении не более, чем его внешний вид.
Строгий квадратный вестибюль с черно-белым мраморным полом, как и фасад, был также свободен от всяких украшений, если не считать двух консолей с мраморными столешницами и висевших над ними гигантских зеркал в позолоченных рамах, расположенных одно против другого. Множественные отражения наших фигур, постепенно уменьшаясь, уходили в глубину зеркальной аркады, искрившейся в свете ламп. Очнувшись от секундного замешательства, я увидел перед собой застекленные двери, которые вели в большую комнату, обставленную как гостиная респектабельного клуба: в ней были и кожаные кресла, и высокие книжные шкафы, и низкие столики с аккуратно разложенными на них газетами и журналами. Целую стену занимал бар, сверкавший длинными рядами хрустальных бокалов и бутылок.
За другой парой двойных дверей, располагавшихся по дальней стене вестибюля, виднелась столовая с длинным буфетным столом, на котором помещались супницы, громадные блюда с закусками, а также стопки тарелок и серебряные столовые приборы. Вокруг были расставлены небольшие круглые столы, застланные белоснежными крахмальными скатертями. За ними уже сидели несколько джентльменов, не преминувших воспользоваться гостеприимством клуба. Однако большей частью его члены занимали кожаные кресла гостиной, устроившись в них с бокалом бренди или виски в руках; между ними неслышно сновали официанты с серебряными подносами, на которых тоже стояли бокалы с вином, шампанским и другими горячительными напитками.
Тут царила приглушенная обстановка, которую не нарушал ни один громкий голос: до нас доносились лишь едва слышный рокот разговоров да позвякивание бокалов, воздух же был напоен ароматами сигарного дыма и пылавших в каминах дров, кожаной обивки, изысканной еды и свежих цветов, украшавших оба помещения, а также вестибюль.
Мистер Синклер, должно быть, дожидался нашего появления, ибо, не успели мы снять верхнюю одежду, он тотчас вышел, чтобы поздороваться с нами.
– Мистер Кэрью! Мистер Робинсон! Рад приветствовать новых членов нашего клуба! – воскликнул он, по очереди протягивая нам руку, а затем провожая по широкой лестнице наверх, в большой, разделенный надвое салон, занимавший всю ширину здания. Я догадался, что это и был игорный зал – средоточие клуба «Нонпарель».
В отличие от сдержанных помещений первого этажа, эта огромная комната была роскошно обставлена и ярко освещена. С кессонированного потолка свисали четыре большие люстры, заливавшие ослепительным светом пышное убранство салона с его креслами, обитыми позолоченной кожей, мебельной фурнитурой из золоченой бронзы и серебра и бурно вздымающимися складками оконных штор, сшитых из алой и золотой парчи. Стены были расписаны сценами олимпийского пира: боги и богини в полупрозрачных одеяниях и с золотыми лавровыми венками на головах вкушали пищу, услаждая слух звуками лир и флейт.
Во всем ощущалось чрезмерное великолепие и утонченность: подозреваю, то был продуманный эффект, призванный создать атмосферу возбуждения и изысканных удовольствий, чтобы подбодрить игроков, сидевших за накрытыми зеленым сукном столами, и избавить их от стеснения, которое они, несомненно, испытывали бы в более строгой обстановке. Хотя на первый взгляд здесь все шло тихо и благопристойно, эти стены наполняло почти неощутимое волнение, похожее на слабый гул, издаваемый пчелиным роем, или вибрации, возникающие в воздухе после того, как отыграла свои последние ноты скрипка.
Мистер Синклер остановился в дверях, точно давая нам – якобы новым членам клуба – освоиться, и тихо проговорил:
– Посмотрите налево, господа, на последний стол у дальней стены.
Мы продолжили свой путь; Синклер время от времени замедлял шаг, чтобы представить нас гостям, не занятым игрой, и мы с Холмсом воспользовались возможностью, чтобы украдкой взглянуть в указанном направлении.
Полковника Апвуда можно было без труда узнать по военной выправке. Это был дородный человек с очень прямой осанкой и смуглым обветренным лицом, свидетельствовавшим о том, что он служил на Востоке. За годы службы в Афганистане[8] я повидал много лиц, похожих на это. Кожа становится сухой и морщинистой, особенно вокруг глаз, поскольку из-за постоянной необходимости щуриться в ярком свете тропического солнца возле век возникают сотни мелких складочек, которые внутри остаются светлыми, так как не подвергаются загару. Эти крошечные морщинки придавали полковнику вид весельчака, который часто смеется, но глаза его оставались холодными и внимательными, а ухмылка под седыми стрижеными усиками – мрачной и безрадостной.
Его товарищ, Юстас Гонт, сидевший напротив, по контрасту с полковником был худощавый мужчина со слабым подбородком и рыжевато-каштановыми волосами и усами. Несмотря на чрезвычайно невзрачный вид, он обладал одной заметной чертой: у него были блестящие, беспрестанно бегающие темно-карие глаза. Его изящные женоподобные руки тоже ни секунды не знали покоя, теребя то лежавшие на столе карты, то галстук, то белую розу в петлице. Однако в остальном он был на редкость неподвижен, словно манекен на витрине модного портного.
В общем, они являли собой странную, малосовместимую пару. Когда мистер Синклер обратил на них наше внимание, Холмс поначалу немного удивился, а потом сдавленно фыркнул.
– Весьма занимательно, Уотсон! – прошептал он мне на ухо, очевидно имея в виду разительное несходство двух приятелей. Но договорить ему не удалось: Синклер нашел нам двух партнеров для игры в вист.
Вечер прошел безо всяких происшествий. Мы с Холмсом немного выиграли, немного проиграли, и к концу игры наш выигрыш почти уравновесил убытки, составившие в итоге всего три гинеи. Впрочем, скоро ощущение новизны притупилось, а шикарная обстановка уже не производила прежнего впечатления. Благодаря своему феноменальному таланту накапливать в памяти разнообразную информацию, чтобы потом беспрепятственно пользоваться ею[9], потенциально Холмс являлся отличным игроком, поскольку точно помнил, какие карты уже побывали в игре, а какие остаются на руках у наших соперников. Но это интеллектуальное упражнение было чересчур тривиальным, чтобы долго его занимать, вскоре он отвлекся от игры и стал бросать взгляды в сторону полковника Апвуда и мистера Гонта. К счастью, ни один из них не заметил его интереса.
Я тоже не слишком увлекаюсь карточной игрой. В сравнении с напряжением, какое испытываешь на скачках, когда неимоверные усилия лошади и жокея заставляют кровь быстрей бежать в жилах, вист кажется скучноватым. Мне не хватает рева толпы и перестука копыт по скаковому кругу. Даже бильярд обладает в моих глазах большей притягательностью, ведь там игроки, по крайней мере, имеют возможность передвигаться вокруг стола, а согласованность действий руки и глаза требует настоящего мастерства. Поэтому я нахожу карты совершенно пресным занятием.
В два часа ночи полковник Апвуд и Юстас Гонт покинули клуб, выиграв, по подсчетам Холмса, тайком наблюдавшего за игрой, скромную сумму – около двенадцати гиней, ради которой явно не стоило плутовать.
Мы выждали еще с полчаса, для того чтобы наш одновременный уход не возбудил ни в ком подозрений, и тоже откланялись.
– Вероятно, – заметил я, пока наш экипаж громыхал по пустынным улицам, везя нас обратно на Бейкер-стрит, – в следующую пятницу нас тоже постигнет неудача.
– Боюсь, что так, дружище, – согласился Холмс.
– Напрасная трата времени!
– Не совсем, – уточнил он. – Нам удалось добыть весьма полезную информацию о Гонте и полковнике Апвуде, в том числе касающуюся их методов.
8
После практики в лондонском госпитале Святого Варфоломея и армейской медицинской школе в Нетли, графство Хэмпшир, доктор Уотсон был отправлен в Индию, где оказался в 66-м Беркширском полку и служил военным хирургом в Афганистане. В 1880 году он был ранен в битве при Майванде и комиссован из армии с пенсией в размере 11 шиллингов 6 пенсов в день (см. повесть «Этюд в багровых тонах»). – Доктор Джон Ф. Уотсон.
9
Однажды Шерлок Холмс заявил: «…Я располагаю большим запасом современных научных познаний, приобретенных вполне бессистемно и вместе с тем служащих мне большим подспорьем в работе» (см. рассказ «Львиная грива»). – Доктор Джон Ф. Уотсон.