Страница 8 из 75
Колька хорошо помнил отца. Боялся и уважал. Тот был смелым человеком. Мальчишка понимал, что вместе с отцом ушла и часть собственной жизни.
Мать всегда напоминала о нем сыну. И никогда за все годы не сказала о муже ни одного плохого слова
Вот и тогда, провожая Кольку в деревню, просила:
— Сыщи в себе хоть каплю отцовской крови, стань человеком!
И Колька поехал. Он исправно помогал бабке. Учился косить, рубить дрова, даже корову доить научился. А вечерами ходил к девкам за околицу, слушал их песни, частушки. Потом научился подпевать. Так то и приметил робкую чернявую Катю, какая не смела смотреть на Кольку. Девок в деревне было много. Все уже на выданье, все пригожие. Катька красой не отличалась. Совсем обычною росла. Вот только черные косы, да карие глаза, вспыхивавшие звездами из-под густых ресниц, выделяли ее из всех. Именно она, тихо прижавшаяся к березке, запала в душу парню.
— Пошли к реке, погуляем по берегу! — предложил Кате, подал ей руку, она так и не поняла, зачем ей его рука, отошла от дерева, молча пошла рядом. Колька о чем-то говорил, потом предложил присесть на прибрежную траву. Они слушали тихий шелест травы, шепот воды в реке, соловьиные дурманящие трели.
Он попытался обнять ее, но Катя отодвинулась. Колька завалил девку на траву, попытался поцеловать, но она оттолкнула его и, вскочив на ноги, убежала.
Колька не огорчился. Уже на следующий вечер плясал и пел с другой девчонкой. Но та не пошла с ним к реке, разрешила лишь проводить до калитки и, попрощавшись за руку, ушла в дом без оглядки.
Катя в этот вечер осталась дома и к подружкам пришла лишь через неделю. На Кольку и не оглянулась. А он и не подошел к ней. Смеялся, пел, шутил со всеми, Катьку словно не видел, потерял к ней интерес. Парень к тому времени уже познал женщин. Общаясь с такими друзьями, остаться девственником, непорочным, было невозможно. Кольку хорошо знали все городские дешевки и он не стыдился знакомства с ними. Они открыли ему много своих нехитрых секретов и относились к парню, как к другу, к брату.
Не способные на истинную любовь они и от него ничего не ждали и не требовали. Колька привык к их постоянной готовности, безотказности, а потому, Катька его удивила своею недоступностью. И Колька вздумал проучить ее, поиграть на самолюбии и напропалую флиртовал с другими, осыпал их восторженными дифирамбами, наблюдая исподтишка за Катькой. Та, стараясь не выдать себя, смеялась, шутила с подругами, но проходя мимо Кольки, локтем больно ткнула парня в бок и огрела злым взглядом.
— Дозрела! — решил Колька и уверенно подошел к девке, быстро вывел от подруг, потащил к реке и, усадив на берегу, уже смело полез к ней за пазуху. Девка слабо отбивалась, не хотела поддаваться сразу, но Колька уже имел опыт, не стал затягивать ухаживанья, задрал юбку. Катька попыталась спихнуть с себя парня, но не тут-то было. Хватка у Кольки была бульдожья. Он был опытен с девками, знал и видел все. Катька не стала открытием или новизной. Парень шутя сделал задуманное. И застегнув брюки, сказал ей:
— А я думал, что ты девочка. Чего ж выламывалась, коль пробитая? Давно бабой стала?
Катька сгорала от стыда. А потом разревелась, уткнувшись лицом в траву.
— Чего ревешь? Я у тебя не первый. Выходит, ничего не потеряла.
— Я не виновата! — сказала тихо.
— А разве упрекаю? Всяк собою волен распоряжаться. Вот если б ты была женой, я, конечно, спросил бы тебя, куда и с кем девичество посеяла? А теперь не имею права.
— А если забеременела, что тогда? Дома меня убьют! — заголосила еще громче.
— Меня «на пугу» не возьмешь. Приедешь в город, сделаешь аборт, ты не первая такая. Чего ж сразу не боялась, когда тебе ломали? Иль тоже не клюнул на твои сопли?
— А коли девушкой была б, женился б на мне? — повернула мокрое лицо к парню.
— Черт меня знает! — придвинулся поближе к Катьке и сказал:
— Мне не девственность, хорошая баба нужна. Такое враз не распознать.
— Как же узнаешь, хорошая иль нет? Это лишь жизнь покажет, кому нужна плохая? Я тоже хочу доброго человека. Но кто ж о себе правду скажет? Всяк норовит лишь своего добиться, потом про женитьбу мигом забывают,— вздохнула Катя.
— А тебя многие добились? — прищурился Колька, глянув на девку искоса.
— Один был. Мой брат, Васька, самый старший. Мы в лес с ним поехали за дровами, зимой это было.
Он рубил, я в сани укладывала. Уже с верхом заложили, увязали. А тут Васька оглядел меня и завалил в сугроб. Я орала на всю округу. Да кто услышит в лесу, некому было помочь. Сама не сумела отбиться. Васька, что жеребец, мужик ломовой, скрутил в узел, так-то вот испоганил. Домой воротились. И хотя брат грозился пришибить, коль отцу с мамкой пожалуюсь, я все же сказала им про все, что брат со мной утворил в лесу. Они на Ваську налетели с вожжами, а тот ответил, что не мог больше терпеть,— жена в больнице третьего ребенка донашивает. Он к ней полез, а у бабы выкидыш чуть не случился. Сколько ж ему терпеть еще? Вот и попутaл бес... Отец руками развел, что делать? Не сажать же в тюрьму родного сына, а и перед людями совестно сор с семьи вынести. И Ваську убивать нельзя, кто его детвору кормить и растить станет? Так-то вот и порешили молчать про мою беду, чтоб деревенские семью не срамили и меня не порочили,— всхлипнула Катька.
— А как же тот Васька нынче в глаза тебе глядит, ведь испозорил козел на всю жизнь!
— Что ему? Он в своем доме с семьей живет, к нам редко заглядывает и ненадолго. Все молчим, никому вспоминать неохота. Я с братом не разговариваю. Он тоже меня обходит. Не нарывается. Больше с ним никуда не хожу, ни на покос, ни в лес. И молиться за него перестала, язык не поворачивается просить для Васьки здоровья у Бога. Так и живу, будто за печкой коротаю. Ни на что не надеюсь и не жду себе счастья. Отнял его у меня родной брат,— заплакала горько. И добавила сквозь вой:
— И так-то в жизни ничего не видела. Вместо кобылы в доме жила. Нынче и вовсе без просвета. От завтра ничего хорошего для себя не жду.
— Будет скулить. Теперь уж не исправить то, что было. Если хочешь, давай встречаться, там видно будет, как дальше меж нами сложится.
— Боюсь я тебя, Коля.
— С чего, я ни зверь, не кусаюсь.
— А что, как беду, навяжешь, осрамишь перед всеми?
— Это как? — не понял парень.
— Ребенка мне оставишь.
— Рано о том завелась. Не спеши и меня не торопи. Не хочешь со мной встречаться, я не навязываюсь. Девок тут много, найду другую.
— И ей про меня расскажешь? — вздрогнула Катька.
— Зачем? Я, если встречаюсь, ни о ком не говорю! А и кому нужна чужая беда? Хотя, беда ли? Для жизни ни это важно, верно? — снова повалил Катьку в траву. Та опять пыталась вырваться:
— Колька, отстань, не лезь ко мне, иль все еще мало?
— Молчи глупая! — осек девку.
— Коль, а у тебя были девки до меня?
— Конечно. Мне не рожать, бояться нечего. В городе полно девок. Потому можно не жениться.
— А разве ты не хочешь свою семью, детей?
— Спешить не стоит.
— Это кому как. Мне уже семнадцать. Если в этом году замуж никто не возьмет, старой девой останусь, перестарком. Таких в деревне уже много,— выдала Катя свою печаль.
— А тебе очень хочется замуж?
— Конечно, хоть дразнить не станут. А из деревни мечтаю уехать. Задолбало вконец хозяйство. Хочется в город. Я там ни разу не была, только слышала о нем,— горели глаза Катьки.
Они стали видеться каждый день. На реке и сеновале, на лугу и чердаке. Катька с каждым днем становилась покорней и послушней. Она уже не отказывала парню ни в чем, не прогоняла, не вырывалась. А когда наступила осень, и парень соскучился по городу, сказал Катьке, что собирается вернуться домой.
— А как же я? — растерялась девка.
— Я на будущий год приеду,— пообещал Колька.