Страница 74 из 84
пшеничка.
Тогда он не придал этому факту никакого иного значения, не сделал
никакого вывода, кроме одного: с сорняками лучше бороться дисковкой, а не
пахотой. Теперь вспомнил про урожай и задумался: а может, крестьяне были
ближе к истине, объясняя понижение плодородия тем, что земля «выпахалась» и
требует отдыха? От чего? Может, от пахоты, от постоянного оборота пласта, а
вовсе не от однолетних культур? Ну конечно же, нужна безотвальная система
земледелия, без оборота пласта!
Снова засел за книги. С карандашом в руках перечитал Вильямса. (Недавно
листал я этот объемистый том — весь он испещрен, изрисован пометками на
полях, а то и прямо по тексту.) Проштудировал Мальцев и многие другие книги.
И нашел! Нашел подтверждение своим мыслям и опору. Подчеркнул и выписал на
отдельную бумажку, чтобы с собой иметь на случай спора с противниками, с
несогласными, которых не сомневался, будет достаточно.
Плиний: «При возделывании злаков та же самая земля, как это понятно,
окажется плодороднее всякий раз, когда ей дать отдых от обработки».
От обработки! Не от злаков!
Д. И. Менделеев: «Что касается до числа паханий, то очень многие впадают
в ошибку, полагая, что чем больше раз вспахать, тем лучше»
Опять Плиний: «Сеять же бобы и вику по невспаханной земле — это значит
без ущерба для дела экономить труд».
П. А. Костычев. «Вполне разумно поступают степные хозяева, производя
посев во второй год по непаханой земле и заделывая семена только бороною».
Это мнение великого русского ученого относительно хозяйствования на
целинных землях Мальцев вспомнит и напомнит еще не раз. Эта мысль пронижет
его открытое письмо, с которым он в феврале 1955 года обратится к ученым
страны и всему обществу:
«Если мы целинные земли будем разрабатывать плугами с отвалами, а потом
каждый год их снова будем пахать с оборотом пласта, то, по правде говоря
скоро мы эти новые земли превратим в старые, и скорее там, где сравнительно
небольшой гумусовый слой; от такой работы и структура почвы скоро
разрушится, скоро разрушатся и органические вещества».
Целине нужна иная агротехника, без «паханий»!
Но приведу еще одну выписку.
А. А. Измаильский; опыты «показали, что пылеобразная почва под влиянием
развития корневой системы пшеницы вновь получает зернистость».
— Понимаете? Под влиянием пшеницы! — воскликнул Мальцев, словно не три
десятилетия назад вычитал он эту мысль, а только вот сейчас, во время нашего
разговора. — Однако мы именно ее обвиняли в разрушении структуры, в
ограблении и обеднении почвы. Нет, не разрушает она, а формирует даже
пылеобразную почву! Разрушает не она, а мы — плугом! Пшеничка может и нас
кормить, и почву обогащать, только надо не мешать ей в этом, а помогать.
Да, чужие мысли, как верно сказал кто-то, полезны только для развития
собственных. И Мальцев, развивая их, занялся опытами — сеял по непаханой
стерне.
— Втихомолку сеяли, вслух говорить об этом нельзя было.
Нельзя, потому что агрономическая наука была до того убеждена в
непреложности теории Вильямса, что и мысли не допускалось о какой-либо
ревизии его учения. Уверовав в верность принципов травопольной системы
земледелия, она продолжала утверждать, что однолетние сельскохозяйственные
растения ни при каких условиях не могут накапливать в почве органические
вещества, что они только разрушать ее способны, ведут к абсолютному ее
ограблению.
Ой как много надо было иметь твердости, чтобы дерзнуть на разрыв с
устоявшимися взглядами, на критику этой теории, всеми признанной и
исповедуемой, на то, чтобы сказать: наука хоть и правильно подняла задачу,
но с выводами поторопилась и пошла по ложному пути, в конце которого —
тупик. Однако не меньше твердости требовалось и при утверждении нового пути.
Величайшая заслуга Мальцева заключается в том, что он приступил к делу. И
приступил не с тем, чтобы оправдать наперед заготовленную мысль, а чтобы
научиться, найти истину. Не для того (воспользуюсь здесь выражением Ф.
Энгельса, которое подчеркнул в книге Мальцев), «чтобы внести диалектические
законы в природу извне, а... чтобы отыскать их в ней и вывести их из нее».
И Мальцев — неугомонная натура — овладел этой истиной, отыскав
диалектические законы природы!
Первая истина. Все растения, как многолетние, так и однолетние, оставляют
в почве гораздо больше органических веществ, чем они за свое кратковременное
существование успевают из нее взять и в переработанном виде использовать на
создание своего «тела». Если бы растения не обладали таким свойством, то на
земле не было бы и почвы как таковой. Так что в истощении почвы вовсе не
злаки виноваты, а плуг и мы, нарушающие закон взаимодействия почвы и
растений бесчисленной пахотой. Это мы, нарушая естественный ход почвенных
процессов, рубим тот сук, на котором сидим, а точнее — плугом пресекаем
полезные нам действия матушки-природы.
Не правда ли, основная мысль этого вывода до того проста, что с первого
взгляда даже мудрено понять всю ее важность. Однако, вспомним: до познания
всех простых истин человечество шло тысячелетиями и обнаруживало их усилиями
величайших гениев.
Итак, Мальцев дерзнул, отверг одно учение, вернулся к началу пути, по
которому наука зашла в тупик, и пошел совсем по другому, по которому никто
до него не ходил.
А что делать теперь? Молча продолжать опыты? Молчать только потому, что
учение, которое оказалось в тупике, принадлежит авторитетному имени? Нет,
Мальцев помалкивать не мог. И он едет в Москву, стучится в кабинет министра
сельского хозяйства СССР Ивана Александровича Бенедиктова.
Решил: если уж начинать, то начинать надо с самого верха, не ждать, когда
дойдут его мысли до верха через множество инстанций изрядно искаженными,
многократно оспоренными и опровергнутыми. Не надо забывать, что все ученые
продолжали исповедовать теорию Вильямса, значит, всячески отстаивать ее
будут и оборонять. Все, что противоречит ей, обругают и прочь погонят.
И достучался! Министр пригласил ученых: пусть, мол, послушают дерзкого
колхозного полевода.
— Рассказал я. Одни, как говорится, в бороды посмеялись, другие не очень-
то и вслушивались, однако некоторые вроде бы задумались. А я уже тому был
рад, что высказался...
А чтобы закрепить за собой право работать не тайком, он еще одну
«вылазку» сделал: опубликовал в областной газете «Красный Курган» первую
свою статью, в которой и изложил суть дела.
Я читал ту статью от 9 марта 1949 года. Читал ее же, но перепечатанную
газетой через четверть века. Много смысла в этой перепечатке: и то, что и
через четверть века идеи великого российского земледельца не устарели, и то,
что за это время мы так и не осознали губительного действия отвального
плуга, продолжаем нарушать естественный ход почвенных процессов, что
промышленность и по сей день выпускает отвальных плугов гораздо больше, чем
орудий для безотвальной обработки почвы, и что... Многое можно перечислить
тут, в том числе и желание напомнить читателям, что практическое применение
законов природы, согласно которым и свершаются почвообразовательные
процессы, принадлежит не кому-то, а Терентию Семеновичу Мальцеву. Он же
разработал и теорию безотвальной обработки почвы, не нарушающей этих
процессов.
Он обосновал и доказал: и на землях, введенных в хозяйственный оборот,
можно создавать такие условия, при которых все без исключения растения будут
обогащать почву органическим веществом, улучшать ее физическое состояние и
тем самым повышать почвенное плодородие. Обосновал просто и кратко, без