Страница 45 из 59
— Так ты можешь переселяться куда угодно?
Похоже было, что Лакша удивилась вопросу.
— Наверное. Нематериальное тело может уместиться где угодно, но я бы не стала проверять возможности древней магии на чем-то хрупком или обыкновенной дешевке. А вот драгоценности вытерпят все.
— Ага. Расскажи, как ты оказалась на дне морском в рубине.
Лакша пожала плечами Грануэйль.
— Я хотела новой жизни — нового мира. И решила покинуть Индию. В 1850 году я купила место на клипере «Резвый», который перевозил опиум в Китай. Хозяева корабля хотели нажиться на «золотой лихорадке» в Калифорнии, и потому нагрузили трюмы дорогими шелками, коврами и другими роскошными вещами, чтобы продать их в Сан-Франциско. Такую возможность я не имела права упустить. Америка — это страна того самого нового мира, в котором женщина может сама вести дело, так что я взяла билет и дотуда… подкупив капитана прелестями своего тела в обмен на то, чтобы мое имя исчезло из списков пассажиров. В постели он был прост как заноза и вонял, к тому же. Видимо, он чувствовал мое к нему отвращение, потому что когда корабль сел на рифы около нынешнего Мендосино и начал тонуть, он не взял меня в свою спасательную шлюпку. Шлюпки достались всем, но мне пришлось делить посудину с матросами-китайцами, которым не было до меня никакого дела и которые не разговаривали ни на одном из известных мне языков. А среди океана, не имея места для проведения ритуала, я совершенно беспомощна. Пока четверо мужчин гребли к берегу, я заметила, что остальные пялятся на мое ожерелье и переговариваются. Они наверняка думали, что меня, безымянную жертву кораблекрушения, никто не хватится, и потому продать камни в Сан-Франциско и разделить выручку им никто не помешает. Но что бы они там не хотели сделать, их опередил их же товарищ: выхватил нож и вонзил его мне в спину, пока другой пытался сорвать ожерелье с моей шеи. Я пыталась спастись от ножа, от застилающей глаза боли, и потому внезапно вскочила с места и перевалилась через борт, увлекая за собой воришку-неудачника, который все еще воевал с украшением. Я чувствовала, что умираю, и не смогу уплыть — как и мой противник, к счастью. Ему удалось стянуть ожерелье с шеи, но не вырвать из рук, и вор в панике рванулся к поверхности, где ему бы помогли. Зрение уже начинало отказывать, и мне пришлось выбирать между смертью и тем, чтобы переселить свою душу в камни — хотя и не доверяла методу ветал в воде. Итак, я сделала свой выбор, и теперь я здесь.
Она не улыбнулась. Оборвала рассказ и стала ждать моей реакции.
— Хорошо, и что теперь?
— Вернуть ожерелье и найти новое тело.
— Ага, только давай будем последовательны. Почему тебе так важно вернуть его? Мы можем хоть сейчас купить в ювелирном магазине подходящий рубин.
— Нет. Мое ожерелье магического происхождения и сработано демоном. Оно преумножает мои силы. Разве твой амулет не делает то же самое? — она указала на моего красавца и насмешливо покачала головой.
— Его создал не демон, но в остальном ты права, — ответил я, изо всех сил стараясь, чтобы голос прозвучал небрежно; все это время стрелка моего ведьминого страхометра упорно продвигалась к красной отметке, а слова о том, что некая вещь создана демоном, отбросили ее далеко вправо.
Остановиться? Или задать по-настоящему жуткий вопрос?
— Расскажи мне, как ты собираешься получить новое тело. Что ты будешь делать?
— В прошлом я только лишь одалживала тела на некоторое время, но теперь мне не свойственны такие моральные сентенции.
— Одалживала? Прошу пардону, конечно, но ты имеешь в виду живых или мертвых?
— В моей ситуации — любые.
— То есть, то тело на дне моря… ты не родилась в нем?
— Конечно же нет! Я не знаю, как продлить век смертного тела.
— Конечно же нет, да, — покачал я головой, улыбаясь. — Идиотский вопрос, извини.
Стрелка страхометра нервно билась в правом углу. Интересно, если бы я рассказал ей, как в течение тысяч лет сохранял тело юным и невредимым с помощью особого чая, она бы съела мои мозги? И слышала ли ведьма, как Грануэйль рассказывала о травнике Эрмид?
— Прости мою невнимательность, — продолжил я, — но что станет с душой, когда ты отнимешь тело живого человека?
— Это вопрос, который веками не давал человечеству покоя.
— То есть, ты убиваешь их?
— Я позволяю им вернуться на круги рождения и возрождения.
Я изо всех сил старался сохранить самообладание и не выдать отвращения к действиям Лакши и их ужасающе рациональному объяснению. Не думаю, что у меня получилось, потому что ведьма начала угрожающе хмуриться.
— Откуда ты знаешь? — спросил я. — Если ты просто выпихиваешь души из тел вместо того, чтобы дать им умереть, то они могут все еще бродить по земле как неприкаянные духи.
— Может, и так. Поверь, я страшно ошибалась. У меня было достаточно времени, чтобы задуматься над своими поступками, совершенными за последние 160 лет, и я поняла, что как я охотилась за невинными людьми, так и моряки-китайцы охотились на меня. Карма вернулась бумерангом, и это лишь толика искупления за век греха.
— Разве ты не отплатила за все и сразу, сидя в рубине, или тебя ждет долгая дорога к полному очищению?
Ведьма с удивлением вздернула брови, а потом, услышав вопрос, нахмурилась.
— Мне кажется, ты сомневаешься в моих добрых намерениях.
— Я прекрасно понял твой рассказ о себе. Ты стала почти бессмертной благодаря дьявольскому перемещению души из одного тела в другое, а еще ты связалась с демонами.
— Связалась! — Лакша, похоже, расстроилась, хотя и смирилась со своими «дьявольскими экспериментами» по выбиванию душ из родных тел. Зато я вспомнил, как сам немногим ранее смотрел на Флиду, которая обвинила меня в связях с вампирами, точно такими же глазами. Вот это-то я и ненавижу в ведической карме: как только кто-нибудь заговаривает о ней, так я ее сразу начинаю видеть везде.
— Хорошо, хорошо, беру свои слова обратно, — поспешно сказал я, примирительно махнув рукой. Не хочу сейчас отвлекаться на такие мелочи. — В этом мире слишком много ненужного балласта, и я его точно так же терпеть не могу. Хочу пояснить свою позицию — мне тяжело доверять и помогать тебе — человеку, который водится с ведическими демонами и использует злую силу. Я надеюсь, ты простишь мне мою откровенность, но я привык говорить прямо.
Лакша усмехнулась и кивнула.
— Я уважаю такую принципиальность, потому что сама люблю говорить начистоту. Так что давай проясним кое-что. Я могла бы отобрать тело Грануэйль силой, как в прошлые года, и так было бы намного проще. А захоти я, так и вовсе прыгала бы из тела в тело любого из тех, кто прогуливается по улице или сидит в баре. Но я больше не желаю поступать так и потому попросила разрешения у Грануэйль разделить с ней скучную жизнь в одной оболочке — и она согласилась. Поэтому я стремлюсь вернуть ожерелье с помощью друзей и ради общего блага, совершенно не преследуя никаких злых или эгоистичных целей. Я хочу обогатить мир своими дарами, а не преумножать хаос и разруху.
— Неужели? А что случится с Радомилой, если я помогу тебе?
— Карма. Она обрушится на чью угодно задницу.
Пусть будет так.
— Как ты найдешь себе новое тело?
— Грануэйль предложила заглянуть в больницы, где лежат глубокие коматозники и «овощи». Тела живы, но души почти покинули их. Возможно, мне удастся попользоваться ими, если я подниму активность головного мозга до приемлемого уровня. Я много чего узнала о мозге за те года.
Мой мобильник запищал, но я выключил звук.
— А что если душа все еще связана с телом, пусть и совсем слабо?
— Я предложу им свою помощь, ведь я способна вернуть им угасающий разум. Их много, тех, кто захочет ожить. Я помогу им и вернусь к Грануэйль, чтобы и дальше искать бесхозное тело или душу, которая захочет уйти. Тогда я смогу занять человеческую оболочку без зазрения совести.
— Итак, ближайшее будущее для тебя выглядит так — пожалуйста, поправь, если я ошибаюсь: я соглашаюсь взять Грануэйль в ученики и помогу вершить суд кармы над Радомилой. Потом, получив ожерелье, ты вселяешься в подходящую тушку в больнице. Так?