Преследуемый (ЛП)

— Ты говорил с самой Бригитой? И кто такой Энгус? Неужели, древнеирландский бог любви?

— Да, он самый, — поддакнул я снисходительно.

Несмотря на то, что Грануэйль уже показала свои знания ирландской мифологии и даже узнала Эрмид, я удивился опять — на этот раз оттого, что она верно рассказала про Энгуса Ога.

— Но забудь, что я о нём говорил. Вернёмся к нашим баранам, — продолжил я лекцию. — Дело в том, что пройдёт почти десятилетие, прежде чем ты ощутишь в себе хотя бы крупицу того, что можно назвать магической силой. Если ты нетерпелива и жаждешь научиться волшбе прямо сейчас, то у Лакши в запасе есть один ритуал, который поможет приступить к учению уже этой ночью. Но ты же терпелива, не так ли?

— Не так ли, — буркнула девушка. — Хватит.

Она потянулась ко мне и слегка сжала мою ладонь своей ладошкой.

— Я действительно хочу этого.

— Ты говорила, что тебе двадцать два. Ты уже получила образование?

Она округлила глаза.

— Ну да, в мае я получила диплом по философии. И теперь я надраиваю барную стойку, потому что кем бы мне ещё быть с моим образованием?

— Ладно, — ответил я, изучив выражение её лица. — Я серьёзно отношусь к твоей просьбе, и поэтому, прежде чем принять решение, мне надо поговорить с Лакшей.

— Понятно, — уголки губ девушки разочарованно опустились, и она убрала от меня руку. — Но я не могу одновременно драить стойку и работать телевещателем для Лакши, поэтому сначала мне надо заняться своими делами. Она понятия не имеет, что значит быть барменом. Жди.

Она вернулась к засидевшимся посетителям, с одинаковой лёгкостью раздавая улыбки, наполняя бокалы и кружки, рассыпаясь в благодарностях и сверяя счета.

Чтобы лучше думалось о просьбе девушки, я глотнул ещё виски. Неудивительно, что за последнее тысячелетие у меня не было ни одного последователя, ведь люди считали, что все друиды благополучно вымерли, и знать не знали, что где-то по белому свету бродит последний из их числа — словно тот самый прозябающий на Дагобе Йода. Но когда люди нашли меня — совершенно случайно, как и Грануэйль, — то я не мог позволить себе таскать всюду репей в виде студиозуса. В те века мне жизненно важно было сохранять мобильность, и я не оставался надолго в одном и том же месте. Кроме того, работа над амулетом целиком и полностью захватила меня и требовала полной самоотдачи и максимальной концентрации, что было бы недостижимо при наличии ученика под боком. Они имеют обыкновение жрать время учителей и задавать множество вопросов.

Единственный мой ученик покинул этот мир в самом конце десятого века. Умный и прилежный во всём, Джибран притворялся неграмотным ортодоксом (*в оригинале Catholic, что можно перевести как «католик, католический», но это будет неправильным, потому что в конце десятого века ещё не было разделения христианства на католическую и православную церкви; вероятно, стоит говорить о Джибране как о приверженце латинских обрядов христианства), вместе с тем изучая тайны матери-земли. Тогда я прятался на задворках Священной Римской империи — на задворках огромной империи, должен заметить — возле города Компостела королевства Галисия (*северо-западная Испания). В нескольких милях от города я держал скромную ферму и считался всеобщим любимчиком, потому что положенную долю урожая я отдавал Иисусу, а клиру — щедрую десятину. Отец Джибрана работал кузнецом в городе и несколько раз в неделю посылал ко мне своего сына за куриными яйцами и свежими продуктами. За товар он платил трудом Джибрана, и так мы с парнем смогли выкроить время для его обучения. Он уже завершил курс, и мы готовы были уйти в леса, чтобы наколоть татуировки, когда в 997 году ветра Кордовского халифата принесли под стены города армию Аль-Мансура. Его солдаты разграбили Компостелу и убили Джибрана и его отца прежде, чем я смог прийти им на помощь. С тех пор я зарёкся быть учителем. Ни моё подавленное моральное состояние, ни напряжённая обстановка на Пиренейском полуострове не благоприятствовали ничему хорошему. Я упаковал вещи и уехал в Азию, откуда годами позднее вернулся в Европу вместе с ордой.

С тех пор я время от времени тешил себя мыслью о том, что однажды создам маленькую рощу друидов, но исходящая от Энгуса Ога угроза и гонения со стороны монотеистов оставили мне только неосуществимую мечту. Быть может, сейчас она не будет такой надуманной, особенно если мне удастся пережить предсказания Морриган.

Мои дела с ней не заканчивались на том, чтобы получить универсальную дай-мне-сбежать-от-смерти карточку. Ею владеет только сама Морриган, да и она, к тому же, первая сделала ставки на мою жизнь, что без сомнения, важно. Но боги смерти — это основа любого пантеона, и раз Энгус Ог действительно сотрудничает с созданиями преисподней, то вскоре, согласно Откровению Иоанна Богослова 6:8, за мной на бледной лошади приедет сама смерть.

Из всего предсказания Морриган больше всего меня обеспокоила ветка вереска, которая явно обещала, что воин-который-скоро-умрёт сильно удивится, прежде чем рухнет в пыль. Не думаю, что у Энгуса получится повергнуть меня в шок, а вот ковен ведьм вполне на это способен. Просто ходячий сюрприз. Сначала они ни с того ни с сего захотели лишить Энгуса мужской силы. Затем лгали в лицо о том, что не заключали с ним никаких союзов. Оставили мне капли крови Радомилы с полной уверенностью в том, что либо ведьмы смогут выкрасть ту бумажку, либо что я ей не воспользуюсь в своих целях. И весь этот цирк устроили только три мадамы — так что же будет, если мной заинтересуется весь ковен? И сейчас рядом со мной тоже есть ведьма — сидит в голове Грануэйль и клянётся в одиночку уложить на лопатки всех Сестёр Трёх Звёзд, если заполучит рубиновое ожерелье, за которое другие ведьмы грызться готовы. Стоит ли мне дразнить эту злобную свору?

Грануэйль остановилась передо мной и перегнулась через барную стойку, чтобы привлечь моё внимание.

— Ладно, Аттикус, сейчас я выпущу Лакшу. Будь милашкой.

Она проказливо усмехнулась, и тут её голова обвисла, словно девушка расслабила все мышцы, а потом поднялась. Выражение лица стало загадочным, и словно тени прожитых лет чужой жизни стянулись вокруг изумрудных глаз и рта. В речи появилась ритмичность тамильского языка и характерный акцент, а каждое слово стало подчёркнуто чётким из-за обрезанных гласных и согласных звуков.

— Я ждала нашего разговора, друид, — сказала она. — Я, Лакша Куласекаран, приветствую тебя с миром.

Превращение молодой смешливой американки с ирландскими корнями в древнюю индийскую ведьму было настолько ужасно и неестественно, что мне стало всё равно, сколько слов о мире слетит с её губ. Так что я пребывал в том состоянии, которое Сэмюэль Клеменес (*настоящее имя Марка Твена) называл эмоциональным взрывом.

Глава 20

— Надеюсь, мы подружимся, — сказал я ведьме, засевшей в голове Грануэйль. — Ты не хочешь рассказать мне, как докатилась до такого?

— Я родилась в 1277 году в Мадурае, и мое рождение пришлось на время правления властителя города Пандья, Мараварамбатана Куласекарана, чье имя я взяла в знак величайшей чести, — сказала Лакша. — В возрасте шестнадцати лет я повстречалась с Марко Поло и после его рассказов осознала, насколько велик окружающий меня мир, раз может вместить в себя людей, подобных этому путешественнику. Я вышла замуж за брахмана (*представитель высшей касты Индии) и при нем играла роль послушной жены. Когда он уходил, я заигрывала с королевством демонов. Для женщины, заключенной в рамки каст, я не видела другого способа освободить себя. Жуткие вещи я узнала — ракшасы не могли предложить мне ничего заманчивого, а трюк с перемещением души из одного места в другое я узнала из разговоров с веталами. Ты слышал о них?

— Да, — ответил я. — Ведические демоны. Вселяются в мертвых.

— Именно так. Тот же метод я применяла для того, чтобы наполнить душой камень или, например, человека.