Страница 38 из 59
— Я могу говорить свободно? — с недоверием спросил я и скосил глаза на женщин.
— Конечно. Они из моей бригады, — ответил Йодурсон. — Так что, пока платишь, можешь рассчитывать на их молчание и понимание.
— Хорошо. Убери кровь из левого лёгкого, — сказал я. — Только под местной анестезией, а то я не могу позволить себе улететь.
— Если тебе больше ничего не нужно, то нам не придётся тебя вскрывать. Засунем трубку тебе в глотку и отсосём жидкость при помощи магнитов. Такую же манипуляцию мы постоянно проводим при пневмонии. Похоже, что тебе чертовски больно. Сделаю тебе местную, но чувствительность останется. Идёт?
— Прекрасно. Займись этим немедленно, потому что сразу после операции мне придётся уйти. Включи в счёт все необходимые процедуры и анализы, которые вы делаете для обычных людей, и отправь его в контору Магнуссона и Хока. Обязательно отметь наличие входного отверстия, подробно укажи, как и когда ты его подлатал, потому что на этот пункт копы обратят самое пристальное внимание. Ну, ты знаешь всю эту бумажную волокиту лучше меня.
— Я удалю пулю?
— Нет, она прошла навылет, и её наверняка подобрали в моём магазине.
— Ты так уверен, что она чисто прошла между рёбрами? Мне не придётся беспокоиться о костных осколках?
— Абсолютно уверен. Проклятье, да я же чувствую себя как утопленник, — просипел я; мы вошли в лифт и остановились.
— Не возражаешь, если я сделаю рентген грудной клетки, уверенности ради? Копы и так и так заходят увидеть снимок. Одна из стандартных процедур.
— Как тебе сказать… Я уже зарастил входное и выходное отверстие, а так же дырку в лёгком, так что твой снимок будет смотреться немного странно.
Услышав мои слова, доктор нахмурился, и в дальнейшем так и разговаривал — с полуусмешкой на благородном лице.
— А ещё тебе придётся потребовать с меня кругленькую сумму за бандажи на грудную клетку. Разумеется, мне они не понадобятся, но давай притворимся, что они были. Тебе и твоей команде надо убедительно соврать, когда вас вызовут.
Лифт нежно зазвенел, и двери открылись. Меня выкатили в оперблок, заполненный снующими туда-сюда докторами и медсёстрами.
— Значит, хочешь возбудить дело против копов?
— Ещё бы. Почему бы и нет? Кто-то должен заплатить за весь этот беспредел, и это буду не я.
— Что-то серьёзное?
— Настолько серьёзное, насколько его раздует Хал. Пятеро полицейских видели, как в меня, безоружного и не оказывающего сопротивления, выстрелил детектив-недоумок. Снято на камеру, кстати. Гарантирую, что ты напишешь отличную статейку про своё врачебное волшебство.
— Отлично. Позабочусь о счёте.
— Именно из-за тебя нашей стране требуется срочная реформа здравоохранения.
Йодурсон опять усмехнулся.
— А моё дело — умалчивать о том, откуда у моей бригады водятся такие деньги.
— Да без проблем. Эта заварушка привлечёт к себе много внимания, ведь СМИ не могут пропустить ничего подобного. Просто дай знать Халу, что тебе надо, и он это достанет.
— Поторопимся?
— Чем быстрее, тем лучше. Скоро тут будет не продохнуть от копов и журналистов, а я планирую к этому времени исчезнуть.
Доктор Снорри Йодурсон откачал меня действительно быстро, ещё до наступления ночи, и, усадив в кресло-каталку, аккуратно вывез из оперблока. Правда, ему при этом приходилось объезжать суетливых медработников и терпеливо уклоняться от вопросов тех людей, кто почему-то интересовался моим здоровьем.
Нам не удалось миновать одного особо сочувствующего парня, а именно детектива Карлоса Джименеса.
— А вы неплохо выглядите для человека, который словил пулю, — сказал он, явно пытаясь проявить участие.
— Детектив, — кивнул я ему. — Чем обязан?
— Мне нужно заявление.
— Подстрелили меня в Темпе, а вы из Феникса. Заявление есть. Даже два.
— Знаю, мистер О’Салливан, но мне хотелось бы представить в своём отчёте чисто вашу версию произошедшего. В глазах обывателя подстреленный полицейский — это повод для подозрения полиции в некомпетентности. Когда сами законники стреляют друг в друга, то становится ещё страшнее. Сделайте одолжение, расскажите.
— Ладно. Детектив Фэглс выстрелил в меня безо всякого адекватного повода, когда я стоял столбом с заложенными за голову руками. Храбрые и решительные действия детектива Карла Джименеса спасли меня от ужасных страданий и спасли мне жизнь. Но хотелось бы отсудить у Темпе пару лимонов. Сойдёт?
— Неплохо, благодарю. Но куда вы так спешите?
— Разумеется, я спешу в бар с голыми сиськами. Это уже не ваше дело. Давайте, доктор, трогайте.
Доктор Снорри провёз меня мимо детектива, и тут Карлос Джименес увидел, что было привязано к спинке кресла-каталки.
— Эй, это что, ножны? С мечом?
— У кого-то дежавю, — пробормотал я, жестом прося доктора не останавливаться. — Ваши вопросы истинно повторяют таковые у детектива Фэглса, когда тот пытал меня по поводу несуществующей собаки.
— Если это тот самый меч, который искал Фэглс, то вы самовольно изъяли его с места преступления, — вполне логично заключил Джименес, идя в двух шагах позади нас.
— Если это тот самый меч, детектив — меч, который не видел никто, кроме Фэглса — то он принадлежит мне как в магазине, так и здесь. Всего доброго, детектив.
— Секундочку, — всё не отставал Джименес. — Где я могу вас найти, если мне потребуется дополнительная информация?
— Вы знаете, где я живу и работаю, — ответил я.
— Так вы домой?
— Короче, если вы не найдёте меня ни дома, ни на рабочем месте, то свяжитесь с Халом Хоком. Он, как мой поверенный, имеет право отвечать на такие вопросы.
Мой план был до идиотизма прост — как можно скорее выбраться из больницы и скрыться среди улиц Гражданского центра. Был, потому что законопослушный детектив заинтересовался моей спешкой и теперь ставил палки в колёса — почти буквально. Приставать он начал, когда доктор Снорри почти бегом выкатил меня с автомобильной стоянки на улицу.
— Что такое? Рельсы кончились? — едко поинтересовался детектив.
— Всего доброго, — с нажимом произнёс я, но Джименес не обратил на меня внимания и обратился к доктору:
— Значит, мистера О'Салливана выписали?
— Да, под мою ответственность.
— А вы?..
— Доктор Снорри Йодурсон.
— Что вы можете сказать о его состоянии, доктор?
— Конкретно сейчас — ничего. Мне нужны полные данные анализов и исследований, и вот когда они будут у меня на руках, вы сможете лично прочесть его историю болезни с моими комментариями. И чем быстрее вы оставите меня в покое, тем быстрее я смогу заняться бумажной работой.
— Да вы два сапога пара, — медленно произнёс детектив, скрестив на груди руки и сжав колени.
Он молча пялился на нас. Я же тщательно изучал высившийся по ту сторону дороги стадион Скоттсдейла и делал ставки на то, что Джименес моргнёт первым — с оборотнем соревноваться нет смысла — но у Снорри не хватило терпения играть с ним в гляделки. Он думал о тех фактах, которые могли бы спасти меня.
— Мне надо поговорить с моим пациентом наедине, если вы не возражаете, — сказал Снорри, и в его словах я почти физически ощутил характерные для истинного оборотня нотки адской злобы.
Только через пару секунд Джименес догадался опустить глаза.
— Конечно, доктор. Доброго вам вечера. И вам, мистер О'Салливан. Я буду на связи.
Мы с доктором молча наблюдали, как он прошёл около двадцати пяти ярдов по дорожке, а затем остановился, чтобы вытащить из кармана пачку сигарет. Он похлопал её по донышку и вытянул сигарету, зажал губами. Оглянулся проверить, кто же такой мог забрать меня из госпиталя.
Раздражает такое поведение.
— Снорри, выдвигаемся к парку Гражданского центра, с северной стороны, — прошептал я, уверенный, что меня услышат. — Я спрячу себя и меч под маскировкой, — продолжил я. — Затем я встану — не переставай катить коляску! — и пойду рядом с тобой. Не думаю, что он заметит движение в темноте. Мы запутаем следы на углу Секонд стрит, я уйду, а ты скажешь нашему дорогому преследователю, что я взял такси.