Страница 176 из 228
В начале мая я решил объехать части корпуса, познакомиться с командирами дивизий,
полков, батальонов, проверить боевую готовность войск, уточнить на месте задачи частей и
подразделений в случае развертывания боевых действий на границе.
На эту поездку пришлось затратить около месяца.
Войска корпуса располагались в лагерях и военных городках километрах в сорока и более
от границы.
По одному полку от каждой из трех дивизий было занято строительством полевых
укреплений. Артиллерийские полки находились на учебных сборах на Повурском
артиллерийском полигоне.
Дивизии содержались по штатам мирного времени. Подавляющее большинство солдат и
младших командиров составляли старослужащие, неплохо подготовленные в военном
отношении.
Как раз в это время проходили учебные сборы приписного состава — уроженцев
западных областей Украины. Когда началась война, приписники были влиты в кадровые
дивизии».
Эти сборы артполков также описывает и маршал Рокоссовский… Он рассказывает, как
лично «отстоял» свою артиллерию от стрельб в июне и «это спасло» его уже во время войны —
в 9 мк артиллерия была в боевых порядках, а не оставалась на полигоне: «Последовавшее затем
из штаба округа распоряжение войскам о высылке артиллерии на артполигоны, находившиеся в
приграничной зоне, и другие нелепые в той обстановке распоряжения вызывали полное
недоумение.
Нашему корпусу удалось отстоять свою артиллерию, доказав возможность отработки
артиллерийских упражнений в расположении корпуса, и это спасло нас в будущем» (ВИЖ № 4,
1989 г., Солдатский долг, с. 53. Из неопубликованного).
Среди командиров 15-го ск были и бывшие офицеры еще царской армии. Начальником
артиллерии был «полковник Стрелков… служивший еще в царской армии». Командиром 45-й
сд был генерал-майор Г.И. Шерстюк, «бывший офицер старой царской армии».
«14 июня в газетах было опубликовано сообщение ТАСС, в котором сосредоточение
немецких войск у наших границ объяснялось причинами, не имевшими ничего общего с
советско-германскими отношениями. В сообщении указывалось, что “по мнению советских
кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены
всякой почвы”.
Это выглядело очень убедительно, хотя и шло вразрез с тем, что мы наблюдали, находясь
в приграничном районе. Но через несколько дней мы получили сведения, которые в корне
противоречили сообщению ТАСС.
Вечером 18 июня мне позвонил начальник пограничного отряда.
— Товарищ полковник, — взволнованно доложил он, — только что на нашу сторону
перешел немецкий солдат. Он сообщает очень важные данные. Не знаю, можно ли ему верить,
но то, что он говорит, очень и очень важно…
— Ждите меня, — ответил я и немедленно выехал к пограничникам.
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
319
Пройдя в кабинет начальника отряда, я попросил, чтобы привели немца. <…>
— Спросите его, почему он перешел к нам, — обратился я к переводчику.
Немец ждал этого вопроса и ответил не задумываясь, с готовностью. В пьяном виде он
ударил офицера. Ему грозил расстрел. Вот он и решил перебежать границу. Он всегда
сочувствовал русским, а его отец был коммунистом. Это последнее обстоятельство немец
особенно подчеркивал. <…>
Фельдфебель повторил мне то, что уже сообщил начальнику погранотряда: в четыре часа
утра 22 июня гитлеровские войска перейдут в наступление на всем протяжении
советско-германской границы. <…>
Сообщение было чрезвычайным, но меня обуревали сомнения. “Можно ли ему верить?”
— думал я так же, как час назад думал начальник погранотряда. Очень уж невероятным
казалось сообщение гитлеровского солдата, да и личность его не внушала особого доверия.
А если он говорит правду? Да и какой смысл ему врать, называя точную дату и даже час
начала войны?
Заметив, что я отнесся к его сообщению с недоверием, немец поднялся и убежденно, с
некоторой торжественностью заявил:
— Господин полковник, в пять часов утра двадцать второго июня вы меня можете
расстрелять, если окажется, что я обманул вас.
Вернувшись в штаб корпуса, я позвонил командующему 5-й армией генерал-майору
танковых войск М.И. Потапову и сообщил о полученных сведениях.
— Не нужно верить провокациям! — загудел в трубке спокойный, уверенный басок
генерала. — Мало ли что может наболтать немец со страху за свою шкуру.
Верно, все это походило на провокацию, но на душе было неспокойно. Я доложил
генералу Потапову, что, по-моему, следует все же предпринять кое-какие меры. Попросил
разрешения по два стрелковых полка 45-й и 62-й дивизий, не занятых на строительстве
укреплений, вывести из лагерей в леса поближе к границе, а артиллерийские полки вызвать с
полигона. Генерал Потапов ответил сердито:
— Напрасно бьете тревогу.
Обосновывая свою просьбу, я сослался на возможность использовать эти полки для
работы в предполье и сократить таким образом сроки окончания строительства оборонительных
сооружений.
— Опасаться же, что это может вызвать недовольство немцев, нет оснований, — говорил
я. — Войска будут находиться в восьми километрах от границы, в густом лесу.
Командарм, подумав, согласился.
20 июня, возвращаясь из района учений, ко мне заехал командир механизированного
корпуса генерал К.К. Рокоссовский. Мы откровенно разговорились. Рокоссовский разделял мои
опасения. Его тоже беспокоила сложившаяся обстановка и наша чрезмерная боязнь вызвать
провокацию, боязнь, которая шла во вред боевой готовности расположенных у границы войск.
Я предложил генералу остаться ночевать, но он, поблагодарив, отказался:
— В такое время лучше быть ближе к своим частям».
Рокоссовский о разговоре у Федюнинского 20 июня, к сожалению, не сообщает: «Еще во
время окружной полевой поездки я беседовал с некоторыми товарищами из высшего
командного состава. Это были генералы И.И. Федюнинский, С.М. Кондрусев, Ф.В. Комков
(командиры стрелкового, механизированного и кавалерийского корпусов). У них, как и у меня,
сложилось мнение, что мы находимся накануне войны с гитлеровской Германией. Однажды
заночевал в Ковеле у Ивана Ивановича Федюнинского. Он оказался гостеприимным хозяином.
Разговор все о том же: много беспечности… Договорились с И.И. Федюнинским о
взаимодействии наших соединений, еще раз прикинули, что предпринять, дабы не быть
захваченными врасплох, когда придется идти в бой».
А ведь 19 июня округ должен был получить приказ НКО и ГШ, по которому
приграничные дивизии должны были приводиться в боевую готовность и та же зенитная
артиллерия с полевой должна была в обязательном порядке возвращена в дивизии. Похоже,
Потапов не разрешил Федюнинскому вернуть артиллерию с полигона? А ведь это у Потапова
отводили пехоту от границы в 87-й сд соседнего с 15-м 27-го ск и дали 21 июня артиллеристам,
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
320
находившимся две недели в повышенной б/г, команду «отбой» и распустили их командиров 21
июня по домам.
Смотрим книгу B.C. Петрова «Прошлое с нами»:
«В промежутках между узлами обороны действовали силы так называемого полевого
заполнения укрепрайона. Эту задачу выполняли части 87-й стрелковой дивизии.
Артиллерийскую поддержку узлов обороны юго-западного фаса укрепрайона обеспечивали
92-й и 85-й отдельные артиллерийские дивизионы. На западных и северо-западных фасах для
этой цели привлекались дивизионы корпусных артиллерийских полков 15-го стрелкового
корпуса».
Об этом приказе ГШ и сообщил, отвечая на вопрос Покровского № 2 («С какого времени
и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную