Страница 61 из 103
— И стариков тоже! — послышался дерзкий женский голос, и снова смех огласил весеннюю ночь, из тех, что предшествовали коронации гуситского короля…
Итак, рыцарь Ян Палечек стал шутом короля Иржи. Но шутовских обязанностей он не нес. У него даже не было шутовского наряда, он не усвоил ни одной шутовской повадки, не устраивал никаких проделок и не проявлял мудрости под видом дурачества.
Король Иржи любил своего шута за его знание итальянского и латинского языков. Любил за то, что тот читал книги, которых король не понимал. За то, что он видел свет, в котором королю побыть не случилось. За то, что он понимал музыку и пенье, оставшиеся королю недоступными. За то, что его любили дети пана Иржика, а Иржик считал, что тот, кого любят дети, добрый человек. А главное, Иржик слышал в словах его свой собственный внутренний голос. Что он сам в себе заглушал, то шут высказывал. Чего боялся, то шут называл настоящим именем. Рыцарь Ян из Стража стал живой совестью пана Иржика из Подебрад.
В последние апрельские дни этого счастливого 1458 года в Прагу приехали два венгерских епископа. Это были Августин, епископ рабский, и Винцент, епископ вацский. Августин — невысокий, щуплый. Маленькая черноволосая голова его с большой тонзурой сидела на тонкой шее, беззубый рот все время шевелился, словно в беззвучной молитве. Прямо на темени — красная бородавка. Ему было лет сорок. Его считали любимцем кардинала Карваяла, находившегося в Будине и проводившего оттуда политику святейшего престола в этих непонятных варварских странах… Другой был громоздкий, высокий, тучный. Руки имел большие, как у мясника; могучая шея его поминутно наливалась кровью. На животе у него блестел крест тонкой византийской работы, подаренный ему покойным королем Ладиславом, который привез этот крест из Белграда. Одновременно он получил от Ладиславова противника, прекрасного Гуниади, перстень, тоже византийской работы, и теперь верно служил брату Гуниади — Матиашу и, по Матишеву зову, приехал с братом своим рабским в Прагу, чтобы как-нибудь залучить паршивую овцу Иржика в овчарню господню. Кардинал-легат Карваял благословил их в дорогу, и хоть ни словом не упомянул о их миссии, южные глаза его горели таким огнем, что епископы все поняли.
Теперь они сидели днем наверху, в кремле, у капитула, утром служили обедню в храме святого Вита, в полдень обедали вместе с капитулом, а вечера проводили у короля Иржика. Король Иржик был тороватый хозяин, и его повар-француз славился своим искусством Королева Йоганка присутствовала при беседах и очаровательно приседала чуть ли не до полу, здороваясь с ними и прощаясь. Вообще это была прирожденная королева!
Речь шла о разных предметах, в частности о турках. Турок стучался железным кулаком в ворота христианского мира. Тут и там он эти ворота уже проломил и кое-где даже перелез через стены. У папы Каликста были свои виды на Иржи. Он даже готовил ему золотую розу, служившую наградой за государственную доблесть, и золотой меч! Он рассчитывал, что Иржи вскоре выступит против турок. А чешская военная мощь была известна. Много народу, и храброго народу, живет в чешском королевстве, и опыт этих людей еще даст себя знать в боях с неверными. Отчего не привлечь богатого и мужественного короля к борьбе за христианство, когда ты кровно заинтересован в том, чтоб отвести турецкую опасность от христианских стран? А поэтому можно позволить чехам некоторое своеобразие в том или ином отношении, лишь бы вернуть их к покорности святой церкви.
И тут вдруг Иржи обратился за помощью к Матиашу! Подумать только: король еретиков позвал правоверных апостольских епископов, хотя имеет своего собственного, самозванного гуситского архипастыря Яна Рокицану! Как хорошо, что церковь не послала до сих пор архиепископа в эту страну твердолобых отступников! Теперь во главе ее стоит Иржик и растерянно смотрит вокруг. Пан Тас из Босковиц в качестве епископа оломоуцского еще не посвящен в сан, а вратиславский Йошт из рода Рожмберков[143] пальцем не пошевелит. Рожмберк не торопится. Считает, что жаль тратить святое миро на еретическую голову!
Допоздна засиживались епископы у чешского короля. После разговоров с ними Иржик был всегда мрачен и молчалив.
Как-то раз вошел в такую минуту к нему королевский шут со словами:
— Вижу, ваше величество ведет беседы о предметах церковных, хоть знаю, что ваше величество теологию никогда не любил и даже не владеет латынью. Ваше величество с трудом говорит по-немецки с двумя епископами — одним большим и толстым, другим — щуплым и тонким. Кажется, беседы эти не идут вашему величеству на пользу, хоть ее величество королева после них расцветает.
— Не мешайся не в свое дело, Ян!
— Могу уехать, ваша милость, у меня где-то в горах замок есть. Правда, не мой, но там у меня ложе и на нем медвежья шкура. Буду читать итальянские книги и вспоминать итальянских правителей, которые, сидя под самыми стенами Рима, не боятся папы.
— Кто тебе сказал, что я боюсь папы?
— А что ж вы запираетесь с его прелатами?
— В Праге будет коронация!
— А вы, ваша милость, станете королем двойного народа[144]. Уж я знаю… Что ж, ладно. А только не двойной народ вас хотел. А хотел вас народ единый. Ну, а для ваших прелатов это — народ еретический!
— Смело говоришь, Ян!
— Для того я и здесь, государь, а не у себя в Страже, где я беседую с птицами и тварью бессловесной.
— Есть такие вещи, которых не избежишь!
— Например, костер, сложенный из сухих дров. Магистр Ян не стал избегать, взошел на него…
— Ты несправедливо бранишь меня за мою заботу о королевстве!
— Это королевство — твое, потому что ты любим. Это королевство — твое, потому что люди верят, что ты будешь блюсти твою и их правду. Чуждайся дверей епископов, толстого и тонкого, будь королем только волею бога и своего народа. Ты умел владеть мечом, владей им и дальше — и все пойдут за тобой. Но не лги, король! Возьми корону и возложи ее на свое чело сам… Либо правь без короны. Но не будь трусом!
Услышав это, Иржи встал с кресла и ударил своего шута тяжелой рукой по щеке. Ян поник и замолчал. Щека у него была красная.
Иржик указал ему пальцем на дверь. Ян вышел…
V
Самая сильная рука в стране ударила Яна по лицу. Рука короля ударила рыцаря. Король видит в нем только шута! Королевский палец указал ему на дверь. Ян вышел.
Пошел по узким улицам вокруг Тына, подошел к Влтаве и стал смотреть на ночные воды, в которых тонули высокие весенние звезды. И было у него до слез тяжело на сердце. Его чудо, его король, его любимец оказался просто слабым человеком, который не выносит правды и бьет за правду по лицу!
Король ударил рыцаря. Рыцарь молча ушел.
Долгие недели Палечка нигде не было видно. Миновали шумные дни коронации короля и королевы. Их венчали на царство венгерские епископы при подчеркнутом участии католической знати. Рожмберк нес жезл короля-еретика, Михаловиц[145] — золотую державу, Штернберк — на красной подушке корону. Пражский капитул шел в процессии во всем великолепии и славе, двенадцать аббатов воспевали псалмы Давидовы, епископ Тас шагал перед ними колеблющимся шагом, раздумчиво сжав руки под остроконечной бородкой и кривя губы в горькой усмешке. Было много кажденья, без конца трезвонили колокола над Малым городом и всей Прагой, и святой Вит снова засиял в прежней красе. Вдоль дорог и на дворе храма стояло великое множество народа, и коронация происходила во всем своем величии и великолепии.
Шептали только, что король вынужден был отсрочить возложение святовацлавской короны на несколько часов, так как звездочет Гершик нашел минуту неподходящей и только три часа тому назад сообщил, что сочетание созвездий благоприятствует церемонии. Об этом говорилось много, хоть и не вслух, причем высказывалось мнение, что король, подобно библейскому Саулу, тоже выдвинутому из народа посредством выборов, окружает себя старухами и прорицателями, верит в колдовство и волхвование. Желавшие во что бы то ни стало оправдать короля сваливали вину за задержку церемонии на королеву Йоганку, которая, мол, запуталась в сетях суеверий, как муха в паутине.
143
Вратиславский Йошт из рода Рожмберков (1430–1467) — епископ в г. Вратислав (Вроцлав), один из влиятельнейших чешских католических сановников.
144
То есть чехов-католиков и чехов-подобоев.
145
Индржих Круглата из Михаловиц (ум. 1468) — феодал-католик, поддерживавший Иржи Подебрада.