Страница 38 из 57
…Ренат Константинович знал, что говорил. Едва Платонов заикнулся новому начальнику кафедры о возобновлении экспериментов, как тот испуганно замахал руками:
— О чем вы говорите, Платонов? Какие могут быть эксперименты после происшествия с ртутью?
— Но после этого, — возразил Андрей, — на стенде были сделаны серьёзные доработки. Оформлена необходимая документация. Уменьшено до минимума число участников. Все они допущены к взрывопожароопасным работам. Вот, — он протянул Самойлову папку, — здесь вся документация, справки о допуске каждого, журнал инструктажа личного состава по технике безопасности и подробный план испытаний.
— Нет, нет, — отведя рукой протянутую папку, сказал Самойлов, — никаких работ больше вы проводить не будете, пока не получите государственный сертификат на вашу установку.
Платонов изумился:
— О чем вы говорите? Таких сертификатов не существует в природе. Я узнавал и в техническом управлении флотилии и на авиаремонтном заводе, и в НИИ нефти и химии. Никто, ни о каких сертификатах не слышал. Все на меня смотрели как на идиота. О каком сертификате может идти речь, если любая экспериментальная установка это самоделка из разных давным-давно списанных деталей и узлов собственной разработки?
А главное где этот сертификат получать?
— Не знаю, — отрезал Самойлов. — Это вы должны были узнать до того, как начали городить своего монстра. В приказе начальника училища четко записано: «прекратить все работы до получения технического сертификата на эксплуатацию экспериментального стенда».
Андрей психанул:
— Если безграмотный клерк сочинил бумагу, а начальник училища, не вникнув в существо дела, её подмахнул, это не значит, что нужно сворачивать все работы. Волков бояться–в лес не ходить! Давайте я напишу обязательство, что всю ответственность за проведение работ беру на себя.
— Ваша бумага, — невозмутимо возразил Самойлов, — не будет иметь никакой юридической силы, потому что начальником кафедры являюсь я и, следовательно, я и несу полную ответственность за всё, что происходит на кафедре. И давайте этот разговор закончим!
— Но у меня через месяц доклад в академии, — не сдавался Платонов.
— Докладывайте. Не вы один в училище пишете диссертацию. И, как ни странно, все превосходно обходятся без взрывов и ртути. Работайте и дальше. Кто вам мешает? Но без авантюрных экспериментов. Училище–не лавочка алхимика, а учебное заведение. Кстати, — Самойлов с неприязнью посмотрел на Платонова,–я проконсультировался в научно-исследовательском отделе и в финансовой части: вам не положены оплачиваемые командировки. Это Ренат Константинович посылал вас по линии различных НИР. Я этого делать, не намерен. Оплачиваемые командировки положены только адъюнктам–заочникам при успешном выполнении утвержденного плана работ. А вы, насколько я знаю, всего лишь соискатель. Так что не обессудьте, впредь все поездки будете совершать за свой счет…
После этого разговора Платонов понял, что отныне вся его научная деятельность на кафедре будет находиться под пристальным и предвзятым вниманием нового начальника и малейшая оплошность с его стороны послужит удобным основанием для окончательного прекращения работ. Но, обдумав и взвесив всё, он твердо решил бороться до конца…
2
На заслушивание отчета Платонова полковник Дунаев пригласил кафедру и соседей–коллег — аэродинамиков, баллистиков, тактиков. Всего набралось человек тридцать.
Поточная аудитория с круто уходящим под потолок амфитеатром, высоким длинным лекторским подиумом, с узкой почти во всю стену доской, с огромным экраном и разнообразной аппаратурой для демонстрации фрагментов доклада повергли Платонова в тихое отчаяние. В какой-то момент стало страшно от всей этой торжественной строгости и от устремленных на него заинтересованных взглядов незнакомых людей, превосходящих его и в знаниях и в жизненном опыте. Но после доброжелательного представления его собравшимся, после первых произнесенных фраз доклада волнение улеглось. Вскорости, забыв обо всём, он так увлекся, что вместо отведенных двадцати минут проговорил вдвое больше.
Его слушали, не перебивая. По реакции присутствующих он ощущал, что слушали с интересом, это прибавляло вдохновения.
Обсуждение было бурным. Почти час он отвечал на вопросы, отбивался от наседавших оппонентов, спорил, соглашался и категорически возражал.
Дунаев сидел довольный, ободряюще кивал взволнованному Андрею и сам нет-нет, да и подбрасывал каверзные вопросы, инициируя всплеск новых страстей.
Особенно всех заинтересовал последний опыт, когда установка работала на сверхкритическом режиме. Однако некоторые сомневались в подлинности демонстрируемых слайдов, полагая, что это либо фотомонтаж, либо неожиданное совпадение случайностей. Но эти версии отверг начальник кафедры баллистики полковник Жохов. Правда, сначала он до мелочей выспросил у Платонова как проводился опыт. Попросил нарисовать на доске схему киносъемки. Въедливо уточнял параметры пленки, скорость съемки, технические характеристики осветителя и фокусирующего устройства. Попросил ещё раз продемонстрировать по кадрам весь процесс, после чего категорически заявил:
— Опыт поставлен корректно, а слайды отображают действительную картину процесса.— Дружески улыбнувшись Платонову, продолжил: — Вы Андрей Семенович с коллегами на незамысловатой установке получили уникальные кадры. Обычно подобное получают на специальной аппаратуре. Зайдите как-нибудь ко мне, я покажу вам весьма интересные картинки.
А заинтригованной аудитории пояснил:
— Вспомните знаменитую камеру-абскуру Луи Дагера — ящик с дыркой. Вот примерно то же самое, только с использованием скоростной киносъемки сделали и моряки. И обернувшись к Платонову:
–Вы не обижайтесь, за такое сравнение. Это действительно так и плюс удачная методика опыта: ночная съемка, при хорошем ходе световых лучей и оптимально выбранном расположении осветителя, объекта и объектива кинокамеры. Молодцы!..
Слово попросил начальник кафедры аэрогазодинамики полковник Серебров:
— Будьте любезны, Андрей Семенович, ещё раз покажите нам схему измерений и фото пультовой с батарейными манометрами.
Платонов насторожился. Серебров внимательно посмотрел на схему, на фото, потом опять на схему:
— Во время последнего опыта, когда установка работала на сверхкритическом режиме, у вас ничего не произошло?
Андрей растерялся, но быстро овладел собой:
— Произошло. Выбило ртуть из батарейного манометра.
— Я это и предполагал, — оживился полковник. — Ещё во время доклада я обратил внимание на этот манометр. Он имеет существенный конструктивный недостаток — в нем нет ртутных ловушек, как это делается на заводских образцах. Строго говоря, таким манометром в ваших опытах пользоваться нельзя. Хотя бы под ним поддон с водой поставили, а то ведь, наверное, всё помещение ртутью перемазали?
Андрей смущенно кивнул.
— Большой фитиль то получили от начальства? — неожиданно спросил Серебров.
Все расхохотались.
— Большой. Да не в нем дело. Начальство запретило дальнейшие опыты, пока не получу на стенд государственный сертификат!
— Что-о?! — изумился Серебров.
Присутствующие оживились. Посыпались недоуменные возгласы. Мол, кто же додумался до такой чуши? Какой ещё сертификат на экспериментальную установку?
Полковник жестом остановил коллег.
— Струхнули морячки! А помнишь, Михаил Иванович, — обратился он к Дунаеву, — во время войны, как мы моряков уважали? Черные бушлаты всегда считались отчаянными парнями.
— Не тот видно нынче морячок пошел, — пожал плечами Дунаев.
— Подумаешь, ртуть выбило из манометра, — возмущался Серебров. — Да если бы по каждому такому поводу у нас запрещали испытания, то мы до сих пор воевали секирами и топорами. Нет, так не годится, — опять обратился он к Дунаеву, — надо это безобразие, Михаил Иванович, каким-то образом исправлять. Такие интересные результаты. Парень только-только подобрался к сути, и на тебе — перекрыли кислород!