Страница 34 из 47
Зло покусывая губы смотрел Угольников, как Мозжилкин поправляет прицел, как медленно вращает маховички поворотного механизма. И с каждой секундой ненавидел наводчика все больше. За то, что промазал, за невозмутимость, за неторопливые движения, за то, наконец, что Мозжилкин попал в расчет к нему, а не к кому-нибудь другому.
Ударил еще один выстрел, и снова мимо. На этот раз снаряд упал, не долетев до колонны. Угольников взорвался.
- Баба! - завопил он. - Мазила! Уходи от орудия, к чертовой матери!
Мозжилкин и не оглянулся. Снова поправил прицел и выстрелил. Третий снаряд разорвался в кузове грузовика.
Время... время... Каждая секунда растягивалась у артиллеристов до бесконечности. А у немцев время летело стремительно... Разрыв снаряда... Еще один разрыв, а они не успели еще сообразить, что произошло, не успели остановить колонну.
- Вот так! - закричал Угольников. - Молодец Мозжилкин. Круши их ко всем матерям!
Выстрел! Снаряд разорвался в кузове еще одного грузовика, заполненного солдатами.
* * *
Колонна остановилась. Горохом посыпались из машин серо-зеленые фигурки и залегли в кювете, рассеялись по полю. Они еще не стреляли, они еще не знали, куда надо стрелять, не поняли, откуда грозит опасность. Но это уже был готовый к бою отряд.
* * *
Танкисты разобрались, откуда ведут огонь орудия. Танк, по которому второй раз промазал Григоренко, блеснул вспышкой выстрела. Прошуршал и где-то недалеко шмякнулся снаряд.
"Болванка, - отметил Логунов. - Значит, осколочных у них нет. Это хорошо".
На наблюдательном пункте, да еще в должности комвзвода, Логунов чувствовал себя неуютно. Он привык находиться возле орудия, с расчетом. Там все вместе, заняты делом. А здесь один. Вот они, товарищи, рядом. Но все равно один.
Бой развернулся по-настоящему за самое короткое время. Логунов видел, как в начале колонны застыл вражеский танк. Как влепил Мозжилкин осколочным в одну машину, затем во вторую. Хорошо начали. Правильно. Все шло так, как они и прикидывали.
Но немцы опомнились быстро. Пехота рассыпалась, залегла. Мозжилкин накрыл ее еще десятком осколочных.
А танкисты разобрались, наконец, откуда их обстреливают и открыли ответный огонь...
- Отставить осколочные! - приказал Угольников. - Бронебойными, по танкам, огонь!
- Вот это дело, - Мозжилкин повеселел, быстро повел ствол орудия к группе танков, замыкавшим колонну. Они по-прежнему стояли на месте. Булатов и Глебов подвинули в сторонку ящики с осколочными, на их место поставили бронебойные.
* * *
"А дальше что? - прикидывал Логунов. - Не могут они так вот стоять и перестреливаться с нами. Должны пойти вперед. За тем и явились сюда. Куда пойдут? К Лепешкам, или прямо на нас, рванут по прямой? Знают про овраг или не знают? Комбриг считает, что и у фрицев должны быть раздолбаи, - вспомнил он. - Правильно, раз есть армия, должны быть и раздолбаи. Посмотрим..."
Танк из первой группы перевалил через кювет, остановился, выстрелил два раза и пошел напрямую, к высотке. За ним еще четыре машины. Помчались чтобы подавить орудия. Не к высотке они спешили, а к оврагу. Вот тебе и "рама", и аэрофотосъемка... Не посмотрели фрицы как следует карту, прошлепали. "Прав комбриг, - обрадовался Логунов. - Раздолбаи - категория международная, границ не имеющая".
Танки шли быстро, выжимали из моторов все, что могли. Стреляли на ходу. Напугать хотели. Хоть и немцы, но на "авось" надеялись. Но "авось" - он "авось" и есть. Снаряды шли в белый свет, как в копеечку. Артиллеристы отвечали. Невозможно не стрелять, если на тебя бронированные махины прут. Но и танк, когда он на полном ходу, да еще маневрирует, не достанешь. Разве только случайно. "Случайно" не получалось.
И у фрицев танковая атака не получилась. Разогнались лихо, по-настоящему: крушить и давить. Пять танков на два орудия и всего каких-то полкилометра. Делать нечего... И вдруг, нате вам: овражище, похлеще любого противотанкового рва.
Передовая машина замерла, как в стену уткнулась. Овраг такой, что если рухнешь туда, даже на танке, больше тебе уже ничего и не надо будет. Танкисты сообразили, что вляпались. Машина тут же, на месте, развернулась и, ни секунды не медля, помчалась в обход балки. Остальных очевидно, по рации успели предупредить. Это, хоть до оврага и не добрались, тоже повернули.
Артиллеристы и отыгрались. Тому, первому, Григоренко вбил снаряд в моторную группу. Танк после удара застыл и из щелей повалил густой черный дым. Так они иногда горят. Пламени не видно, оно внутри, а наружу только дым и гарь.
- Порядок, - оценил Птичкин. - Теперь достань тот, шустрый, что вырвался вперед.
Григоренко кивнул и повел ствол орудия к шустрому, который мчал к Лепешкам.
Мозжилкин тоже послал снаряд вслед за убегающим танком. Непонятно куда угодил, но железная зверюга скособочилась и завертелся на одном месте, как собака, что ищет собственный хвост. Вторым снарядом Мозжилкин добил его.
* * *
Автоматчики очухались, разобрались, что к чему, и короткими перебежками двинулись к высотке. Когда орудие прекратило обстрел, они и вовсе осмелели. Уже не перебежками и не пригибались, в полный рост пошли. Земсков прикинул - сотни две. Этим овраг не преграда. Наоборот, хорошее укрытие. Одна цепь спустилась в овраг, другая. Теперь жди...
Земскову от этой их манеры идти, как на прогулке, открыто и уверенно, от того, что их так много - стало жутковато... "Вдвоем целую роту остановить надо... Конечно, два пулемета... Но и они тоже не с голыми руками идут..."
Его недавно выбрали комсоргом батареи. Неожиданно это получилось. Пришел замолит, толкнул речь: о том, что комсомольцы всегда должны идти впереди, и еще что-то говорил, разве вспомнишь. Потом заявил, что Земсков хороший разведчик и, значит, будет он хорошим комсоргом. Вот и выбрали. Единогласно. Он толком не представлял себе, что должен делать, как комсорг. Спросил у замполита. "Сейчас у меня времени для обстоятельного инструктажа нет, - сообщил замполит и дружески похлопал его по плечу. - Я тебе потом все подробно растолкую. А пока запомни главное: должен ты, теперь, Земсков, быть для всех примером, во внешнем своим облике, сознательности и боевой активности, постоянно вести воспитательную работу в коллективе, а также находиться на самом важном боевом участке. И лично отвечаешь за моральный облик каждого комсомольца. Так что действуй. А встретятся трудности, приходи, советуйся. Смело советуйся". Потом, как-то все не было времени, то у Земскова, то у замполита. Так что до инструктажа не дошло и не посоветовался ни раза... Чувствовал Земсков, что не тянет он на комсорга. Как вести воспитательную работу в коллективе не знал, потому и не пытался этим заниматься. Тем более, комбат и так всех воспитывал. И взводные воспитывали. Отвечать за моральный облик не приходилось - никаких ЧП не происходило. А в смысле важных участков, где ему теперь следовало быть, так вся батарея, вроде, находилась на важных участках... Да и выбирать, где ему быть, он не мог: куда приказывали идти, туда и шел. Но когда взвод Столярова послали отдельно от всех, в какие-то никому не известные Лепешки, Земсков прикинул, что это, наверное, как раз то, о чем говорил замполит, и напросился. Комбат разрешил. Теперь надо было показывать пример в боевой активности... Вместе с Долотовым. Придержать автоматчиков. Не был бы комсоргом, не сидел бы здесь, в гнезде. Хотя, кто знает... Долотов, тот вовсе и не комсомолец. А тоже лежит с пулеметом. Ничего особенного. На то и война. Комсомолец ты или не комсомолец, никуда от нее не денешься.
От этих мыслей Земскову стало спокойней. Он даже удивился, почему на него навалилась жуть? И обрадовался, что не было в это время никого рядом.
* * *
Автоматчики выбирались из оврага и сразу ложились, отползали. Опасались, что их встретят огнем. Не встретили. Они и осмелели. Поднялись, пошли в полный рост. Длинной очередью Земсков скосил пятерых, или больше... Не поймешь. Легли все. Они еще не разобрались, откуда стреляют, ответили беспорядочным огнем, наугад. Но лежали недолго. Поползли, кое-кто перебегал. Земсков встречал их короткими очередями, как его когда-то учили в полковой школе. После каждой очереди видел, как падает серо-зеленая фигурка, а то и две.