Страница 33 из 47
Имелись у Мозжилкина и личные счеты с немецкими танками. Под Воронежем ударил танковый снаряд в щит его орудия. Считай, всего правого верхнего угла - как не бывало. Повезли Мозжилкина в госпиталь с осколком в груди. Чуть левей угодил бы осколок, и никакого госпиталя не надо. После Прохоровки - опять госпиталь. И тоже повезло. Вскользь прошел осколок. А мог бы остался наводчик без правой ноги. Такие взаимоотношения сложились у Мозжилкина с немецкими танками. И стрелять по пехоте, когда рядом танки, считал он занятием несерьезным и даже обидным.
- Первое орудие ударит по танкам. А мы пехоту накроем. Для начала - это главное, - объяснил Угольников. - Разделаемся с автоматчиками, пока они в машинах и переносим огонь на танки. Те четыре, что замыкают колонну - наши.
Значит, танки тоже будут его, Мозжилкина. Это меняло дело. Можно для начала и пехоту накрыть. А потом взяться за танки.
- Остальным понятно? - спросил Угольников.
Остальные - это Баулин, Булатов и Глебов. Им не выбирать цель, не стрелять. Снаряды подавать. Какие прикажут, такие и подадут.
- Понятно... - отозвались остальные.
- Четыре ящика осколочных. И шевелись!
Глебов и Булатов поспешили к осколочным, которые лежали отдельно. Баулин - заряжающий, откинул крышки.
- До черта там фрицев, - это Глебов о ползущей по дороге колонне. - Сколько они нагнали на наши две пушки...
- Все прут и прут, - осудил фрицев и Баулин. - Как будто мы двужильные. Человеку же когда-нибудь отдохнуть тоже надо. Как мы вчера копали, так, по нормальному, три дня отдыха надо каждому дать.
- Хватит бурчать, - оборвал его Угольников, - хочешь отдыхать - езжай на курорт. Сейчас тебе путевку выпишут.
- Внимание! - послышалась команда Логунова. - Приготовиться к бою!
- По местам! - приказал Угольников. - Осколочным! Пять снарядов! По машинам!
- Снаряд! - потребовал Мозжилкин.
* * *
Земсков лежал в тесном окопчике и с тоской думал, о том, что боль в щиколотке не утихает. Доктор Птичкин обнадежил, сказал, что к утру пройдет. А нога болит, не перестает. И ночью поспать не удалось. Наверно связки порваны. А может просто вывих и при вывихе так должно быть?.. Птичкин тоже не очень в этом разбирается. До чего все плохо получилось. Танки идут, а у него нога... И если откровенно, то ему сейчас не до танков. Замполит говорил: "Ты, главное, с народом будь, моральный дух поддерживай и, соответственно, личным примером..." Вот он и лежит сейчас в гнезде, "поддерживает" свою ногу... Правильно Логунов сказал: с такой ногой пользы от человека немного. А хоть бы и никакой - уехать он все равно не может... Но почему никакой пользы? С пулеметом - еще какую пользу принести можно. Столько автоматчиков - это вам не кот начихал. Он и Долотов всех этих автоматчиков придержать должны. А боль в ноге пройдет. Не пройдет - потерпит. Это же смешно - человек на войне ногу вывихнул... Патронов хватит. Десять дисков... "Ты держись, - сказал ему Логунов, - без тебя и Долотова нам крышка. Захлестнут автоматчики. Орудиям танками заниматься надо. Сам понимаешь..."
Значит, надо держаться. Во все, что делается на дороге, вмешиваться не станет. Да и бестолку на таком расстоянии. Когда фрицы скатятся в овраг, выберутся оттуда и пойдут на орудия, тогда и ударит. Только тогда. Неожиданно для фрицев. А тесновато в этом окопчике. Пулеметное гнездо... Придумали название... Гнездо и есть. С больной ногой и не повернешься... Земсков прижал к плечу приклад пулемета, прицелился в намеченную им точку на краю оврага, где он должен срезать цепь автоматчиков. Нормально. Все должно пойти нормально... Опустил приклад и стал ждать.
* * *
Долотов установил пулемет, лег, прижал к плечу приклад, прицелился, повел стволом по краю оврага. Стрелять было неудобно. Он поставил пулемет немного левей, снова примерился. Теперь получилось все, как надо, и Долотов с силой вдавил сошки в плотную землю. Коробки с дисками открыл и положил рядом, слева так, чтобы можно было, легко и быстро дотянуться. Затем вынул из сумки для противогаза, шесть "лимонок" и аккуратно вставил в каждую запал. Все шесть поместил в небольшую нишу, которую еще вчера выбил в стене окопа. Еще раз, по-хозяйски оглядел свое имущество и остался доволен.
Он вынул из кармана объемистый кисет, щедро расшитый бисером. Кисет пришел к нему откуда-то из Сибири, в посылке с подарками. Свернул цигарку крупного калибра, прикурил и, уселся поудобней: сейчас, однако, можно и покурить в удовольствие. Фрицы полезут, некогда будет.
Серая колонна медленно ползла по серой степной дороге. Долотов не любил степь. Она виделась ему какой-то нежилой, все открыто, пусто, никакой красоты. То ли дело - лес. Долотов вспомнил архангельские леса... Деревья в два обхвата, густые подлески, через которые, пока пройдешь, вволю топором помашешь. И все живое. Дотронешься ладонью до дерева - кора теплая, дышит. Тропинки в лесу, и те живые. Идешь, а она стелется, стелется, виляет, все вперед, вперед, и не остановишься...
"Разве можно такое сравнить со степью? - думал Долотов. - Пустота, здесь, серость одна, поэтому фашисты сюда и наползли. Танки, они ведь тоже неживые, железные. По лесу, однако, не прошли бы со своей броней".
- Приготовиться к бою! - услышал он команду Логунова.
- Начинается... - Долотов выглянул из окопа. Колонна еще далеко. И автоматчики на машинах. Но из орудий достать можно, сейчас и начнут. А браться за пулемет еще не скоро. Есть время покурить. Значит покурим...
Оба орудия ударили одновременно.
* * *
У Григоренко получилось. Лучше и Огородников бы не сумел. По трассе видно было, что попал под башню головного танка. Что там произошло, отсюда не определишь. Очевидно, снаряд вспорол броню. Внутри танка рвануло, и он замер. Одним меньше.
Машина, что следовала за ним, круто развернулась на месте, и третий танк едва успел вильнуть в сторону, чтобы не столкнуться с ней.
Григоренко этого не видел. Прилип к прицелу, нашел танк, замыкающий первую группу. Тот застыл: мишень, бери его... "Возьмем и цей..." - сквозь зубы выдавил Григоренко и нажал на спусковой. Не взял. Трасса снаряда прошла впереди машины. Он повернул колесико прицела. Еще один выстрел...
- Перелет! - сообщил Птичкин. - Куда смотришь?! Дистанция - четыреста!
Гильза упала на землю, зазвенела. Трибунский послал снаряд в приемник.
Григоренко и сам видел, что перелет. А танк медленно двинулся, сполз с дороги и стал переваливаться через кювет. Григоренко слился с прицелом, медленно повел ствол орудия впереди машины, ловил нужные полтора корпуса. Ловил... - "Да я ж тэбэ... Да я ж тэбэ..." - Нажал на спусковой механизм и опять промазал.
Случается такое. И наводчик опытный, и прицел точно установлен и выстрелил вовремя, а снаряд идет мимо. Потому что на полет снарядов влияют многие другие факторы, специалисты в области баллистики знают. И знают, что учесть все невозможно. При каждой стрельбе из орудия нужно еще немного везения. А оно - то есть, то нет...
А танк вдруг свернул с дороги вправо и рванулся, набирая скорость, к высоте, где стояли орудия. Тут и вбил в него Григоренко снаряд. Танк как бы подпрыгнул на месте, потом крутнулся на одной гусенице и замер. Из щелей повалил густой черный дым.
* * *
А Мозжилкин промазал. Такое случается и у самых опытных наводчиков. Снаряд разорвался далеко за колонной.
Командиры орудий всегда недовольны подобными промахами. Не признают командиры орудий никаких побочных факторов. И точно знают, кто виноват.
Угольников только крякнул от досады, посмотрел на Мозжилкина с сожалением и сказал: "Перелет. Сто метров. На прицел смотри, раззява..." А больше ничего не сказал, хотя ему очень хотелось вспомнить все, что он думал по поводу перелетов, и о Мозжилкине тоже. Но удержался, потому что не стоило во время стрельбы говорить об этом наводчику.