Страница 32 из 47
- У нас, вместе с танкистами, пять стволов. По два танка на ствол, плюс один, - прикинул Птичкин, - и мы бьем первыми, неожиданно, из засады. Как в шахматах: белые начинают и выигрывают.
- Пожалуй, можно управиться, - согласился Угольников.
- Так-то так, - Логунов тоже считал, что с танками можно управиться... - Пехоты у них, братцы, многовато... А пехота - это вам не танки. Что с пехотой делать будем?..
- Два "дегтяря", - напомнил Птичкин.
Угольников снова поднял бинокль, не танки рассматривал, считал машины с пехотой.
- Двумя "дегтярями" такую ораву не удержать... Чтобы их прижать, стрелковая рота нужна, не меньше, - Угольников опустил бинокль, сердито глянул на Логунова. - И какого хрена нас сюда послали с пехотой воевать? - спросил он, как будто это Логунов его сюда послал.
- Вернемся в полк, ты это у майора спроси, - посоветовал Логунов. - Он тебе объяснит. Ты лучше скажи, что с пехотой делать?
- Что, что? А я знаю?.. Осколочные, вроде, у нас есть...
- Двадцать ящиков, - подсказал Птичкин.
- Двадцать ящиков, двадцать ящиков... - не прекращал бухтеть Угольников. - А что нам с ними делать?! По пехотуре стрелять? А кто танками займется? Три тридцатьчетверки с этими танками не управятся. Слишком много. Хреновина получается.
Действительно, хреновина получалась. Не танки закованные в броню и оснащенные пушками, угрожали артиллеристам, а какая-то пехота, автоматчики.
- Надо накрыть пехотуру, пока она на машинах. - Логунов оторвал взгляд от пылящей по дороге колонны. - Сделаем так: Угольников, берешься за пехоту. Осколочными.
- Почему это я? - не мог Угольников привыкнуть, что Логунов, вообще-то, такой же командир орудия, как и он, приказывает.
- Сам сказал, что пехота захлестнуть может. Правильно сказал. Вот и надо с ней разобраться. Мозжилкин наводчик опытный, сделает. У Григоренко опыта не хватает. Так ведь?
- Да уж где там... - такое Угольникову понравилось.
- Вот и займись пехотой. Пока они на машинах. Одним снарядом полвзвода убрать можно. Кроши их осколочными. Когда расползутся, залягут, придержи немного, потом переноси огонь на танки. Бери на свою долю те четыре, что замыкают колонну.
- Может, легковушку накрыть: там офицерье? - предложил Угольников.
- Хорошо бы... - Логунов задумался... Как бы лейтенант Столяров поступил? Без командиров могут и растеряться... Вряд ли, у них дисциплинка, тут же и заменят. А если уничтожить несколько машин с автоматчиками, этих уже никто не заменит. Пожалуй, так рассудил бы лейтенант... - Легковушку пока не трогай. Офицером больше, офицером меньше, хрен с ними. Главное для нас сейчас - пехота. Вначале только по пехоте, и ничего больше.
- Понял, сделаем.
- Птичкин, берешь первую группу танков. Начинаешь с головного. Все твои.
- Ясно. Начнем с головного.
- Идите, готовьтесь. Огонь по моей команде.
- Птичкин и Угольников ушли к орудиям, а Логунов стал рассматривать в бинокль Лепешки в которых укрылись наши танки. Там было тихо и пустынно. Вряд ли кому могло прийти в голову, что в этой небольшой деревушке, которая полностью на виду, стоят сейчас готовые к бою машины. Исчезли танки, а вместе с ними исчезли и танкисты, что сидели утром на завалинке.
Вражеская колонна приближалась медленно и неотвратимо. Впервые Логунову приходилось принимать бой как командиру взвода. Но сейчас он не думал об этом. Неуверенность, которую чувствовал вчера, когда взвод еще только готовился к бою, прошла. Все казалось простым и ясным: вот - они, вот - мы. А на несколько ходов вперед Логунов еще не умел рассчитывать и поэтому просто не думал о различных вариантах боя, которые могли возникнуть.
* * *
Григоренко снял чехол с прицела и неторопливо потягивая самокрутку, смотрел на ползущую по дороге колонну.
Не первый раз он видел танки с черными крестами на бортах. Но сегодня ему не снаряды подавать, сегодня ему стрелять. Совсем другое дело. Боязно, потому что знал: попасть в двигающийся танк не просто. А надо будет попадать. Да не в один. Смотрел Григоренко на приближающиеся танки и прищуривался, будто целился. Трибунский стоял с другой стороны орудия, тоже рассматривал колонну. Многовато их, и пехота... Так не в первый раз. А рядом Гольцев. У этого - первый. И первый бой.
Минуты перед боем всегда тягостны. Потому что есть еще время думать, рассуждать. И вспомнить, вдруг, что, как бы ты ни был готов, неизвестно чем закончится для тебя этот бой.
- Дай-ка! - Птичкин взял у Григоренко чинарик и жадно затянулся, аж губы обожгло. Бросил окурок, привычно наступил на него каблуком, рывком расстегнул пуговицы гимнастерки. Нахмуренные, нависшие над потемневшими глазами брови и глубокие морщины, легшие поперек лба над переносицей, делали сейчас Птичкина лет на десять старше.
- Как коленки? - зло спросил он. - А то у некоторых слабость в коленках наступает, как только фрицевские танки появляются.
Солдаты удивленно смотрели на командира.
- Ты, Птичкин, брось, - Трибунский поправил пилотку. - Не заводись. Давай о деле.
- Нэрвы бэрэжи, - посоветовал Григоренко. - Ты на нас, Птичкин, нэрвы нэ расходувай. Бачишь, скильки нимцив по дорозе пылюку пускають, вот на них нэрвы и кидайся.
Птичкин опомнился: чего это он напустился на людей...
- Сорвался, - признался он. - Идут, гады, как на параде. Не могу на это смотреть. - Берем первые шесть! Первый, потом последний... А потом все остальные... Все наши. На бога не надеяться. Григоренко, ты у нас сегодня бог войны! Смотри, рыжий, первый - непременно надо сделать одним выстрелом. Промажешь - голову оторву!
- Трэба так трэба... - кто знает, что чувствовал Григоренко, получив указание, чтобы "одним выстрелом".
Григоренко пригнулся к прицелу. Тонкий, длинный ствол орудия медленно приподнялся над землей и, опережая колонну, плавно двинулся в сторону головного танка. Обогнал его, как это положено, на два корпуса... Так и пошел, будто вел танк за собой. И стали они с этой минуты неразрывно связаны невидимой ниточкой, называемой судьбой. Была теперь эта громадная стальная машина, с пушкой, пулеметом и всем своим обученным завоевывать и крушить экипажем, в полной зависимости от григоренковского умения и ненависти. Умения у него пока имелось не очень много, но ненависти хватало.
- Внимание! Приготовиться к бою! - приказал Логунов.
- К бою! - повторил Птичкин.
- Снаряд! - потребовал Григоренко.
- Н-на! Трибунский послал снаряд в приемник орудия. До начала боя оставались секунды.
* * *
Угольников вернулся к орудию, обошел вокруг него, выискивая какой-нибудь непорядок, но ничего не нашел и рассердился. Пнул носком сапога ящик со снарядами.
- Это что такое?!
- Снаряды, - объяснил Мозжилкин.
- Сам вижу, что снаряды... Убрать! Приготовить осколочные!
- Так танки ведь.
- Сам вижу, что танки. Танки потом. Сначала автоматчиков накроем, пока они в машинах, все вместе. Потом рассыплются по полю - попробуй, возьми их. За каждым что ли гоняться прикажешь?.. Они нам тогда дадут, мало не покажется.
- Так пулеметы есть. Они как раз для пехоты изготовлены.
Мозжилкин, сколько служил в противотанковой, по пехоте ни разу стрелять ему не приходилось.
- Чего ты мне про пулеметы?! Это разве оружие?! Мы одним осколочным уложим фрицев больше, чем пулемет за день.
- А танки? - не мог понять командира наводчик, потому что был настроен, как говорят радисты, на одну волну - на немецкие танки.
До войны работал Мозжилкин в МТС слесарем. К машинам относился с уважением. Знал: если машину в дело пустить, она все, что захочешь, сделает.
А немцы без техники вообще ничего не могут, хлипкие они без танков. Угрохать из пушки десяток фрицев считал Мозжилкин делом пустячным и несерьезным. Не для того пушки и делают. Танк - это да! Танк - машина... С танками и воевал. Не пехоту какую-нибудь фрицевскую, зачуханную, бил, а танки.