Мармион

И нортумбрийцы угостят,

У Дерби тропы нелегки,

На Озе броды глубоки,

И много связок стрел уйдет,

И много рыцарей падет…

Ведь если здравый смысл презрев

И предпочтя рассудку гнев,

Король границу перейдет —

Зачем?..» Но тут король воззвал: «Милорды! Продолжаем бал!»

Он плащ легко с плеча спустил

И леди Хэрон пригласил.

И грянул менестрель куплеты:

«За Твидом синие береты».

18

Оставим этот шумный бал.

Ведь я еще не рассказал

О злоключеньях дев святых.

В заливе захватили их

Шотландцы, и теперь они

С молитвой проводили дни

В Дун Эдине, но вот

Приказ монарха сообщен

Монахиням: лорд Мармион

Их в Англию везет!

Мать-аббатисса причитала,

Молитвы всем святым читала —

О Констанс думала она…

Дорога с лордом ей страшна.

А чувства Клары каковы?

Читатель, посудите вы.

Меч, что в защиту дан ей был, —Сей меч де Вильтона убил!

Ей больший страх внушает тот, Кто в монастырь ее свезет,

Чем эдинбургский плен!

Но кто бы слушать стал сейчас

Монашки-пленницы рассказ

В тревожный день, в тревожный час

Военных перемен?

Как быть с проводником опасным?

Не избежать его несчастным!

19

Им предоставлен королем

Соседний с Мармионом дом.

Мать-аббатисса у окна

Вдруг увидала пилигрима,

Что проходил случайно мимо.

И, подозвав его, она

Записку пишет, что должна

Ему секрет она открыть,

Касающийся дел церковных,

А также неких душ греховных,

Что надо им поговорить.

Для встречи должен будет он,

Лишь спустится ночная тьма,

Из дома выйти на балкон,

Соединяющий дома.

20

Балкон окутан темнотой.

Там аббатисса и Святой.

За тучи спряталась луна,

На город пала тишина.

Внизу, на улице, где днем

Не умолкал военный гром,

Сейчас был слышен каждый звук: Звенел сверчок, кружился жук…

И хлопанье совиных крыл

Неслось оттуда, где Собор

Вздымал свой острогранный шпиль, А дальше в небо уходил

Тянувшийся до самых гор

Готических фронтонов лес…

Вот лунный луч, сверкнув, исчез

За выступами крыш,

Скользнув по стеклам витража —И снова тьма и тишь.

Лишь где-то факелы, дрожа,

Чадили, освещая путь,

По улицам кому-нибудь

Из тех вельмож, кто покидал

Последний королевский бал.

Мать-аббатисса неслучайно

И час избрала помрачней,

И место для раскрытья тайны

(И менестрель согласен с ней!).

21

Святой отец! Блажен, кто мог

Шаги благословенных ног

Своих направить в те места,

Где гроб Спасителя Христа!

О пилигрим! Молясь Ему,

Внимай рассказу моему!

Де Вильтон в Клару был влюблен, Но знают все, что Мармион

И сам хотел взять в жены Клару —Из рода Глостеров она.

(Я в том же доме рождена!)

И в ревности, вскипевшей яро, Сказал однажды Мармион

(Он был безумно озлоблен),

Что Вильтон — тайный ренегат, Что был Мартину Шверту рад

И с ним вступил в союз

В те дни, когда сей генерал

На нас с бургундцами напал…

Но видно, Вильтон трус,

Лишь потому он, видит Бог,

Врагам в сраженье не помог!

Перчатку бросил Мармион —

Испытанный прием!

В измене Вильтон обвинен,

И перед королем

Он откровенно рассказал,

Что Шверта в Гульдресе знавал, Но он ни в чем не виноват —Пусть это письма подтвердят!

И он за письмами послал.

Ему пакет привез вассал —

Послания, что там лежат,

Яснее ясного твердят,

Что Ральф де Вильтон виноват!

И удивлен, и разъярен,

Прибегнул к поединку он

(Пути Господни знать не нам!), Но победил проклятый лорд:

Быть может, Вильтон дрогнул сам, А может — в вере был нетверд?

Иначе, где ж она тогда,

Всеблагость Божьего суда?

22

А паж, тот, что пакет привез, Увидел, что беда — всерьез,

И сам признался в том,

Что по пути из замка он

Был юной девой обольщен,

И погружен в глубокий сон

Неведомым вином…

Он даже клятвы в том принес —Никто не принял их всерьез.

Лишь Клара верила одна.

Чем Мармиону стать женой,

Конечно, предпочла она

Жизнь Хильде посвятить Святой.

Так множество причин земных

Выводят нас к путям святых…

С времен саксонской Эдельфлед

У нас и не было, и нет

Чистейшей красоты такой,

Достойной звания Святой!

И лишь одна земная в ней

Еще живет черта:

Часами о любви своей

Горюет у креста.

Ее поместья все лежат

Вдоль Теймских берегов.

Там урожай в полях богат,

Бесчисленны стада телят,

И с лаем гончие летят,

И егери не зря трубят

В тиши густых лесов!

Позор обители моей

И мне до окончанья дней,

Грех переполнит меру,

И надо мною рухнет храм,

Когда я это всё отдам

Барону-лицемеру!

Король же хвастался не зря,

Что Клару из монастыря

Вернут насильно… Вдруг указ

Об этом и вручен как раз

Его любимцу Мармиону?

Кто может знать определенно?

23

«Я, пленница во власти зла,

К тебе за помощью пришла.

Тебя молю и заклинаю

Во имя всех твоих шагов

К святыням всех святых гробов, Во имя Церкви умоляю!

Кем Вильтон оклеветан был?

Кто эти письма подменил?

Чья грязная интрига

Таится здесь? И чья вина?

Стыд говорить — она, она,

Монахиня-расстрига!

И может быть, что, не узнав

Ее причудливость и нрав,

Ты был бы очень удивлен:

Ее любовник — Мармион,

И вдруг она — и для чего? —

Спешит устроить брак его!

Но ей бесчестный этот ход

Над Мармионом власть дает:

В его дела посвящена,

Хранила при себе она

Его приказ, конверт, печать —Всё, что могло разоблачать

Бесчестность Мармиона.

Святая Хильда помогла

Раскрыть пути греха и зла

И честь обители спасла,

И Клару от барона!

24

Распространяться смысла нет,

Как мне достался сей пакет —

С ним ехать не должна я:

Ведь рыцарь может по пути

На преступление пойти,

Спаси меня, Святая!

И коль случится мне опять

Твои владенья покидать,

Я наложу епитимью

На душу грешную свою!

Возьми пакет, отец святой,

Тебя преступною рукой

Не остановят! В Кентербери

Тебе всегда открыты двери…

Всё надо Волей передать,

Чтоб Генрих правду смог узнать!

Пусть Бог тебя благословит,

Святая Хильда наградит,

И ночью будем мы, и днем

Служить о здравии твоем…

Чем ты взволнован? Что с тобой?»

Монах дрожащею рукой

Из рук ее берет пакет,

Держась за стену. И в ответ

Ни слова. «Что с тобой?» — но вдруг

Пронзительный далекий звук

В ночи пронесся по холмам.

«Святой Витольд! Что это там?

Смотри! Над городским крестом!

Там — призраки из темноты

Несут гербовые щиты!

Флажок мелькает за флажком!»

Крест городской был водружен

На перекрестке двух дорог,

Тяжелый каменный пилон

И на кресте — единорог.

Кончался башенкой пилон,

И кольцевой кругом балкон,

С которого герольд, бывало,

Читал указы короля.

А вся шотландская земля

Под звук трубы ему внимала.

А ныне… Будь земля свинцом, Тому, кто снес пилон с крестом!

…И вот над цоколем креста

Явилось дикое виденье:

Там колыхалась пустота,

Меняя форму и движенье.

Фигуры смутные, привстав,

С неясным шелестом качались,

То словно падали стремглав,

То, подымаясь, разлетались.

Казалось, там, в тени столпа, Герольдов смутная толпа,

Знамена, ленты и гербы,

Вот-вот, казалось, звук трубы

Над улицей ночной

Прорежет сон. Но вдруг слегка