Возвращение

— Прошу вас, примите мои извинения, доктор Меснье! Фирмен Варандо — мой клиент, между нами возникла симпатия, и он пригласил меня к себе на обед. Его жена… Мало-помалу я стал ей верить. Она столько знала об отце! Она рассказала мне и о своем сыне Клоде, который погиб на войне. Она много страдала… И вот однажды она вспомнила о Мари из «Волчьего Леса», и я, учитывая обстоятельства, позволил себя убедить… А эти письма показались мне просто дурной шуткой!

— Шуткой? — резко бросила Мари. — Вы не слишком дальновидны, мсье Герен! Что до Элоди, то она теперь так просто от меня не отделается! Я тоже ей напишу! Подумать только, неужели эта глупая женщина всю жизнь будет вставать у меня на пути со своими уловками?

Адриан попытался увести ее домой, но она заупрямилась. Мари хотела знать… Подойдя к молодому человеку, она спросила холодно:

— Что именно рассказала вам эта женщина? Что я донесла на вашего отца? Или что моя приемная дочь родилась от постыдной связи с немцем? Что мой муж, уважаемый человек и врач, преданный своим пациентам, — убийца? О, я так и вижу ее рассказывающей вам все эти бредни! Но как образованный, умный юноша мог поверить грязным сплетням и позволить так «дурно пошутить», не подумав, какими могут быть последствия этой шутки?

Гийом развел руками и пробормотал:

— Я прошу у вас прощения! Вы же знаете, мадам, что в то время я считал вас аморальной женщиной…

— И развратницей. Я знаю! — подхватила Мари.

— Именно! Поэтому, когда Элоди сказала, что это из-за вас расстреляли отца, ну, и все остальное, я поверил! На тот момент меня это устраивало. Мне было кого ненавидеть! И я согласился отправлять эти письма из Лиможа, чтобы «замести следы», как говорил Фирмен… Теперь мне стыдно за себя, поверьте! Я поступил гадко.

— Это слабо сказано, — отрезал Адриан. — Считайте, что вам повезло, так как я не стану жаловаться. Такого рода поступки караются законом, молодой человек! А теперь дайте мне пройти!

Рука об руку Адриан и Мари пошли вдоль канала. Гийом не решился последовать за ними. Расстроенный, он вернулся к камню и сел. Он просидел там добрые четверть часа, прежде чем вернулся на городскую площадь к своему автомобилю.

Мари не чувствовала себя удовлетворенной. Оставалось еще несколько вопросов, на которые молодой банкир мог бы ответить. У него наверняка нашлось бы объяснение и другим событиям, которые принесли им столько огорчений… Однако Адриан запретил ей возвращаться к Герену-младшему, как она его ни просила.

— Но я должна знать! Юкки, щенка Мелины, вполне могла отравить Элоди! А что, если Варандо примутся за Лизон, или за Поля, или за наших внуков? Адриан, мне вдруг стало так страшно!

— Они не осмелятся! Мы с тобой были их целью, и никто другой! Идем домой!

Камилла и Мелина, стоя на пороге дома, дожидались их возвращения. Девочки сразу догадались, что произошло что-то серьезное, и поэтому от расспросов воздержались. Адриан был таким сердитым!

Сестрам пришлось сесть за стол, так и не узнав, что приключилось с визитером, который так их интересовал. Когда же с улицы донесся рокот мощного мотора «феррари», Камилла, рискуя навлечь на себя гнев родителей, спросила:

— Этот Гийом Герен, чего он хотел? Почему он не зашел к нам?

— Никогда больше не произноси его имени! — вспыхнул отец. — Этот человек недостоин уважения…

Мари стиснула зубы. Потом, выпив воды, добавила:

— Если ты повстречаешься с ним здесь, в Обазине, я запрещаю тебе с ним разговаривать! Это и тебя касается, Мелина!

Нанетт склонилась над своей тарелкой с пюре. Бросив украдкой взгляд на Мари, она сказала негромко:

— Ваша мать права! Я хорошо знала Макария, а потому скажу: эти Герены — нехорошие люди!

Мелина насмешливо сморщила нос. У Камиллы же пропал всякий аппетит. Всем ее мечтам конец! Сдерживая слезы возмущения, она понурила голову. Гийом приехал в Обазин, а она даже не смогла к нему подойти, не смогла с ним поговорить! Он показался ей еще красивее, чем запомнившийся ей образ. Девушка просто не могла смириться с приговором, не понимая причины…

— Но что такого плохого он сделал? — осмелилась она спросить. — Вы все от нас скрываете, как будто мы с Мелиной дети!

Мари, которая еще не оправилась от треволнений, вызванных разговором с Гереном, такая настойчивость дочери рассердила, так что ответила она довольно жестко:

— Это тебя не касается, Камилла! И, по моему убеждению, вы еще недостаточно взрослые, ни ты, ни Мелина! А потому делай, как тебе говорят, и не пытайся разобраться в этой истории!

Эти резкие слова моментально положил конец дискуссии.

С этого четверга начался самый мрачный период в жизни Камиллы. Взрослые не желали делиться с ней своими заботами и рассказывать о том, что она так хотела знать! С горечью приходилось признать, что родителям трудно смириться с тем, что их дети взрослеют. А ведь она уже девушка! Ну нет, нужно сделать так, чтобы родители, наконец, посмотрели на вещи реально!

Упрятав в тайные уголки души свою печаль, девушка всю свою нежность отдавала Мелине, а та пыталась утешить сестру:

— Вот увидишь, он вернется! Наверняка он заметил тебя в окне! Ты была такая миленькая! Он вернется, я уверена!

Через некоторое время Камилла узнала от своей невестки Лоры, что молодой банкир выдал Полю столь желанную ссуду. Эта новость ее взволновала. Значит, она с самого начала была права: семья ополчилась против великодушного человека, вовсе не заслуживавшего столь враждебного отношения. Вместе с этой уверенностью вернулась и надежда. Поддерживаемая Мелиной, Камилла снова предалась романтическим мечтам.

— Он вернется! — говорила она приемной сестре. — И раз он помог моему брату, все уладится!

Но Гийом Герен перестал появляться в Прессиньяке, и уж тем более он не приезжал больше в Обазин.

Глава 24 Матильда

Июль 1951 года

Сад дома семьи Меснье был огорожен высокими стенами, о которые разбивались шумы городка. Тишина царила в этом зеленом уголке, где розовые кусты и гортензии соседствовали с декоративными кустарниками — бирючиной обыкновенной, лавровишней, камелией, японской айвой. Над всем великолепием царила величественная ель. Сад был очаровательным местом, и обитатели дома с удовольствием отдыхали здесь в жаркие летние дни, наслаждаясь прохладой.

Нанетт спала в старом ивовом кресле, которое обожала. Мари, устроившись под липой, тихонько напевала себе под нос, чтобы не разбудить свекровь. Она листала модный журнал, подыскивая модель платья для Камиллы.

«Ну чем они могут там заниматься? — спрашивала она себя. — И почему девочки сидят в доме в такую прекрасную погоду? Им лучше было бы в саду, вместе с нами! И потом, я не могу выбрать модель без самой Камиллы!»

Со второго этажа донесся смех. Снисходительно улыбаясь, Мари встала и направилась к застекленной двери, открывающейся в коридор. В доме было темно и прохладно.

Как бы ей хотелось провести эти несколько спокойных часов после полудня с Адрианом! Мари давно смирилась с тем, что работа врача в сельской местности имеет свои особенности, но все чаще и чаще постоянные отлучки мужа ее раздражали. Время шло, и ей хотелось бы почаще делить моменты счастья с тем, кто так сильно ее любил. Пока Мари о нем вздыхала, Адриан находился у постели старика на соседней ферме, недалеко от речушки Куару.

«Поднимусь-ка я к этим девицам и посоветую им пойти прогуляться… если сидеть со мной в саду им скучно!» — подумала она по пути в кухню, где собиралась попить воды.

В комнате с закрытыми ставнями прежней сироте из «Волчьего Леса» взгрустнулось. Дистанция, которая возникла между ней и девочками, заставляла ее то и дело вспоминать о своем возрасте. Камилла и Мелина росли, все сильнее становилось их желание избавиться от родительской опеки, и Мари все чаще оказывалась дома вдвоем с Нанетт. Разрыв между поколениями был налицо, и это печалило Мари. Она сожалела о тех днях, когда девочки были младше, — тогда они так хорошо понимали друг друга! В доме звенел смех, он был наполнен жизнью, на лестнице постоянно звучали торопливые шаги… Теперь об этом остались одни воспоминания. Присутствие внуков оживляло большой дом во время семейных праздников, но это случалось все реже с тех пор, как Лизон и Поль с семьями обосновались возле Прессиньяка.