Возвращение

Наконец Поль соблаговолил повернуться к ней, подхватил за талию и закружил по комнате.

— Здравствуй, сестричка! Какая ты сегодня хорошенькая! А что пирог, получился? Надеюсь, ты его не сожгла. Я только о нем и думал всю дорогу! Жаль, что в этом году я приехал слишком поздно и елку уже нарядили. Берегись, если она окажется не такой красивой, как я надеялся!

Брат и сестра расхохотались и поспешили в столовую, где стояла елка. В дверном проеме они застряли — каждый хотел войти первым. Лора с улыбкой наблюдала за ними. На первых порах ей не очень нравились такие близкие отношения между Полем и его младшей сестрой, но все ее страхи быстро улетучились. Единственный ребенок у родителей, она открывала для себя прелести жизни в большой дружной семье.

— Какая красота! — воскликнул Поль. — Посмотри, Лора, дорогая! Эта елка — настоящее произведение искусства.

Молодая женщина ответила улыбкой. Поль был прав: елка была великолепна. Но это только усилило испытываемую ею неловкость: в этом буржуазном доме Лора ощущала себя не в своей тарелке. Все вокруг было слишком красивым, слишком изысканным, даже эта елка, сверкающая сотнями огоньков! К счастью, ее пламенная любовь к Полю помогала ей преодолевать смущение, однако факт оставался фактом: рожденная в деревне, она никогда не будет иметь такой же статус, как члены семьи Меснье, и это ее немного огорчало.

«Я не из их круга! — в который раз подумала она. — И я не пошла учиться дальше после средней школы. Поль закончил институт, Лизон — Эколь Нормаль. В итоге только с Матильдой мы на равных. Ее жизнь больше похожа на мою, ведь она — парикмахер…»

Вскоре появилась и Матильда. Она уже успела снять меховую шубку и шелковый платок и поправить макияж. Напевая, она вместе с мужем Эрве подошла к елке. Рядом с ней супруг казался совсем незаметным — молчаливый, круглолицый, с коротко стриженными светлыми волосами.

— Изумительно красиво! — воскликнула она. — Камилла, тебе нужно идти учиться в Школу изящных искусств!

Девочка удовлетворенно вздохнула, но Мари возразила:

— Не забивай ей голову подобными глупостями, Матильда! Иметь хороший вкус — это одно, а зарабатывать этим на жизнь — совсем другое! Камилла будет сдавать экзамен на степень бакалавра…

Приход Адриана с покрасневшим от холода носом и ледяной коркой на шляпе положил конец разговору. Мари, обрадованная и сердитая одновременно, бросилась мужу на шею:

— Где ты был? Уже поздно, я начала беспокоиться!

— Что ты хочешь, дорогая? Не мог же я оставить моих больных на произвол судьбы под тем предлогом, что сегодня канун Рождества!

Мари в знак прощения радостно улыбнулась. Наконец-то она может расслабиться! Вся семья в сборе, и только это важно, этого достаточно, чтобы она была счастлива. И все же откуда-то из глубин сердца на нее смотрело маленькое личико с большими умоляющими глазами. Мелина постоянно напоминала о себе… Мари, разливая аперитив, невольно представляла себе девочку сидящей возле елки в ожидании подарков.

«В будущем году, возможно, она будет с нами на Рождество! В будущем году, если так будет угодно небесам…» — сказала она себе с надеждой.

***

На полуночную мессу в аббатство Обазина пришли многие. Жители окрестных поселков ради этого проделали немалый путь. Церковь по этому случаю была роскошно украшена.

Магия Рождества сияла в глазах детей, с зачарованным видом любовавшихся прекрасными яслями слева от алтаря, в трансепте. Сцена Рождества Христова была воссоздана с помощью ярко раскрашенных статуэток, расставленных в бумажном гроте под сенью двух елей.

Камилла тоже задержалась возле яслей с младенцем. Однако это был только предлог, чтобы посмотреть на Мелину: в этот момент воспитанницы приюта как раз проходили мимо. Мать довольно точно описала девочку, сомнений быть не могло. Камилла узнала ее по глазам цвета лазури и маленькому росту. Вокруг люди рассаживались на скамьях в теплом свете свечей на главном алтаре.

Мари и Адриан сели на одной из скамей первого ряда вместе с Полем, Лорой, Матильдой и Эрве.

— Надеюсь, Нанетт не будет скучать, — шепнула Мари на ухо супругу. — Это первый раз, когда она не пошла на полуночную мессу! Думаю, она очень расстроилась!

— Так будет лучше, уверяю тебя! — прошептал в ответ Адриан. — Сегодня вечером я говорил с ней как доктор с пациенткой, и она прекрасно меня поняла. Доказательство — она даже не попыталась спорить. Поэтому успокойся, дорогая!

Он взял ее руку и осторожно поднес к губам. Мари посмотрела на мужа с нежностью, тронутая его деликатностью. Решительно, ее супруг — прекрасный человек, всегда предупредительный и тонко чувствующий, и он обладает даром угадывать причину ее беспокойства даже раньше, чем она сама ее осознает… По крайней мере, до недавнего времени было именно так. Взгляд Мари переместился к группе сирот, стоявших перед фисгармонией. Вспомнился их с Адрианом разговор, и она снова расстроилась.

Мама Тере и мать Мари-де-Гонзаг присматривали за воспитанницами, но в этот праздничный вечер даже самые непослушные вели себя примерно. Мадемуазель Мори взяла первые аккорды рождественского гимна, который должны были исполнять девочки. Эта высокая худенькая женщина с серебристо-седыми волосами сидела за фисгармонией. Она помогала настоятельнице Мари-де-Гонзаг в руководстве приютом и была директрисой школы, в которой, помимо сирот, училось несколько девочек из семей горожан. Камилла села на скамью рядом с родителями в тот самый момент, когда сироты запели «Ангелы в нашем краю».

Их легкие, прозрачные голоса поднялись к сводам церкви, сея в сердца каждого слушателя крупицы доброты и красоты и, конечно, чистой радости по поводу Рождества. Мари вдруг захотелось плакать, так ее растрогал этот гимн и тот факт, что вместе со своими подружками его пела Мелина. Девочка, которая сегодня была аккуратно причесана, смотрела на Мари так пристально, что между ними, казалось, установилась невидимая связь.

Камилла ничего этого не замечала. Она ждала момента, когда Мари-Эллен и Амели подхватят припев своими вибрирующими высокими голосами. Однако она не удержалась, чтобы не шепнуть Полю на ухо:

— Ты видишь, какой красавицей стала Мари-Эллен?

— Вижу, маленькая дьяволица! Но я женат и очень счастлив!

Лора их не слышала. Она любовалась церковью, поддавшись чарам праздника. Когда Хосе запел «Полночь, христиане…», она замерла от восторга.

Мари искренне восхищалась молодым тенором, и Адриан, заметив это, сказал:

— Дорогая, я скоро начну ревновать тебя к Хосе! Неужели это его испанский акцент так тебя растрогал?

— Не говори глупости! — пробормотала она. — Но ты должен признать: он никогда еще не пел так хорошо! Адриан, посмотри на девочку, которую мадемуазель Берже приобняла за плечи. У нее черные волосы и большие голубые глаза… Это Мелина, я хотела тебе ее показать. Вчера в церкви я нашла ее плачущей. Она убежала, чтобы попросить святого Этьена дать ей родителей… Ей очень тяжело оттого, что она — сирота. Вот почему вчера я спросила тебя…

Мари искренне надеялась, что эти слова, сказанные во время рождественской мессы, в стенах аббатства, растрогают Адриана. Он не сможет остаться равнодушным к красоте Мелины, к ее горю… Она в нетерпении сжала его руку, но была жестоко разочарована.

— Мелина? Так ты ее назвала? — переспросил он ледяным тоном. — Уверен, не она одна мечтает о родителях! Все эти девочки, как бы хорошо о них ни заботились монахини и мать Мари-де-Гонзаг, хотят иметь дом и семью. Или ты рассчитываешь удочерить сразу весь приют?

— Тише, папа! — сказал Поль. — Ты говоришь слишком громко!

Амели предстояло спеть соло первый куплет знаменитого «Сын Божий родился!», потом гимн должны были подхватить сироты. Молодая женщина решила спеть его вместе с девочками, как во времена своего детства, несмотря на то что стала мадам Леон Канар. Ее исключительной чистоты голос восхитил слушателей.

Мари едва слышала пение, так велико было ее отчаяние. Ей показалось, будто рядом сидит чужой человек, как две капли воды похожий на ее супруга. Его почти оскорбительный ответ глубоко ее ранил. Она так надеялась разделить с ним волнение, которое испытывала, глядя на Мелину, но он оставался холодным и отстраненным, заставив ее ощутить свое одиночество и растерянность.