Страница 12 из 40
В кабинете поднялся недовольный гул.
— Какого рожна им неймется! Договорились же ровно идти! — галдели мастера с участков. — Теперь весь план под них гнуть?
— Так, тихо все! — Коржов стукнул по столу линейкой. — Корректировку утвердили в Москве, ничего менять нельзя, пуск второй очереди пройдет по графику. Теперь все думаем, как выкручиваться.
Ответом была новая волна возмущения, но Коржов ее спокойно переждал.
— Пока не замкнем контуры, ветку тянуть смысла нет. Поэтому сразу вопрос: что у нас с цоколем? — грозно вопросил он.
— Кольца давно лежат. Стоим, ждем термоукладчики, — виновато отозвался начальник проходки. — Без гидрозащиты бетонировать нельзя.
— И где они, эти укладчики?
— Так они генераторный корпус делают, вы ж сами сказали, — напомнил кто-то из транспортников.
— Что я сказал?! — вскинулся Коржов. — Я это еще две недели назад сказал, почему до сих пор не сделано?
— Отвердитель ждем, а все рефрижераторы на заливке летного поля. Может, ну его к лешему, этот космопорт? Разровняем площадку быстренько, фонари поставим — вид будет, а больше и не надо.
— Что еще за разговорчики! — сурово взмахнул бровями Коржов. — Сказано вам, пуск по графику. Комиссия прибудет, представители из Москвы, детишки уже стихи учат на праздник.
— Вы, товарищи, видимо что-то не понимаете, — заговорил райкомовский представитель Рухов. Голос его звучал негромко и зловеще. — План мероприятий утвержден в ЦК. Сорвать его и потерять лицо перед американскими партнерами мы не можем — на весь свет осрамимся. А космопорт — и есть наше лицо и первое впечатление. Значение этого объекта недооценивать преступно. Не уложитесь в сроки — вы не себя подведете, а всю страну. По престижу партии ударите, а значит — и всего народа.
«Везде одно и то же, — тоскливо думал Степченко, оглядывая лица сослуживцев. — Куда ни приедешь, везде все не слава богу. Никакой разницы — что плотину на Ангаре ставить, что лунную базу закладывать, что марсианский купол возводить — ни порядка, ни мозгов, ни здравого смысла. Все через задницу, все через такую-то мать».
— Павел Сергеич, а ты чего там притих, в пол смотришь? — Степченко вдруг понял, что Коржов уставился в упор прямо на него.
— А? — растерянно отозвался он.
— «Бэ»! Сам не видишь — в твой участок все уперлось. Сколько еще возиться со своим коллектором собираешься?
— Так у нас все по плану, спокойно работаем, — пожал плечами Степченко.
— Ты это брось! — Коржов мощно погрозил пальцем. — О спокойной работе раньше надо было думать. До того, как партбилет получал. Что у вас там творится, докладывай.
— Перемычки варим. Потом изолировать начнем. Через две недели планировали заглушки ставить и сдавать на качество.
— Две недели! — Коржов аж вскочил. — Нет у тебя двух недель, Степченко! Весь объект ты тормозишь со своим коллектором. Через пять дней начнем керамику в траншеи класть — вот к этому сроку у тебя фланцы должны быть готовы к стыковке, ясно? Если чего надо от меня — сразу говори!
— Ну, надо, конечно, — Степченко неуютно поерзал на стуле. — Людей надо на фибробетон, а то.
— А вот людей — нет! — быстро отозвался Коржов. — Сам видишь, что творится, каждая пара рук на учете.
— Мне бы еще грейдеров — компенсаторы обсыпать, а то вручную провозимся.
— Грейдеры все на летном поле, извини.
— Тогда хоть сварочные автоматы на арматуру. У меня пять человек с плазмой по откосам ползают, как мухи. Полдня на один ярус убиваем.
— Есть у нас автоматы? — Коржов пробежал взглядом по собравшимся.
— Все автоматы на куполе работают, там без них никак, — неохотно ответил кто-то сзади.
— Купол оголять нельзя, сам понимаешь, — развел руками Коржов.
— Ну а как же мне тогда. — Степченко покачал головой. — Разорваться, что ли? Пять дней.
— А ты и разорвись! — Коржов свел брови. — Я же разрываюсь!
— Минуточку, — вновь подал голос райкомовский аппаратчик. — Я вижу, тут не все понимают серьезность момента. Вы, товарищ Степченко, чего-то от нас требовать вздумали — людей, ресурсов. А между тем, мы ждем от вас другого. Не просьб, не жалоб, не нытья. А эффективной работы, даже в этих сложных условиях. А если я сейчас начну жаловаться? А если товарищ Коржов начнет делиться проблемами, что тогда? Мы тут до утра можем сидеть и горевать, а нам работать надо. Результат давать! Раз взяли на себя ответственность — держите планку, вы все-таки коммунист, а не дитя малое.
Степченко аж в жар бросило. Все коллеги, сослуживцы как по команде опустили глаза и примолкли. Все поняли, что вот он — долгожданный громоотвод, на котором сорвет злость начальство.
И хоть бы один рот открыл, хоть бы один вспомнил, что коллекторный участок — единственный, не сорвавший ни дня графика за полгода. Что у Степченко лучшие сварщики и бетонщики, к которым бегают за советом мастера с других участков.
Всем плевать. Все берегут свою шкуру.
— Вы меня поняли, товарищ Степченко? — Рухов глянул исподлобья.
— Да понял, — вздохнул Степченко. — Чего уж непонятного.
Дома было тихо. Дочка уже спала, Люська же, вся обвешанная бигудями, что-то гладила, размеренно щелкая переключателями гладильной машины.
— Белье развесь, — бросила она, не поднимая глаз.
— Потом развешу, — Степченко сунул в печку тарелку с макаронами и тушенкой. Аппетита, впрочем, не было.
— Опять не в духе? — буркнула жена.
— Да ну их в задницу. В главке полкана спустили, накинулись, словно я им жить мешаю. И ведь припомнят, если чего не так сделаю.
— Все мучаешься? Ну, мучайся. Толку с твоих мучений.
— А тебе какой толк нужен? Денег, что ли, не хватает?
— Денег. Все тебе деньги. У тебя дочка дома год не была, по живой траве не гуляла, солнца не видела. Вот тебе и деньги.
— Пусть в оранжерею сходит, там и трава, и поляна детская.
— Может, еще в горшок с петуньей ее гулять отправишь?
— А что ты разгунделась-то, а? Неужели непонятно, что мне дела надо делать, а не по травке гулять. Успеем еще, нагуляемся. Вторую очередь сдадим — гуляй, сколько хочешь!
— А если ты такой важный и незаменимый, то пусть к тебе относятся, как к важному. А то пинают, как мальчишку, туда-сюда. В отпуск тебе нельзя, на выходные выбраться тебе некогда. Танюшка тебя уже в лицо не помнит.
— Да угомонись ты! Мало меня на работе прессуют, еще ты давай.
— А потому что нечего быть таким размазней! Ты — специалист и гражданин! У тебя права есть! А сам поставил себя, как подмастерье у начальства.
— Слушай, а иди-ка ты к черту!
Степченко пинком отбросил табуретку и выскочил в шлюз, срывая с подвески легкий скафандр.
Под куполом неторопливо ползали цветные огоньки — работала вторая смена. Степченко выбрался из кабины вездехода и помахал Сереге Лапину — начальнику ночных бригад.
— Сергеич, ты чего это на ночь глядя? — удивился тот.
— Да вот, решил глянуть, как тут дела. В главке новую вводную сегодня дали. Слышь, собери-ка мастеров в вагончике, покалякаем.
— Такие дела, мужики, — проговорил Степченко, когда народ расселся вокруг стола и откинул стекла гермошлемов. — Главк нам сроки сократил. Вдвое, мать его.
— И чего делать будем? — развел руками Лапин.
— А чего делать, впрягаться.
— Нет, Сергеич, ты погоди, — многозначительно поднял палец бригадир-бетонщик Дима Пашутин. — Впрягаться — это одно. А как нам откосы закрывать, если там только на каждую просушку полдня надо?
— Возьму пару сушилок со стенда, они мне с прошлого месяца должны за опалубку. За один проход покрываем откосы, через час можно усадочные швы заделывать.
— Только откуда их запитать, эти сушилки? Нам энергетики лимита не дадут.
— Кинем кабель через восточный сектор прямо с распределителя, я договорюсь.
— Там закрыто все, они пилоны ставят.
— Ничего, в обед быстренько размотаем, оцинковкой накроем, они и не заметят.