Вокруг Пушкина

Маминька имеет намерение вернуться в середине авгу­ста, но, конечно, я не очень уверена, что это так будет: как только она очутится в Яропольце, она не может оттуда вы­рваться, это настоящая пропасть для нее. Калечицкие уез­жают во вторник. Прощай, целую тебя, пиши нам поскорее.

ПИСЬМО 5-е

АЛЕКСАНДРА НИКОЛАЕВНА ГОНЧАРОВА

Завод. 11 августа 1832 г.

Вот настоящий брат!

Скажи, пожалуйста, от моего имени, дорогой Митинька, господам, твоим братьям, потому что я не считаю их больше своими братьями, что стыдно забывать если не родственни­ков, то уж по крайней мере своих старых знакомых. Эти мо­лодые люди там веселятся, а что касается нас, они, видно, говорят Бог с ними; чтобы не употреблять более лестное вы­ражение, скажу: черт с ними. Ну, хватит; прочти им эти строки, и если опять они не произведут впечатления, тогда, тог­да... я не знаю, что я сделаю, выпрыгну в это окно, вот!

Скажи мне, дорогой Митинька, неужели в самом деле ни­чего не делают для нас? Любезный Дедушка предполагает заставить нас провести вторую зиму здесь? Он как нельзя более мил. Уверяет, что у него нет денег: что ж, это Святой Дух дает ему их, чтобы посылать сюда подарки своей кра­сотке и сопливой Груше: шали, шубы и Бог знает что еще, а что касается нас, то когда он истратит 160 рублей, можно подумать, что он разорился.

Ну, я сегодня что-то очень зла, все время ворчу. Благода­рю тебя, дорогой друг, за выраженные тобою пожелания: тебе следовало бы умолчать о доброте, блеске и свежести, эти качества уже не свойственны нашему возрасту; я совсем старая, удалилась от света и хочу отныне думать только о спасении души; ах, право, уже пора, достаточно наделала глупостей в юности, и, может, у меня впереди очень мало времени, чтобы искупить свою вину.

Право, я говорю вздор сегодня. Ты мне пишешь, доро­гой друг, что когда я езжу на Ласточке, я умеряю ее га­лоп; совсем напротив, посмотрел бы ты на нас с моей доро­гой сестрицей, когда мы мчимся наперегонки, кто скорей сломает шею. Однако, по правде говоря, милая Ласточка как только помчится, так уж трудно ее остановить; и все же мы довольно хорошо выходим из положения.

Как часто вспоминаем мы наши прошлогодние кавалька­ды; количество участников уменьшилось наполовину, и при­том на самую приятную половину. Как хотела бы я знать свою судьбу; если бы ты мог, дорогой друг, прислать мне по почте какую-нибудь старую колдунью, я была бы тебе очень признательна, потому что, если мне предстоит остаться ста­рой девой и быть заживо похороненной здесь, я в конце концов получу такое отвращение к жизни, что тогда лучше умереть.

Но вот нам пришло приглашение. Г-да Липунов и Чернышев (неустановленные лица) едут на охоту, и их берейтор приехал предложить нам принять в ней участие. Разумеется, мы не отка­жемся, приглашение слишком лестное; спроси Сережу, за­служивает ли Ч е р н ы ш е в , чтобы мы приняли приглашение. Мы уже имели случай его увидеть, он был здесь на Пас­хе у Дедушки со своим братом, который нисколько на него не похож, это очень красивый молодой человек Екатеринославского полку. Если он здесь, прогулка была бы как нельзя более приятной.

Прощай, любезный братец, ты меня, вероятно, примешь за озорницу, судя по этой моей болтовне, но, право, я еще не дошла до совершенства. Итак, прощай, целую тебя, твой искренний друг и сестра.

А. Г.

ПИСЬМО 6-е

АЛЕКСАНДРА НИКОЛАЕВНА И ЕКАТЕРИНА НИКОЛАЕВНА ГОНЧАРОВЫ

20 февраля 1834 г. ( Полотняный Завод)

Ты будешь удивлен, дорогой братец, при виде Дульци­неи, которая приедет на лошадях, посланных за тобой. Так как уже давно мадам Авдотья (по-видимому, портниха сестер) жаждет этого путешествия, мы подумали, что можем доставить ей это удовольствие и с выгодой для нас. Поскольку ты был так любезен и хотел купить нам ситцу на платья, то, чтобы сшить их здесь, нужно еще иметь фасон; мы подумали, что лучше отправить мадам портниху, чтобы хоть немножко узнать, что носят нынче; так как за три года были большие изменения и мы рискуем по­казаться очень смешными с нашими фасонами времен коро­ля Дагобера. Это было бы непростительным преступлением­ для особ прекрасного пола. Еще одно одолжение, доро­гой братец; не пугайся, однако, просьбы, с которой я к тебе обращусь. Это не прихоть. Лето приближается: значит, ско­ро возобновятся наши прогулки верхом; кроме того, так как мы ждем мадам Пушкину, нам не хочется показаться в ее глазах совсем уж бедными; поэтому вот в чем состоит моя просьба. Наши верховые платья в очень плохом состоянии; если бы ты был так любезен купить нам тонкого сукна, это было бы очень мило с твоей стороны. Ты только дай денег Авдотье, она купит недорого, надо, вероятно, рублей 80; она бы их нам и сшила в Москве по моде. По­жалуйста, не откажи, уж наши юбки так измыты, что насилу держутся. Что касается путешествия в Петербург, видно, ничего не выходит, делать нечего, хоть этим утешь. Ничего нового тебе сообщить не могу. Август все суетится и соперничает с Люфертнефом; Ка­тя старается заставить его драться на дуэли, идет даже к нему в секунданты, но он все не соглаша­ется.

Прощай, целую тебя. Ты предполагаешь провести масленицу здесь? Для нас не церемонься; отпляши и отгуляй хорошенько, что же делать, если те­бе нельзя нас отсюда вытащить; мы хорошо знаем, что это не нежелание с твоей стороны, так как ты всегда даешь нам доказательства твоего участия к нам. Прощай дорогой друг, целую тебя и остаюсь навечно твой искренний друг и сестра.

А. Г.

Если случайно у тебя будут лишние деньги, я тебе скажу, на какую хорошую вещь можно их истратить — на сыр бри; впрочем, это излишнее, главное — верхо­вые платья.

Приписка Екатерины Николаевны

Если не исполнишь нашей просьбы, то за­стрелюсь и убегу, тогда уже будет поздно. Пожалуйста, не откажи нам дать денег для верховых платьев, кажется, мы и то всякого удовольствия лишены, так, право, будет грех нас этим не утешить, не то мы во все ле­то ни разу верхом не поедем, наши платья изодраны, и не откладывайте до другого разу, потому что Авдотья гораздо дешевле купит. Господин Гончаров, не будьте скупым. Дай деньги Авдотье на наши амазонки, дорогой Дмитриус, и привези с собой мою Петровну, если она все сделала, а если нет — прикажи ее прислать с оказией, как только она этого потребует. Пожалуйста, не скупитесь, а то нам нельзя больше верхом ездить, не в чем. Пожалуйста, также уплати моей горничной жалованье за январь и фев­раль 20 рублей и 5 рублей за декабрь прошлого года, ей нуж­но себе сделать покупки, я тебя умоляю не откажи, право у нее большая надобность в деньгах.

ПИСЬМО 7-е

ЕКАТЕРИНА НИКОЛАЕВНА ГОНЧАРОВА

Петербург. 16 октября 1834 г.

Повинную голову не секут, не рубят, и так надеюсь на великодушное прощение от всепочтеннейшего братца. Ах, лень прекрасная вещь, не правда ли? Вообрази, что уже более недели мы собираем­ся писать тебе и откладываем со дня на день; но сегодня я призвала на помощь все свое величайшее мужество и отправлю всю корреспонденцию, так как, честное слово, ког­да я за это принимаюсь, все идет прекрасно.

Что же я тебе расскажу? Надо ли начать с самой большой городской новости? Пусть будет так. Итак, я должна ска­зать, что в ночь с 14 на 15 нас имели нахальство разбудить среди самых спокойных и сладостных снов пушечными вы­стрелами, чтобы заставить нас разделить радость по поводу счастливого разрешения от бремени великой княгини, ко­торая произвела на свет еще одно бесполезное украшение для гостиных, я подразумеваю дочь Анну; вероятно это чрезвычайно обрадовало великого князя. А теперь надо те­бе сказать, что из всех твоих любезных сестриц наименее ленивая твоя нижайшая и покорнейшая слуга; поэтому ма­дам Пушкина, которая шлет тебе тысячу и один поцелуй, возложила на меня передать тебе следующие поручения: 1) написать Андрееву (доверенное лицо Гончаровых в Москве) выслать нам как можно скорее ящик с нашими бальными платьями, оставшийся в московском до­ме, который мы поручили ему отправить; 2) прислать нам варенья, которое, вероятно, пошлют из Ильицына, клуб­ника или земляника, спроси у Фифины(экономка на Полотняном заводе); 3) прислать нам к новому году коляску, перекрасив ее в очень темный массака с черной бронзой и обив малиновым шелком; 4) вы­шеупомянутая мадам Пушкина просит тебя быть снисходи­тельным и оплатить ливрею, потому что твои бедные сест­рички не смогут этого сделать, так как у них денег в обрез до января. Шутки в сторону, мы немного поистратились и у нас остается очень мало денег, мы их бережем на какие-ни­будь непредвиденные расходы. Видишь ли, мы очень эко­номны и тяжело вздыхаем, расставаясь с каждой копейкой, и если ты соблаговолишь разрешить, дражайший предмет нашей любви, то Таша тебе пошлет счет. А теперь вот маде­муазель Александрина пришла меня просить тебя поцеловать­  и передать, что она тебе напишет с первой почтой, или со второй, или третьей, то есть когда у нее будет что-нибудь очень интересное тебе сообщить. Господин Жан уверяет, что у него лежит начатое к тебе письмо и что он отошлет его с первой почтой, но между нами говоря я думаю, что он врет; сейчас он занят тем, что бренчит на фортепьяно. Он почти все время у нас и ездит в Царское только когда за ним присылают, и тотчас же возвращается, как освободится. Пушкин приехал позавчера в 10 часов утра; он нам сообщил все новости о вас; он был у матери, она ему наговорила Бог знает что о нас и вдобавок утверждает, что это мы подгово­рили Ташу, чтобы она не возила к ней своего сына, когда Таша последний раз заезжала к матери; мы так и знали, что это будет еще одна вина, которую она нам припишет. Мы были два раза в французском театре и один раз в немецком, на ве­чере у Натальи Кирилловны (Загряжской), где мы ужасно скуча­ли, и на рауте у графини Фикельмон, где нас представили некоторым особам из общества, а несколько молодых лю­дей просили быть представленными нам, следственно, мы надеемся, что это будут кавалеры для первого бала. Мы дела­ем множество визитов, что нас не очень-то забавляет, а на нас смотрят, как на белых медведей — что это за сестры мадам Пушкиной, так как именно так графиня Фи­кельмон представила нас на своем рауте некоторым дамам. Мы там познакомились с графиней Пален, которая провела вечер рядом с Ташей; она очень любезна. Вчера она приез­жала к нам, но не могла быть принята; будь уверен, однако, что ей непременно отдадут визит. Твоя графиня приедет сюда вместе с Кругликовыми в ноябре, по словам Пален, так что улаживай соответственно свои дела и приезжай к Рож­деству с нашей коляской. Тетушка очень добра к нам и уже подарила каждой из нас по два вечерних платья и еще нам подарит два; она говорит, что определила известную сумму для нас. Это очень любезно с ее стороны, конечно, так как, право, если бы она не пришла нам на помощь, нам было бы невозможно растянуть наши деньги на сколько нужно. Прощай, целую тебя от души, и сестры также. Дети здоровы, Таша снова взяла прежнюю няньку.