Аркан для букмекера

В действительности же главная трудность заключалась в другом — в нехватке людей. Ольховцева не имела возможности обеспечить круглосуточное наблюдение одновременно за Решетниковым и за Михалкиным, поэтому сконцентрировала силы на Решетникове, взяла под контроль его телефонные разговоры, контакты и охрану безопасности.

Первым шагом в осуществлении ее нового плана стал вызов Решетникова в ОВИР, где ему сообщили, что загранпаспорт он сможет получить через три дня.

Выстрел достиг цели. Вымогатель предложил Решетникову срочно встретиться «для ознакомления с имеющимися у него документами», этого Решетников потребовал перед первой, несостоявшейся, встречей. Место назначил там же, на Кутузовском проспекте, на автостоянке перед магазином «Хороший».

Люди Ольховцевой, как недавно Лунев, попытались засечь вымогателя, но он снова не объявился. Почему? Было неясно.

Размышляя над этим, Наталья Евгеньевна пришла к многообещающему выводу. И в первый, и во второй раз преступник присутствовал на встрече и выяснил все, что считал необходимым. Он присутствовал… не выходя из дому, наблюдал за происходящим из своего окна. Назначая встречу в любом другом месте, он рисковал быть узнанным, а допустить этого он не мог. Значит, он живет где-то рядом, в доме, из которого просматривается автостоянка. Вот это да! Все расположенные поблизости дома — ведомственные: бывшие цековские и МВД. Впрочем, Ольховцева могла и ошибиться.

Утром, предварительно созвонившись, она поехала к Липатникову в ГУВД. Он встретил ее у входа. Это ее несколько удивило, но, как выяснилось вскоре, тому была уважительная причина: в его кабинете меняли проводку.

— Павел Михайлович, наше соглашение остается в силе? Поможете людьми? Или мне обратиться по официальным каналам? Начальство, думаю, мне не откажет.

— Уже пора?

— Да. События развиваются очень стремительно. Действия преступников непредсказуемы. В любой момент может понадобиться силовая поддержка.

— Никаких официальных каналов. Помочь вам — для меня дело чести. С Игорем Николаевичем нас многое связывало. Сколько вам нужно людей?

— Человек десять — двенадцать.

— А хватит?

— Надеюсь.

— Пойду немедленно распоряжусь, чтобы зарезервировали отделение ОМОН.

— Это намного упрощает дело. Я подожду вас в машине.

— Я еще буду нужен вам?

— Ненадолго. Надо согласовать систему взаимодействия. Впрочем, если вы свяжете меня с командиром, я обговорю с ним все детали сама. У вас, наверное, уйма неотложных дел.

— Ни в коем случае. Я сам поеду на задержание. Хочу посмотреть в глаза подонку.

— Павел Михайлович, ваша решимость меня пугает. Преступники мне нужны живыми.

— Как вы могли такое подумать? Интересы дела для меня превыше всего.

Через четверть часа Липатников вернулся.

— Двое суток в любое время дня и ночи подразделение омоновцев в вашем распоряжении, готово выехать сразу же по получении приказа.

— Прекрасно. Вы на машине?

— Да, как обычно.

— Надо будет съездить к нам в институт и ввести эталоном ваш голос в анализаторы переговорных устройств моих людей. Во избежание нежелательного вмешательства извне.

— Это не займет много времени?

— Сущие пустяки. Пять — десять минут.

В одном из переулков между Пречистенкой и Арбатом, в старинном двухэтажном особняке расположен Федеральный центр биологических исследований. Машины припарковали почти на проезжей части, возле ограды.

— Нет средств оборудовать автостоянку и оснастить территорию камерами наружного наблюдения, — посетовала Ольховцева, прикладывая ладонь к металлической пластине перед входной дверью в особняк. Дверь автоматически открылась. — Оружие мы сдаем при входе.

Вахтер убрал в сейф пистолет Липатникова.

По мраморной лестнице поднялись на второй этаж в кабинет Ольховцевой. Он мало чем отличался от других кабинетов. Крохотный, с удобной офисной мебелью. Интерьер несколько оживляли комнатные цветы на подоконнике — экзотические, из семейства ароидных. Неуместным, пожалуй, казался здесь допотопный канцелярский стол, тесно заставленный приборами неизвестного назначения, похожими на измерительные, применяемые в электронике.

Ольховцева подвинула Липатникову технический журнал и попросила прочитать в микрофон любой абзац. Липатников механически открыл на странице, заложенной полоской бумажки, и прочитал первое, что попалось на глаза:

— Давно было обнаружено, что растения могут воспринимать энергию в различных диапазонах электрического спектра и, естественно, реагируют на психическое состояние человека…

Пока Ольховцева вводила магнитофонную запись в анализаторы, Липатников, заинтересовавшись статьей, дочитал ее до конца.

— Что это за абракадабра? — спросил он, возвращая журнал. — Не понял ни одного слова.

— Научная гипотеза. В перспективе может быть использована в криминалистике.

— Каким образом?

— Растение — «очевидец» убийства — испытывает своеобразный стресс, который выражается резким повышением электрической активности и остается в его генной памяти. Если убийца снова оказывается в поле электрической «видимости» этого растения, оно реагирует на него таким же образом. Приборы могут это зарегистрировать.

— Скажите пожалуйста. Никогда бы не мог подумать.

Липатников более заинтересованно посмотрел на цветы и подошел к подоконнику. У трех растений на листьях и стеблях были закреплены электроды из фольги, соединенные тонкими проводками с измерительными приборами. Два прибора вели себя спокойно, а третий зашкаливало, словно его испытывали на вибрацию.

— Почему эти два молчат, а третий трясется, как в лихорадке?

— Который из трех?

Липатников показал.

— Ах этот. В конце весны уборщица едва не заморозила его, оставив на ночь открытой форточку. Так вот теперь он так реагирует на всех незнакомых посетителей.

— Фантастика. А что же два других?

— Их тогда еще не было здесь. Появились позднее.

— Фантастика.

— Павел Михайлович, помните, мы разговаривали о вероятных мотивах убийства Кривцова?

— Припоминаю.

— Теперь, кажется, они мне известны: бумаги, компрометирующие Решетникова — начальника главка, где работал Кривцов. Чтобы использовать их для шантажа и вымогательства.

— Вот как? И на чем основано такое предположение?

— Мне передали пакет с документами, которыми некий бизнесмен Лунев пытался шантажировать Решетникова. Но у меня сложилось такое впечатление, что это не все бумаги, которые собрал Кривцов и которые у него похитили. Были еще, более убедительные. Лунев, видимо, это понимал и собирался обеспечить Решетникову крышу. За хорошие деньги, разумеется. Но Кривцова он не убивал. Это мне известно доподлинно.

— Я вижу, вы времени зря не теряете.

— Вы знаете, что случилось с женой Кривцова?

— Ой, не напоминайте. Дикость какая-то. Средневековье. Не укладывается ни в какие рамки.

— Квартира ее опечатана и взята под наблюдение. Чем черт не шутит. Вдруг кто-то объявится?

— Извините, мне нужно ехать. Уже опаздываю. Значит, как договорились. Вы звоните мне, называете адрес, и через пять минут ОМОН выезжает.

Ольховцева проводила Липатникова до входной двери. Связалась с людьми, ведущими наблюдение за Решетниковым, узнала последние новости и уехала перекусить. Интуиция подсказывала: развязка вот-вот наступит.

Как всегда, Михалкин задержался на ипподроме после окончания рабочего дня. У наездника в соседнем тренотделении был день рождения. Посидели немного. Побалаболили. В последнее время Михалкин много не пил, был за рулем. Перед тем как уехать, забежал к себе в конюшню, и тут его настиг телефонный звонок.

— В добром здравии, Анатолий Иванович?

— Кто это?

— Не узнаете?

— Нет.

— Тот, кого вы все это время тщетно хотите забыть. Не вздумайте отключиться. Лишь навредите себе.

— Что вам еще от меня нужно?