Страница 52 из 95
с места, рядом с ним потянулись молчаливые толпы из баб и ребятишек, заранее
закрепленных за своими лодками. Было тихо, лишь на берегу легкий ветерок
шуршал ветками краснотала, не успевшими еще налиться весенними соками. Когда
до него осталась пара сажен, Вятка знаками показал, что больше катки
подкладывать не надо, чтобы нос первой лодки опустился ниже и она не
шлепнула днищем по поверхности воды, а плавно вошла в нее. Первый ушкуй тихо
закачался на мелких волнах, прижимаясь к берегу боком, в него прыгнули
несколько охотников, должных сидеть на веслах, они зашарили вокруг, выискивая течь. Ее не было, и сразу середину заполнили дети и женщины, прижавшиеся друг к другу, а гребцы взялись за весла, они отогнали лодку
подальше и замерли в темноте, невидимые с расстояния в несколько сажен.
Когда последний ушкуй скользнул в воду, Вятка запрыгнул в рыбачью лодку с
одним гребцом и поплыл вдоль поезда, он проверял устойчивость их на плаву и
готовность охотников дать отпор врагу в случае неожиданного нападения. Еще
не поздно было повернуть обратно и под прикрытием дозорных, следящих с
проездной башни за отплытием сбегов, снова укрыться за стенами крепости.
Когда объезд был закончен, сотник поднялся на борт ушкуя, находившегося
посередине, послышался вой матерого волка, собиравшего стаю, ему откликнулся
вой, донесшийся сначала спереди, а потом сзади. Если бы кто чужой
прислушался к жуткой перекличке, он задал бы себе вопрос, почему волчья стая
решила собраться не на берегу, а посередине реки. Но мунгальская орда
откатилась после прорыва затора, унесшего в Жиздру многие жизни воинов, к
лесному массиву, она продолжала зализывать раны и терзаться чувствами мести
за позор, который пережила. Речная гладь была пустынна, единственной
трудностью для гребцов оказалась борьба с течением, поэтому ушкуи держались
поближе к зарослям краснотала, где вода была спокойной. Впрочем, течение
даже на стремнине было пока медленным, не стесненным естественными берегами
реки.
Глава восьмая. Прошло немало времени после того, как ушкуи отчалили от берега, луна, выглядывавшая изредка из-за туч, переместилась на другое место. Река начала
как бы сужаться, по курсу лодок стали попадаться стволы деревьев, это
говорило о том, что равнина осталась позади, а впереди был только лес, не
обойденный тоже половодьем. Сбеги заметно оживились, ведь ордынцы боялись
лесной чащобы как черт ладана, а для вятичей она была родным домом. Теперь
их беспокоило лишь одно, чтобы охотники поскорее нашли место для нового
поселения, выбранное в предыдущую вылазку, и чтобы Вятка с дружинниками
подбросили туда зерна и других продуктов из недалекого Серёнска, когда они
будут брать из кладовой припасы для горожан, оставшихся в осажденном городе.
Но воевода малой дружины не разделял успокоения сбегов, ему было ведомо, что
как раз в лесу находилось становище ордынцев, перенесенное туда после
разлива Жиздры. Они выскакивали из него полками как стаи леших, оголодавших
за зиму, лезли на стены крепости, не давая передыху жителям. Вот почему он
не посылал сигнала, чтобы поезд остановился и гребцы отдышались, а заставлял
их работать веслами в полную силу, углубляясь все дальше в дебри, откуда
дорогу находили лишь старые медвежатники, или можно было выбраться зимой по
застывшему руслу реки. Скоро течение воды усилилось, ветви краснотала
уступили место жестким ветвям деревьев, продираться сквозь которые стало
труднее. Днище ушкуя все чаще скребло по кочкам и невысоким буграм, грозя
взгромоздиться на вершины, пришла пора выходить на стремнину, потому что
больше прятаться было не от кого. Вятка чутко прислушался к шороху ветра
между стволами, затем сложил руки перед губами и завыл волком. Ему откуда-то
спереди откликнулся второй волк, третий подал голос сзади, слабый и не
совсем уверенный. Значит, задний ушкуй еще не прошел черту, за которой
начиналась лесная чаща, а передний плыл по стремнине, там река уже вошла в
берега, стесненная древесной стеной, поэтому вой был звонкий и направленный.
Вятка два раза повторил сигнал и приказал гребцам править на середину реки, пришла пора лодкам сбиваться в кучу, чтобы определить место нахождения.
Кладовая Козельска, спрятанная от косых глаз степняков еще князем Мстиславом
Святославичем, должна была находиться в глухом урочище, добраться до
которого могли только посвященные. Это был маленький городишко, состоящий из
десятка истоб и нескольких амбаров, доверху набитых зерном, мясом и другими
плодами вятской земли. Сбегов можно было бы повести и туда, но это было бы
ошибкой, потому как если бы враг нашел дорогу к кладовой, он не только
разграбил бы ее, но не пощадил бы и жителей. А ордынцы день и ночь без
устали рыскали по округам в поисках съестных припасов.
Луна, укрытая косматыми тучами, источала неяркий свет, Вятка прошел на
нос лодки и наклонился вперед, напрягая зрение. В темноте заблестели борта
других ушкуев, скрытые свежими слоями смолы, раздался глуховатый стук
просмоленных досок друг о друга. Вятка схватился за выступ на носу
прибившегося к лодке ушкуя и оттолкнул его от себя, стараясь сблизить оба
судна боками. Скоро к ним подошли еще несколько таких же с бортами, облепленными сбегами.
– Вятка, ты где? – негромко спросили из темноты. – Перелезайте сюда, – откликнулся тот, расчищая место. – Все тут? – Прокуда и Звяга еще не доплыли, но ихние ушкуи недалече, уже слыхать, как весла бултыхаются в воду, – отозвались разом Бранок с Охримом, заваливаясь через борт. – А Темрюк с Якуной вот они. – А куда нам деваться, – загудел Темрюк, вырастая перед воеводой поезда
квадратной воротиной. – Мы завсегда со всеми.
Скоро послышались размеренные шлепки весел и еще несколько лодок
торкнулись бортами друг в друга. Вятка облегченно перевел дыхание, радуясь
тому, что никто не отстал и никому не пришлось ввязываться в бой с отрядами
ордынцев. Он подождал, пока Прокуда со Звягой и несколькими старшинами
присоединятся к собравшимся вокруг него и спросил: – Кто может точно сказать, где мы сейчас находимся?
Темрюк со значением огляделся вокруг, он был одним из лучших охотников
и знал эти места как Копейную улицу, на которой жил: – Деревню Дешевки мы прошли давно, там у поганых ставка и было слышно, как оттуда доносился ихний клекот и запах конского навоза, – он умостился на
днище поудобнее. – Поворот к Лосиному урочищу мы так-же оставили позади, значит, надо пройти еще немного вперед, до следующей излучины с бобровой
плотиной, и там приставать уже к берегу.
– Оттуда недалече как до Серёнска, так и до капища богам на холме, куда
мы ведем сбегов, – дополнил Прокуда сведения дружинника, он тоже не раз
возвращался из глухих урочищ со шкурой медведя на плече. – Расстояние между
ними будет верст пять, а если мерить от берега, то до каждого места
получится по две с небольшим версты.
– И то ладно, – кивнул Вятка головой и добавил в тихий говор приказного
тона. – Темрюк, тогда ты правь свою лодку первой, а за тобой пусть идет
ушкуй Прокуды.
– А мы с Охримом занимаем их места? – встрял с вопросом Бранок. – Знамо дело, – подтвердил Вятка, он оглянулся на старшин. – Готовьте
рогожи для припасов и толкайте сбегов, чтобы не спали и не мешкали с
высадкой на берег.
Ему тут-же ответил чей-то женский возглас, в котором прозвучал упрек: – Мы не спим, воевода, даже дети не заснули, – на корме покашляли в
кулак. – Нам только не по себе и жалко родных, которые остались в городе.
– Там все надежно, – оборвал жалобу Вятка. – Вота еще припасов для
защитников крепости привезем, и хоть все лето будем нехристей стрелить, пока