Страница 35 из 95
плахи, плотно пригнанные друг к другу и обложенные по пазам толстыми
железными полосами, прибитыми коваными четырехугольными гвоздями. На
навершии и на пряслах засуетились дружинники с луками и с приготовленными
для броска короткими сулицами, чтобы отсечь врага от охотников, если он
бросится за ними в погоню, облить его под стеной кипятком и смолой, забить
бревнами и тяжелыми камнями, и заставить в который раз отступить от городка
ни с чем.
А на равнине, погруженной в остатки густого тумана, вскипал настоящий
бой между тугарскими сотнями, поредевшими после доброй охоты Вятки с
ратниками. Там ревели рожки и трубы, гремели барабаны и звенели медные
тарелки, ржали кони и визжали ордынские воины, погибавшие теперь от
собственных стрел и сабель...
Весь день ордынцы яростно штурмовали стены крепости, накатываясь
непрерывными волнами, покрывая крыши истоб тучами стрел с горящей паклей. Но
защитники держались стойко, они пережидали обстрел за толстыми бревнами
заборол и глугих вежей, а когда нехристи забрасывали на навершия железные
крюки от веревок и лестниц и устремлялись по ним вверх, то ратники, облаченные в доспехи, рубили их мечами и секирами, а бабы со своими детьми и
княжескими отроками не переставали варить смолу и подносить каменья, и
сливать и сбрасывать все это на головы поганых. Орешек на обратном пути орды
попался каленый, и это обстоятельство распаляло ее еще больше. Визг стоял
такой, что грачи, вернувшиеся из теплых стран, собрались снова в стаи и
покинули эти места, он не смолкал ни под стенами крепости, ни на стоянке
ордынских полков, доносясь оттуда сплошным воем вместе с непрерывным
грохотом барабанов и ревом длинных труб. Ко всему, лед на Жиздре наконец-то
стронулся с места, унося на себе множество неприбранных трупов кипчаков, ясыров из посадских и из дальних городов Руси, хашаров по мунгальски, просто
случайных людей, ставших невольниками задумки Чагониза и его наследников
дойти с ордами до последнего моря. И можно было смело предугадать, что если
дело пойдет так же под каждым городом урусутов, то из задумки великого хана
степей ничего не получится.
Вятка с малой дружиной рубился на стенах наравне со всеми, Латына
добавил под его десницу еще пять десятков воев из ремесленного люда, назначил сотником и определил ему самый опасный участок стены от воротной
башни, от которой начиналась дорога в дикие степи, до ее середины с двумя
глухими вежами, возведенными там из мореного дуба век назад, во времена
правления московского князя Юрия Долгорукого, когда вятичи еще не думали
входить в состав Русского государства и отбивались от русичей так-же, как
теперь от ордынцев. На участке лишь река Клютома защищала угол одним из
изгибов, был еще глубокий ров под самыми стенами, засыпанный снегом, и вал
перед ним, а дальше шла гольная степь, не подвластная весеннему половодью, созданная словно природой под стойбища степняков. Сотник по возвращении с
охоты смекнул, что день предстоит жаркий, поэтому первое, что он сделал, это
заставил охотников разойтись по домам и облачиться в доспехи. Полонянам дал
возможность отдохнуть, потом направил на подворье к воеводе Радыне с
просьбой обрядить их как дружинников. И теперь недавние ясыры выглядели не
хуже козельских ратников, разве что были истощенными и бледные лицами. Ко
всему, они притащили с собой кучу оружия, снятого с убитых тугаров, особенно
много было луков, изготовленных степными воинами в своих улусах, и стрел с
зазубренными наконечниками, которые невозможно было вытащить из тела, а
можно было лишь вырезать вместе с мясом. Недавние полоняне облюбовали
заборола и метко поражали мунгальских конников через узкие бойницы в стенах.
Еще один день осады крепости подходил к концу, по полатям, проложенным
понизу прясел, побежал княжий тиун-приказчик с распоряжениями от воеводы.
Пробегая мимо Вятки крикнул ему, что Радыня будет держать в княжьей гриднице
совет, а потому собирает на него обоих тысяцких и всех сотников.
– Неужто Радыня опять надумал заключить с ордынцами мирный союз? –
подался Звяга к сотнику, проводив глазами тиуна. – Вота будет оказия.
Вятка с силой отжал от себя налучье и нацелился через бойницу послать
стрелу в кипчаков, сгрудившихся по эту сторону рва, поймав глазом одного из
них в богатом доспехе и в шлеме с длинным белым пером над ним, он задержал
дыхание. До группы было саженей восемьдесят, это означало, что целиться надо
было в незащищенные части тела, иначе наконечник не смог бы пробить броню.
Пальцы, натруженные за долгий день, уже не чувствовали ничего, они
удерживали тетиву только тем, что сами разгибались с трудом. Наконец, всадник на буланом коне развернулся боком, он отдавал какие-то указания, под
шлемом забелела часть шеи. Вятка чуть приподнял налучье, чтобы стрела
полетела по небольшой дуге, и отпустил тетиву. Оперение фыркнуло перед его
носом и стрела затерялась среди сотен других, летящих в обоих направлениях, теперь оставалось только следить за мишенью, как она поведет себя через
мгновение. Звяга тоже прищурил один глаз, ему захотелось увидеть результат, потому что всадник был не рядовой. Мгновения лились перед обоими ратниками
черной патокой из дубового черпака в глиняный в горшок хозяйки, собравшейся
выпекать пироги, знатный кипчак продолжал указывать кому – то рукой в
красной рукавице, он оставался неподвижным с гордо поднятой головой. И вдруг
шлем у него дернулся и свалился набок, а хозяин упал на гриву коня, будто
рука у него перевесила тело. Вокруг засуетились кипчакские воины, они
вцепились в стрелу, застрявшую в его шее, и попытались ее выдернуть, но это
было невозможно, потому что наконечник представлял из себя маленький гарпун, тот самый, которым поражают вертлявых рыб.
– Ловко ты этого хана, – восхищенно выдохнул Звяга. – До него было
сажен ажник семьдесят.
– Поболе будет, – скороговоркой отозвался сотник, вытаскивая из тула на
поясе новую стрелу и насаживая ее концом с углублением посередине на тетиву.
Он торопился закрепить успех еще одним выстрелом, пока всадники вокруг
знатного мунгала открыли незащищенные спины.- Бери лук и ты, это видать
мунгалы из верховных, они теперь будут долго елозить по кругу, показывая
друг другу почтение к убитому.
Звяга перекинул лук с плеча на десницу и тоже потянул из тула стрелу с
крашеным оперением, он пристроился рядом с Вяткой, сопя носом и щурясь
глазом. Стрелы одновременно спорхнули с тетив и унеслись в сторону ордынцев, топтавшихся вокруг начальника, обе нашли свои цели. Из бойницы было видно, как ордынцы, оставшиеся в живых, разинули рты в яростных криках, они ударили
коней в бока острыми шпорами, вскинули луки и понеслись к стене, натягивая
на ходу тетивы. Вид у них был как у хищников, когда те гонятся за жертвой, глаза горели бешеным огнем, а зубы щерились в злом оскале. Вятка схватился
за сулицу, прислоненную к стене заборола, и приготовился метнуть ее в
приближающегося врага, а Звяга торопливо готовил к полету новую стрелу.
Нужно было опередить нападавших с отражением их атаки, иначе потом, когда
они сделают первый выстрел, всегда точный, настроиться на ответный удар было
трудно. А те бросили поводья и чуть отстранились назад, опираясь грузными
телами о спинки седел, кони пластались по воздуху, выбрасывая передние ноги
далеко вперед и подтягивая задние к животу. Они словно летели, неся
тяжеловесных всадников на крепких спинах как пушинки. Когда до заборола, в
котором сидели сотник с десятским, осталось саженей двадцать, мунгалы
приготовились отпустить тетивы луков, но защитники крепости их опередили.