Страница 13 из 95
ногах у джихангира были надеты мягкие гутулы – сапоги без каблуков, выложенные войлоком, в которых было удобно ходить по коврам внутри шатра, что выпадало очень редко. Он заправил в них с помощью слуги широкие штаны из
парчовой ткани, подвязанные в поясе крепким шелковым кушаком. Из-под
кольчуги выглядывали концы рукавов бархатного кафтана. Позади трона замерли
по обе стороны, расставив толстые и короткие ноги два коренастых кебтегула
ночной стражи в стальных доспехах со скрещенными на груди руками, на поясах
у них кроме мечей висели кинжалы из дамасской стали, а головы были украшены
шлемами с личинами. Лица имели свирепое выражение. Вид джихангира со
сдвинутыми к переносице бровями и с раздувшимися ноздрями короткого носа
тоже не предвещал посетителям ничего хорошего. Он успел освободиться от
сладостных томлений тела и духа, охвативших его после встречи с маленькой
юлдуз, и теперь заменил их на мангусов – демонов зла и беспощадности. Он
ждал, когда порог шатра переступят царевич Шейбани-хан с братьями, которых
вызвал накануне для совета после того, как движение войска затормозилось по
вине Гуюк-хана, застрявшего под небольшой крепостью Козелеск. Войдут и
посланцы сына кагана всех монгол, этого ублюдка царских кровей, обладателя
тулуна вместо головы, чтобы разом отомстить ему за прошлые обиды. Кешиктены
Субудая успели донести, что чингизид с полководцем Бурундаем не сумели с
наскока захватить крепость, оказавшуюся на пути, этот городок Черниговского
улуса, князь которого Мстислав Святославич принимал участие в нападении на
реке Калке на войско Священного Воителя вместе с половцами лет пятнадцать
назад. Тогда Великий Потрясатель Вселенной заманил в ловушку объединенное
войско урусутов и степняков и разбил его наголову. А затем Субудай положил
князей и воевод на землю, навалил на них бревен и досок и приказал нукерам
сплясать на живом помосте танец, посвященный победе. Так отомстили
татаро-монголы за убитых послов и за прежние победы урусутов над степняками, таким образом погибли князья, воеводы и ханы объединенного войска, возомнившие себя непобедимыми. Тогда никто из урусутских властителей не
понял, что это была лишь разведка боем Священного Воителя и его правой руки
Непобедимого, старого полководца, готовившихся начать поход к последнему
морю. И если бы не смерть Учителя, которого отравила дочь одного из
кипчакских ханов, и не смерть старшего его сына Джучи, тоже погибшего от
отравленной стрелы, отца Бату-хана, тумены орды давно бы омывали сапоги в
его волнах.
Убранство шатра, подсвеченное несколькими медными жировыми
светильниками, развешанными вдоль стен на бамбуковых шестах, состояло из
китайских драгоценных вещей с арабскими предметами среди них, оно как бы
повторяло убранство шатров китайских императоров, когда те покидали
роскошные дворцы и отправлялись с инспекцией подданных. Монгольские ханы
ценили вещи, сделанные в стране Нанкиясу, выше вещей из других стран, они
признавали в своих покоях только их творения и еще монгольские изображения
на полотне Синего Волка и Оленицы, нарисованные местными умельцами не так
красиво, как получалось у придворных рисовальщиков при царских и султанских
тронах. Такие куски ткани висели на задней части ханских шатров, напоминая
входящим, от кого пошел род монголов, называемый с давних времен родом
Синего Волка. Остальное богатство могло продаваться ханами или обмениваться
на другие вещи в засисимости от их настроения.
Полог шатра откинулся и вовнутрь вошел десятник ночных стражников, став
на одно колено, он положил руки на рукоять меча и возвестил: – Ослепительный, к тебе прибыли с донесением нукеры хана Гуюка, они
ждут твоей милости у входа в шатер.
– Сколько их всего? – саин-хан пронзил десятника властным взглядом. – Десять воинов во главе с джагуном-сотником, при полном вооружении и с
лошадьми.
– Пусть войдет один джагун, – приказал хозяин шатра, он прекрасно
понял, на что намекнул ему десятник. Если посланцы были при оружии, значит, в войске Гуюк-хана ничего страшного не произошло. Джихангир подергал верхней
губой и добавил. – Если ему есть что сказать в свое оправдание.
– Слушаюсь, саин-хан. Через несколько мгновений порог шатра переступил, высоко задирая ноги, сотник кипчакских воинов с нашивкой на плече. Освободив шею от воротника и
повесив на нее поясной ремень, в знак передачи своей жизни джихангиру, он
припал на одно колено, сложив обе руки на втором.
– Ослепительный, я привез тебе весть от непобедимого хана Гуюка, –
склонил он голову.
Джихангир вперился в него взглядом, стараясь разглядеть признаки
трусости или беспокойства, но их не было. Это был молодой кипчак в тюрбане и
в синем монгольском чапане, на тощих ногах у него были надеты почти новые
урусутские сапоги с длинными кожаными голенищами, достающими до середины
бедер, видимо, он снял их с убитого врага совсем недавно. На поясе висел
турсук – небольшой кожаный сосуд для воды или кумыса, а из-за отворотов
чапана виднелась урусутская меховая шуба. Значит, врагом, который последним
стал поперек дороги джагуна, был или урусутский воевода, или купец, или
боярин, потому что ихние харакуны носили лапти, сплетенные из липового лыка, и онучи из беленого полотна. То есть из того, что лежало под ногами. Может
быть, сотник потому опоздал с донесением, что гонялся по лесу вместе с
подчиненными за богатой добычей, не подозревая, что этой добычей мог стать
он сам. Лицо воина с высокими скулами украшали множество резаных шрамов, самый большой из которых рассекал надвое узкий нос почти без ноздрей, отчего
казалось, что темные дырки углубляются прямо в длинный череп. В щелках между
веками посверкивали звериным блеском маленькие вертлявые точечки, вокруг
злого рта топорщилась серая поросль, переходившая к подбородку в жиденькую
бороденку. Это был, скорее всего, или сыгнак, или буртас, оба жители
бескрайних степей до самой высокогорной страны Барон-тала, так ее называли
монголы, а обитатели заоблачных высот звали себя тибетами. Саин-хан
шевельнул пальцами правой руки, отчего в полутьме шатра вспыхнули несколько
разноцветных искр от алмаза на перстне, принадлежавшего когда-то
самаркандскому эмиру. Он был не против того,чтобы его воины не упускали
добычу из своих рук, но категорически был против нарушения Ясы, написанной
его дедом.
– Говори, – процедил он сквозь редкие зубы. – Наши тумены под руководством непобедимого хана Гуюка и темника
Бурундая не сумели взять сходу крепость Козелеск.., – поднял голову джагун.
Но саин-хан его перебил: – Почему? – спросил он, сдерживая ярость, закипавшую в нем и к этому
простому воину, и к чулуну-чингизиду, укрывшемуся за урусутскими лесами и
болотами.
– Потому что она окружена с трех сторон реками, кроме того, крепость
имеет самые высокие стены из всех, которые до этого встречались нам в
урусутских городах, – смело посмотрел вестовой в глаза повелителя. – Даже
стены Тыржика, под которыми мы простояли четырнадцать дней, не были такими
высокими.
– Разве стены Резана тоже были ниже стен Козелеска, и разве все реки не
покрыты сейчас большими снегами?- подался вперед хозяин богатого шатра. –
Говори!
– Да, Ослепительный, стены города Резана оказались ниже стен козелеской
крепости, потому что она стоит на горе с отвесными кручами, – джагун вскинул
жиденькую бороденку еще выше, он знал, что его жизнь висит сейчас на волоске
и что терять ему нечего. – А снега успели напитаться весенней водой, которая
устремилась в руслах рек по льду под ними, делая переход через них