Суета вокруг барана

-- Как это не надо? - не понял Урюбджур. - И при чем тут чай? Раз хорошая сделка, непременно надо обмыть.

-- В такую жару пить водку!? - содрогнулся Лисенко. - Она же теплая.

В отличии от шефа Лисенко не относился к противникам горячительных напитков. Более того, он даже получал определенное удовлетворение от их употребления. А в такой вот жаркий денек он с превеликим удовольствием пропустил бы пару кружечек бочкового пива, холодненького, так чтобы кружки запотели, да с воболкой... Эх!.. Но пить в эту жару теплую водку - к такому он не был готов ни морально, ни физически.

-- Надо! - односложно ответил, не вдаваясь в объяснения Урюбджур.

-- Что, тоже национальный обычай? - спросил Лисенко.

-- Конечно, раз мы торговую сделку заключили, непременно надо обмыть. Наш народ маленький, но обычаи у нас крепкие. И у вашего народа тоже есть такой обычай, чтобы обмывать. Раз сделка состоялась, надо ставить магарыч. Против этого не попрешь. Народ нас не поймет и осудит.

С упорством и уверенностью человека, за спиной которого стояли вековые обычаи двух народов: маленького и большого, Урюбджур был непреклонен. Номер с цейлонским чаем высшего сорта у шефа не проходил. Урюбджур явно не желал, чтобы его осудили сразу два народа.

-- Нет обмывки - нет сделки! - твердо заявил он. По его нахмуренным бровям и плотно сжатым губам чувствовалось, что ни на какие компромиссы Урюбджур не пойдет.

И тогда Петя продемонстрировал мужество, и даже готовность принести себя в жертву. Петя, как мальчик из интеллигентной семьи, пил в своей жизни водку всего раза два или три, да и то понемногу и испытывал к ней отвращение. Он понимал, что если сядет за стол с Урюбджуром обмывать сделку, то ему придется выпить, может быть, даже целый стакан и тогда он будет пьян как сапожник, и его будет тошнить, и он потом будет целый день болеть. Но надо было избавиться от барана, надо было спасти экспедицию, ее честь и возможность заниматься научной работой. Если это требовало жертвы, то Петя был готов пойти на нее.

-- Я буду обмывать! - объявил он и сделал три шага вперед. Петя был начитанным юношей и знал, что добровольцы, вызывающиеся на опасное задание, всегда делают три шага вперед.

-- Что вы, что вы, Петр Васильевич, - сердито отмахнулся шеф от волонтера. - Разве можно. Вы уж стойте, пожалуйста, как стояли.

Но шеф прекрасно понимал, что надо как-то ублажить Урюбджура с его национальными предрассудками. Не было у шефа другого выхода, и он решил использовать жизненный опыт и личные качества своего первого помощника. Причем это нельзя было назвать предательством. Просто профессор посчитал, что Лисенко даже приятно будет выполнить миссию гостеприимного хозяина. Как трезвенник профессор не знал, какая это гадость теплая водка.

-- Что - ж, раз есть такой обычай, то надо его соблюдать, - согласился шеф. - Но мне, прошу прощения, пить нельзя. Врачи категорически запрещают. И этот юноша тоже не в счет, - кивнул он в сторону Пети. - Так что оставайтесь Владимир Алексеевич за хозяина, и чтобы все было честь по чести. Водку найдете в моей палатке, в ящике. Я захватил две бутылки на всякий случай, мало ли что может случиться, вот и пригодились, - попытался он оправдаться перед студентами и строго посмотрел на Лисенко, который вполне мог выдать совершенно неуместную шуточку.

Лисенко, конечно, хотел кое-что сказать по этому поводу, но удержался.

-- Вы, Галина Васильевна, - продолжил инструктаж шеф, - тоже пока оставайтесь, приготовите закуску. Раз люди станут водку пить, им потребуется закуска. Потом придете. А мы, отправляемся копать. Рад был познакомиться, Урюбджур.

Шеф крепко пожал гостю руку и быстро, словно опасался, что его здесь задержат, пошел к курганам. Но задерживать его никто не стал. Лисенко посчитал, что раз выпала ему такая судьба и придется пить теплую водку, то пусть шеф будет в это время где-нибудь подальше, на кургане. А Урюбджур, хоть и не поверил профессору, потому что искренне был убежден, что не пьют только те, у которых пить не на что, от растерянности, не успел высказаться по этому поводу, а когда придумал, что надо сказать, профессор был уже далеко, и не кричать же ему вслед, и не бежать же за ним.

-- Говорит, что не пьет, - отказ профессора выпить с ним явно обидел Урюбджура. - Так не бывает. Я таких людей еще не встречал.

Лисенко тоже таких людей еще не встречал и не был на сто процентов уверен, что шеф не разрешает себе пропустить стопку-другую, когда поблизости нет подопечных. А трезвенником объявил себя только из соображений субординации. Но надо было спасать положение.

-- Язва желудка у него, - ударился Лисенко в святую ложь ради поддержания авторитета начальства. Он где-то слышал, что если у человека язва желудка, то водку пить нельзя. - Соблюдает строгую диету. Манную кашу каждый день ест, - выдал он для большей убедительности. - Представляешь себе - взрослый мужик ест каждый день манную кашу, - и Лисенко очень даже хорошо изобразил отвращение, которое должен испытывать человек вынужденный есть по утрам манную кашу.

Урюбджур попытался представить себе такое, но не сумел, не хватило ни жизненного опыта, ни фантазии.

-- Манную кашу - это совсем плохо, - пожалел он профессора. - Что же ты мне сразу не сказал. Я бы его научил, как вылечиться от язвы.

-- А он лечился, лечился - ничего не помогает, - Лисенко уже не мог остановиться. - Вот врачи и предупредили его: или диета, или смерть. Умирать, сам понимаешь, никому не хочется. Знаешь какое-нибудь народное средство?

-- Знаю самое народное. Очень хорошее средство: самая настоящая панацея. Надо три раза в день перед едой принимать по пятьдесят грамм чистого спирта. Водка тоже подойдет, но спирт лучше. Через полгода никакой язвы не будет.

Лисенко подумал о том, как тщательно и даже дотошно изучил народ свойства водки: и принимать во внутрь ее надо три раза в день, и настаивать на ней нужно, а если что-то приходится растирать то тоже только ею, родимой, сорокоградусной. От всех болезней помогает, от всех бед. Прямо чудо из чудес. Жаль, что медицина об этих удивительных свойствах так мало знает.

-- А чем же она, водка, помогает при язве желудка? - поинтересовался он.

-- Понимаешь, в желудке заводятся микробы, - начал Урюбджур издалека. - Они мелкие, простым глазом не увидишь, микроскоп нужен. Их еще Луи Пастер открыл, был такой головастый француз, в Париже жил, ты слышал наверно.

-- Слышал.

-- Так вот, от этих микробов абсолютно все болезни происходят. А водка для микробов яд. Она для них слишком крепкая и травит этих паразитов без пощады. Микробы от нее перестают размножаться и гибнут прямо на корню. Спирт конечно лучше, его ни один микроб не выдерживает, но водка тоже идет.

-- Да что ты? - выразил сомнение Лисенко. Ему было интересно с Урюбджуром. - А врачи, вроде, говорят - нельзя при язве пить водку, вредно.

-- Ты их больше слушай, этих врачей. Они от народа оторвались и народную медицину совсем не знают. Им бы только рецепты выписывать. А пишут специально так, чтобы никто ничего не понял. Такое накарябают, что втроем не прочитаешь. И больничный лист они дают только на три дня, потом к ним опять тащиться надо, и от этого человек еще больше болеет... Нельзя с ними никаких дел иметь.

-- Лечат все-таки, - попытался выступить в защиту традиционной медицины Лисенко.

-- Ага, лечат, - насмешливо фыркнул Урюбджур. - У меня друг в санатории есть, сантехником работает. Уважаемый человек. Сантехник он, правда, плохой, но голос у него хороший. Народные песни поет, на всех концертах выступает. У него тоже язва желудка была, и врачи ему все уши этой диетой прожужжали. А он их слушать не стал, только спиртом и вылечился. Но надо принимать регулярно - три раза в день. Здесь дисциплина нужна. Я тебя с ним познакомлю. Профессор, а таких простых вещей не знает. Надо ему сказать.

-- А они профессора, все со странностями, - объяснил Лисенко поведение шефа. - Сколько я их ни видел, все чудят. Наш вот, видишь, уверен, что если язва, то пить нельзя.