Страница 60 из 79
-- И я так считаю, - согласился Урюбджур.
-- А как тебе Лев Толстой? - поинтересовался Петя, который вынужден был штудировать тома великого писателя в совершенно еще телячьем возрасте, согласно школьной программы, и особого удовольствия от этого не получил.
-- Считается, что самый гениальный русский писатель, - сообщил Урюбджур. - Тоже интересно пишет. Но А.П. Чехов про простых людей писал, а граф о том, как дворяне жили, князья, царь и все время на французский язык сбивается, там очень многие на французском языке разговаривают, но внизу он перевод дает. Называется "Война и мир". Про войну очень интересно написано. Там про Бородино, про Кутузова, про Наполеона, какой он был человек. Про партизан интересно, про Дениса Давыдова, был такой гусар-партизан, у французов в тылах гулял. Отчаянный был человек и лошадей любил. Вообще-то хорошие книги, только очень толстые, - отметил основной недостаток в творчестве графа Урюбджур. - А вот про Анну Каренину я вообще не знаю, зачем он написал.
-- Тоже ведь про жизнь, - попытался оправдать графа Лисенко.
-- А кому это интересно? - пожал плечами Урюбджур.
-- Читают люди, многим нравится, - снова поддержал графа Лисенко. - Тоже правда жизни...
-- Какая же это правда, - не согласился Урюбджур. - В этой книге никакого социалистического реализма нет. Ну, одного не любила, другого любила, так зачем под поезд бросаться? Очень уж она нервная была, эта Анна Каренина. Конечно, ничего целыми днями не делала - тут не захочешь, все равно закомплексуешь. Надо было ей идти работать, и все бы нормально было. А то - раз-два и под поезд. Нормальные люди, которые делом заняты, под поезд не бросаются. Некогда им комплексовать. Вот ты говоришь - "правда жизни". А у нас, в Калмыкии, железной дороги нет, так что если и захочет какая - ни будь под поезд броситься, ничего у нее не получится. Какая же тут правда жизни?
-- Если железной дороги нет, тогда конечно, - Вынужден был согласиться Лисенко.
-- А как тебе Шлоссер? - поинтересовался Маркин, который в свое время тоже почитывал этого автора, и немало у него подчерпнул.
-- Шлоссер это да! - похвалил историка Урюбджур. - Тоже толстая книга, фолиант, но очень содержательная. У нас на чердаке только один том был, так я его три раза прочел. Про Рим очень хорошо рассказывает. Все знает, прямо как будто он там жил в этом Риме. Но самая умная книга - Словарь иностранных слов, я его все время читал. Там такие слова есть - обалдеть можно... Вот знаете ли вы, кто такой драгоман?
-- Хм, похоже на драмодера, - Петя задумался. - Тоже верблюд?
-- Нет, не верблюд, но бывает только на востоке, - подсказал Урюбджур.
Петя стал соображать, какого зверя на востоке называют драгоманом, но тут его эрудицию заклинило. Лисенко тоже ничего подходящего вспомнить не смог.
-- Не знаете. А драгоман совсем не верблюд. Так на востоке переводчика называют.
-- Ты не ошибаешься? - усомнился Петя. - Все-таки очень на верблюда похоже.
-- Нет, я хорошо помню. А что такое "конхилиология"? - Уж такого заковыристого слова археологи, по мнению Урюбджура, тем более знать не могли.
Тут-то Урюбджур и ошибся.
-- Наука изучающая раковины, - запросто, без задержки ответил Лисенко. Встречалось ему в кроссвордах это мудреное словечко.
Урюбджур не растерялся. Словарь был большой, и слов в нем было очень много.
-- Правильно, знаешь. А что такое " пронунсиаменто"?
Вот теперь он попал в точку. Тут и Лисенко забуксовал. Он и представления не имел что это такое: иностранная выпивка, шляпа с большими полями или вулкан в Южной Америке.
-- Эту штуку не знаю, - признался он.
Петя старательно протирал очки.
-- А что такое "мерсеризация" - решил окончательно добить своих собеседников Урюбджур. И, конечно, добил, потому что про мерсеризацию ни Лисенко, ни Петя тоже ничего не знали.
-- Тут ты нас умыл, - похвалил Урюбджура Лисенко, который довольно сносно прожил свои годы не зная что такое мерсеризация.
А Урюбджур был доволен. Лик Будды просто лучился от удовольствия.
-- Пойдем, посмотрим погребения, - предложил Лисенко, опасаясь, что Урюбджур прямо сейчас выдаст весь запас умных слов, который обнаружил в словаре.
... Осмотром курганов Урюбджур остался доволен, хотя особого восторга не проявил. А вороная, которая последовала за ними, вообще никакого внимания на погребения не обратила. Просто стояла возле хозяина и старалась потереться головой о его плечо.
-- Так я и думал, - сказал Урюбджур, не обращая внимания на ласку животного, - Разные формы могил, скелеты по-разному лежат... Наверно много здесь народов побывало... В степи жить хорошо, на такой простор всех тянуло.
Лисенко не был уверен, что жить в степи так уж хорошо. Но спорить не стал, потому что где же кочевникам пасти свои стада, если не в степи.
-- Совершенно верно, - подтвердил он. - Кто только сюда ни приходил. Где-то там, на юго-востоке, была дыра, из которой они и выползали тучами, как тараканы...
-- Завоеватели...
-- Да, и каждая такая туча хотела завоевать весь мир, не меньше. А это все, что от них осталось, - кивнул Лисенко на цепочку курганов.
-- Sic transit gloria mundi, - с невозмутимостью римского философа отметил Урюбджур.
Лисенко застыл, ошалело, глядя на Урюбджура. Никак не мог понять, то ли ему померещилось, то ли действительно сын степей вдруг заговорил на латыни. Латынь была ужасной, но латынь ведь. Откуда такое? Он с надеждой посмотрел на Петю.
Нашел на кого смотреть с надеждой. Петя снял очки и опять стал тщательно протирать стекла, представляя Лисенко полную свободу действий.
А Урюбджур улыбался, довольно прищурив глаза.
-- Позвольте узнать, синьор, у вас здесь, в степи, все на латыни изъясняются? - спросил, наконец, Лисенко.
-- Нет, только я один.
-- И как же ты ее постиг? Учитель у тебя был или тоже путем самообразования?
-- Путем самообразования, - с удовольствием признался Урюбджур.
-- Пользовался каким-нибудь учебником?
-- Нет, без всякого учебника. Я же говорил, что у нас там был Словарь иностранных слов - очень умная книга... - стал объяснять Урюбджур. - Там последние пятнадцать страниц называются: " Иностранные слова и выражения, употребляемые в русском языке и литературе". Так там были английские выражения, французские, немецкие и латинские... Я, конечно, стал заучивать латинские.
-- Почему латинские?
-- Понимаешь, у этого Фридриха Кристофа Шлоссера очень интересно было про древний Рим написано, а древние римляне все как один на латинском языке разговаривали, вот я и стал заучивать.
-- Слова?
-- Нет, там с отдельными словами ничего не сделаешь, в них мысли нет, один только звук. Я целые выражения заучивал. Не все, конечно, но самые интересные.
-- И много заучил?
-- Сто двадцать два выражения!
-- Ого! А почему сто двадцать два?
-- Больше не успел. Я только до буквы "М" дошел, - с сожалением сообщил Урюбджур. - Несколько выражений помню и после нее, на другие буквы. А так - только до "М". Остальное Машка-Зараза слопала.
-- Кто слопал? - удивился Лисенко.
-- Хозяйская коза, у нее двойное имя: Машка-Зараза. Даже непонятно, почему ее так назвали.
-- Это у некоторых дворян принято было при старом царском режиме, - подсказал Лисенко. - Им двойные фамилии цепляли, чтобы сразу происхождение было видно. Так что она у тебя, наверно, благородных кровей.
-- До кровей ее я так и не добрался, а по вредности она, и верно, самая настоящая старорежимная дворянка. Ей бы одной Заразы хватило. Но она и на Машку откликалась.
-- Не может такого быть, чтобы коза съела, - не поверил Петя. - Козы едят траву, а зимой - сено. Они Словари иностранных слов не едят.
Про хищную Машку-Заразу Урюбджур в своем поселке и даже окрестных землях, рассказал уже всем, кто того заслуживал, и не по одному разу, так что слушать о ней никто больше не хотел. А тут новые люди, совсем свежие. И не воспользоваться этим было просто невозможно.