Осада

Они подходили, с каждой минутой их становилось все больше.

– О, господи! – выдохнул он. У забора уже стояло четверо. Плюс еще те, кто медленно брел через огород со стороны дома, через поломанную калитку соседнего двора. Мертвые стекались, как мотыльки на свет, нет, как шакалы на добычу. Пускай добыча еще может за себя постоять, но не будет же она делать это вечно.

А до зари еще ох как далеко.

Снова перезарядка, новые выстрелы, теперь над забором, в головы подошедших. Он старался не спешить, старался стрелять расчетливо, ведь каждый патрон должен убить одного. Может, тогда они хоть немного успокоятся, увидев скорость своего истребления, и хоть ненадолго оставят его в покое. Переламывая ружье, он стал читать про себя «Отче наш». Это его успокаивало. И прежде, когда ходил вместе с Татьяной в церковь. Он не был особенно религиозен, да и Татьяна тоже, она просто любила бывать в старой церкви, слушать голос батюшки. А ему было интересно побеседовать с отцом Дмитрием. О бытие и о горнем, обо всем, батюшка был занятным собеседником. Его счастье, уехал из поселка. Как и все прихожане, все, кто ходил в церковь каждое воскресенье. Где о нем, а больше, о его супруге, так любили судачить местные кумушки. Многие из которых сейчас мертвыми бродят по поселку. А она еще жива. И будет жива, слышите, будет!

Последние слова он произнес вслух, прокричал. Мертвецы ответили ему нестройным шипом. И сызнова навалились, теперь уже одновременно, как на забор, так и на калитку. Новый дуплет, вот ведь, оба патрона попали в одну голову. Отца Игната. Слишком медленно падал, слишком быстро стрелял. Нет, так не годится.

Он сунул руку в карман. Всего шесть. Надо же, ему казалось, больше. Он перебрал еще раз, вытащил два, продул дымящиеся стволы, вложил патроны, прицелился, выстрелил, методично продырявливая головы, вынул гильзы, вложил новую пару, снова прицелился.

Калитка затрещала. Нет. Только не в этот раз. Он снова начал читать «Отче наш», но понял, что слова лишь  отвлекают от стрельбы. Да и какого хлеба насущного он просит от Всевышнего. Патроны, ему бы патронов, да побольше. Эх, купил бы он тогда коробок. Когда они ходили на вепрей охотиться. Но нет. Пожадничал, решил сэкономить. Патроны стоили дорого, да и денег было в обрез. Вот где и чем его жадность обернулась.

Последняя пара. Теперь к калитке. Два выстрела, почти одновременно. Два новых трупа. Все. Ружье можно бросать. Да, бросать.

Но он не бросил. Медленно отступил к дому. У него же есть резинострела. Убогонький «Вальтер», что он в сравнении с настоящим ружьем, однако, какое-никакое, а оружие. Да, кстати, где он, директорский подарок? Надо вспомнить и побыстрее, со сна мозги еле ворочаются.

Иволгин бросился в дом, стал шарить по ящикам стола. Нет, не тут. Где же, нет, не здесь, он подошел к шкафу, переворошил его содержимое. Но ведь… может, Лиза забрала поиграться? Да нет, что за бред он несет.

– Андрюш, что случилось? – на шум вышла Татьяна. Лицо совсем белое, как ночная сорочка.

– Ружье кончилось, – просто ответил он. – Не помнишь, где мой «Вальтер»? Его Лиза не брала?

– Ты с ума сошел, как она-то… – но присмотревшись к его лицу, замолчала. И подойдя к тумбочке, вынула коробку. – Тяжело?

– Да, очень много. Патронов не хватает. Утром надо забить все. Я с трудом удерживаю. А ты как? Поспать удалось? – он говорил, словно во сне. Потом встряхнулся. Посмотрел на жену, совершенно не помня, что из всей тирады произнес вслух, а что лишь про себя.

– Я… ничего. Ребенок успокоился. Андрюш, может, тебе помочь чем?

– Посмотри Лизу. Я сам. Мне еще «копейку» разбирать. Хорошо вспомнил, про машину, да, Таня, пожалуйста, не забудь, напомни мне завтра утром, когда я забор. Да и про забор напомни.

Голова закружилась. Он подошел к ведру, поплескал на лицо. Помогло мало, он просто окунул туда голову. И едва не поскользнулся на мокром полу. Закашлялся. Татьяна помогла ему разогнуться, постучала по спине.

– Все, порядок? – она старалась заглянуть ему в глаза, он старательно отводил взгляд.

– Скорей бы, – пробормотал он, но жена услышала.

– Роды? Да скорей бы. Может завтра. Вернее, сегодня. Он совсем шевелиться перестал, подготовился. Знаешь, мне кажется, это будет именно сегодня, – произнесла она, осторожно поглаживая живот. Андрей Кузьмич коротко кивнул и еще раз напомнив посмотреть Лизу, вышел с резинострелом во двор. Затем вернулся и еще раз попросил завтра сказать про «копейку» и про забор. Нет, про забор не надо, и так понятно.

– Продукты остались, а то я натаскаю? – вдруг произнес он.

Треск, подобный выстрелу, заставил их разом вздрогнуть.

– Пора, – тихо сказала она. Андрей Кузьмич коротко кивнул и вышел. Подбежал к забору, дважды едва не упав по дороге. Голова по-прежнему кружилась. Но по крайней мере, это не мешало ему целиться. Магазин «Вальтера» вмещал восемь патронов, все восемь были израсходованы за четверть часа. Затем наступила недолгая передышка. После которой подошли новые мертвецы, а Иволгин, задремавший было на грядке с картофелем, очнулся и пошуровав по карманам куртки, понял, что не взял коробочку к резинострелу. Пришлось спешно возвращаться, сон мешал безумно, он едва вспомнил, откуда Татьяна брала коробку.

Взяв дюжины две, он вернулся. И перезарядив, снова стрелял. Куда реже, чем прежде, мертвецы, потеряв десятка два своих товарищей, не спешили на охоту за ним. Большею частью выжидали. А когда взошло солнце и вовсе отошли. Андрей Кузьмич ждал, что они сгинут, растворятся в наступающем дне, как делали это прежде, в прошлый раз, когда он держал осаду у дверей дома. Но этого не случилось. Мертвецы отошли метров на шесть от забора и медленно бродили, утаптывая соседский урожай. Андрей Кузьмич долго ждал, потом забылся коротким сном, потом снова ждал. И только потом понял, что они никуда не уйдут. А при первой же возможности примутся снова штурмовать его жилище, нынешней же ночью.

Он вернулся, выпил две таблетки аспирина, и пососал валидол. Татьяна через силу готовила завтрак, яичницу с луком. Хлеб кончился еще вчера. Лиза встала, помогала, чем могла. Объяснил ситуацию в двух словах, так, чтобы не испугать «своих женщин». Татьяна молча кивнула, Лиза поинтересовалась:

– Ну так ты победил?

– Еще нет. Они ждут. Ты только пожалуйста, не ходи во двор сегодня играть. Будь дома с мамой Таней, договорились?

– Я их не боюсь, – ответила девочка на редкость отчаянно. – Я их уже видела и совсем не боюсь.

Совсем по-взрослому. Иволгин взял тарелку с половиной яичницы, вышел во двор, нет, мертвецы просто прогуливались, действуя на нервы. Просто выжидали удобного момента. Проглотив через силу завтрак, он пошел чинить забор. Возился долго, давление начало скакать. При каждом новом ударе лопатой искры из глаз сыпались. Наконец, он сдался и отошел к сеням; снова забылся. Кто-то попытался проверить его оборону, тыкаясь в забор, устало поднявшись, Андрей Кузьмич взял резинострел и прострелил малолетнему пацану голову. Постоял, глядя на наваленные трупы. Надо бы убрать да сжечь, но сил нет никаких. Да и потом, если он высунет нос из своего убежища, вся эта орава, а он насчитал уже дюжину мертвецов, карауливших его дом, немедля кинется на него.

После полудня, привлеченная запахом мертвечины, прибыла стая собак. Семь или восемь особей, довольно крупных. Стая долго не решалась пройти к забору, потом долго грызлась за лакомые куски. Видимо, уже знала вкус человечины и не больно боялась мертвецов. Привыкла. Ведь те не нападали на зверей. Зачем они ходячим трупам. И хотя звери сторонились мертвых, убитых они растаскивали с особым удовольствием. Мясо, довольно свежее, только сейчас тронутое гниением.

Немного очухавшись, Иволгин снова принялся за забор. Искры из глаз уже не летели, но голова налилась свинцом, почти не соображала. Трижды он попадал молотком себе по пальцам, но боль приходила с заметным опознанием.

– Как эстонец, небось, – попытался пошутить он. Услышав его речь, собаки недовольно забрехали. Подошли ближе и злобно лаяли через забор, один здоровенный кобель, помесь овчарки и мастиффа, наверное, – жуткая зверюга из породы собак Баскервилей в два метра ростом, встала на задние лапы и стала гулко брехать на него через забор. Попыталась перебраться, да колючка здорово, со смаком ободрала морду. Кобель завыл и отбежал подальше. Лаял уже с безопасного расстояния.