Страница 256 из 280
— У меня вопрос о моей стране. Семь лет, по–моему, всё–таки маловато для создания хаоса. Я прав?
— Да как сказать… Может и маловато, а может и в самый раз. У нас давно есть подозрения, что часть тех древних рунхов уцелела и все эти столетия скрытно проводила в жизнь какие–то свои планы. Возможно, они вступили в контакт с новоприбывшими собратьями. Ведь для некоторых рунхов сотни лет — пустяк! Самые сильные из них живут столетиями, а могущественные и тысячелетиями. Возможно, что хаотизация общества в некоторых страных Темискиры — дело их рук.
Уэсс задал следующий вопрос:
— Вы сказали: «идеологии атеистические или религиозные». Вы и правда думаете, что на базе религии можно создать сильную идеологию, страну, военную силу?
— Я не просто так думаю, я это знаю.
Херберт в ответ улыбнулся.
— Вам тяжело это воспринять, — сказал Кочевник, — но давайте предстваим, что ваше школьное и общеобразовательное обучение шло по другой программе.
— Представить можно что угодно, — заартачился Уэсс. — Но, простите, верить в поповские бредни?
— Ну хорошо, — усмехнулся Кочевник. — Немного раньше вы признали, что в ваших знаниях есть пробелы. Так? Отсюда вытекает вывод, что ваше обучение строилось по определённой программе, верно? И программа эта призвана внушить, что вы живёте в справедливом обществе, окружённом со всех сторон враждебными силами. Чужие армии под боком у Велгона постоянно угрожают вашему народу, сбросившему оковы социальной несправедливости. Прибавим к этому эмигрантов–недобитков, прибавим и то что около половины внешней границы соседствует с Пустошами. Северные провинции малоплодородны и обладают тяжёлым климатом. А соседние враждебные страны несправедливо имеют плодородные земли и климат там помягче.
— Слушайте, — раздражённо сказал Уэсс в русской манере перебивать собеседника, — а причём здесь это?
— Притом, что я вам показал идеологическую установку, внушаемую всем велгонским школьникам. Точнее, одну из установок. Создатели этих установок выбрали как одну из основ атеизм. Выбрали по многим причинам, но главная — атеизм легче привить в технически развитом обществе. Помните мы говорили о ситуации, когда у рунхов был бы запас сотен или тысяч лет? — дождавшись кивка Уэсса, Семёнов продолжил: — Бесконечные войны, борьба идеологий, смуты. Так вот, самый простой путь посредством всего этого безобразия — это путь к технической деградации. О духовной я не говорю, это само собой разумеется. Техническая деградация привела бы обратно к примитивным технологиям. Вплодь до лука со стрелами. Ну или до уровня парового двигателя — на самом деле это не столь важно. Важно другое: во всех странах постепенно шло бы уничтожение памяти о прошлом, сжигались бы библиотеки, редактировались бы учебники, а то и пошёл бы запрет на образование простого народа под любым «благовидным» предлогом. Вам, капитан, когда вы знаете что такое изотоп, период полураспада или законы термодинамики, вам внушить постулаты религиозного мракобесия будет трудно, а скорее невозможно. Но в озвученной мною ранее ситуации, когда вы даже о неорганической химии и физике не будете понятия иметь, вот тогда из вас можно будет вылепить религиозного фанатика.
Уэсс пожал плечами. В принципе, он был согласен с полковником.
— И росли бы вы в своём интернате с ежедневными молитвами. Или молясь по три–пять раз на дню. Знали бы только святое писание какого–нибудь пророка, полученное им как откровение свыше. Дальше вы бы выросли и могли бы стать монахом или жрецом истинной веры.
— Монахом вряд ли, — усомнился Уэсс. — Если я правильно понимаю институт монашества, то это не по мне.
— Кстати, вы знаете, что монастыри не только явление Великого Герцогства? Не так давно они существовали и в Сокаре.
— Слышал такое. Их закрыли после скандалов и религиозной реформы. Я совсем не понимаю, как так можно жить. Быть затворником, умерщвлять плоть и не радоваться жизни? Да и жизнь ли это, когда добровольно становишься живым трупом? По–моему, здесь проблемы со психикой.
— Не хотите быть аскетом–затворником, ну или сибаритом–затворником, тогда можно было бы стать кем–то вроде крестоносца.
— А это что такое? — удивился Херберт. — Никогда не слышал.
— Это из очень древней истории. Крестоносец — монах–воин, несущий свет истинной веры с помощью меча и огня.
— Ладно, господин полковник, я вас понял. Но давайте вернёмся к вопросу выбора. Почему из всех стран чужаки выбрали именно мою?
— Чтобы выбрать какую–нибудь страну в качестве инструмента, им пришлось для начала провести разведку. Посмотреть изнутри, изучить историю по крайней мере текущей эры Стабильности. И особенно обратить внимание на историю войн. Возможно, им помогли уцелевшие сородичи, если таковые всё же имеются. Вот какие по–вашему страны можно отбросить сразу?
— На их месте я бы отбросил Новую Бразилию. Бразильцы — плохие вояки. У Сокары армия слабая, там на военную службу идут, если не удалось в жизни устроиться. Это даже не служба, а работа. Потом я бы отбросил Раконию. В те годы она полнилась противоречиями, что, в конце концов, раскололо её на Север и Юг, пусть и при помощи извне. В условиях двадцатых, я думаю революция и гражданская война в Раконии неизбежно затянулась бы на годы. Вмешались бы Хакона и Велгон. И даже островитяне.
— Что думаете про Кантоны?
— Кантонцы — хорошие воины. Но срана малонаселённая и в ней преобладает гористая местность, что сильно сказывается на транспортных сообщениях и логистике. Но главный недостаток Кантонов — малочисленность человеческого ресурса. Далее я бы отбросил островитян. Островной Союз обладает самым мощным флотом, но ресурс населения тоже недостаточен для ведения захватнических войн на континентах. Сухопутную армию островитян нельзя назвать слабой, но она довольно скромная. Отбросил бы я и Герцогство. Арагонцы довольно воинственны, но у них в армии больше бардака чем порядка. Чтобы герцогскую армию превратить в несокрушимую боевую машину, потребуются многие годы. И первым делом начинать придётся с извечной проблемы всех герцогов — с баронской вольницы.
— Что у нас остаётся, капитан? — спросил Кочевник и начал перечислять: — Ютония, Новороссия, Хакона, Аргивея и Велгон. Кого из них отбрасываем первым делом?
— Аргивею, — ответил Уэсс, немного подумав. — Территория небольшая, хоть и плотно заселённая. Армия довольно сильная, но недостаточна по численности. Если её раздуть, то никуда не денется зависимость от поставок стратегического сырья Новороссии и Велгона. А ещё Аргивея на всю стратегическую глубину уязвима для ударов с воздуха. Затем отбрасываем Ютонию. Армия там сильная, но ютонцы давние недруги островитян. Они периодически воюют с соседней Сокарой, которую островитяне давно включили в орбиту своей политики на Западном континенте. Можно сказать, островитяне воюют с ютонцами руками сокарцев. Островитянам на суше Ютонию не победить, но на море ютонцы неминуемо будут разгромлены.
— Что дальше? Кого исключаем?
— Трудно сказать, — замялся Уэсс. — Наверное, Хакону. Её географическое положение очень уязвимо. Чтобы, как у вас говорят, заварить там кашу, надо добиться парализации разведок и дипломатии соседей. Да и то, начнись революция, тут же последует вмешательства раконцев и Новороссии. Получается, ставя на Хакону, надо иметь многолетний резерв времени. По подобным соображениям исключаем и Новороссию. Великий Герцог тут же воспользуется смутой у северного соседа. Хакона и Велгон, особенно Хакона, не применут влезть со своей интервенцией. Тогда остаётся моя страна. Велгон при Вириате чаще всего держался в стороне от континентальной политики и не стремился лезть в чужие войны. За что и был обделён вниманием всех разведок.
— Я даже скажу вам больше, капитан. Вириату удалось создать хорошую индустриальную базу и научно–технические школы. Это на их основе выросло всё то, что сейчас имеется в Велгоне. При Вириате численность населения выросла в шесть раз. Плюс к этому, он сделал страну закрытой. Вернее, по настоящему закрытой Велгон сделали после него, но Вириат приложил немало усилий по удержанию вашей страны вне интересов иностранного капиталла. Он также боролся с культурными заимствованиями, что теперь у вас выставляется как крайне агрессивная форма национализма. После Вириата ваш народ подвергли мощному воздействию идеологии общечеловеческого равенства, где «равней» всех должны будут стать велгонцы, а также те из народов, которым предстоит стать после «освобождения» новыми велгонцами. Ваш народ предназначен для великой жертвы, велгонская кровь станет топливом в горниле бесконечных войн ради установления на Темискире единого социального строя, единой культуры, единого образа мысли. Если отбросить всякую шелуху, то это проявление одного из самых страшных идеологических вирусов — космополитизма.