Герцог полуночи

— Как долго? — тихо спросила Артемис.

— Что?.. — Максимус хотел оглянуться, но она большими пальцами надавила на его мышцы, и он снова опустил голову.

— Как долго вы таким образом тренировались с сэром Стэнли?

— Четыре года, — глухо проговорил герцог. — Большую часть времени в одиночку.

— Большую часть?

— В начале, когда я пришел первый раз, там был еще один мальчик, какой-то подопечный сэра Стэнли. Он был постарше меня, в то время ему, вероятно, было лет восемнадцать. Я помню, что сражался он яростно — когда не читал — и обладал весьма мрачным чувством юмора. Он мне очень нравился.

Это признание Максимус произносил шепотом, словно говорил сам с собой, и Артемис почувствовала, что у нее защипало в глазах. Были ли у него после смерти родителей друзья-ровесники? Или он проводил все время, готовясь к отмщению?

— А что с ним потом произошло?

Максимус молчал очень долго, и Артемис уже решила, что он не ответит. Но он, поводя плечом, наконец сказал:

— Этот парень уехал в университет. Помню, однажды я получил он него посылку — книгу весьма фривольного содержания: «Молль Флендерс». Думаю, она еще где-то хранится у меня. Позже, когда я уже ушел от сэра Стэнли, он тренировал еще одного мальчика. Я встречался с ним несколько раз. Полагаю, мы трое были… как бы наследниками сэра Стэнли. Странно… Ведь долгие годы я никому не рассказывал о том времени — ни о чем из того времени. — В голосе герцога прозвучала тревога.

Артемис спустила ноги с кресла и широко раздвинула их — чтобы было удобнее гладить плечи Максимуса. У него были мощные бицепсы — настоящие канаты из мускулов, — но тем не менее он был просто человеком. Но каждому ли человеку нужны дружба… и любовь?

Тут герцог положил голову ей на колено, и Артемис почему-то вдруг вспомнила, что на ней лишь сорочка и шаль. Они долго молчали; Артемис по-прежнему гладила его плечи и спину, а в камине потрескивал огонь.

— Когда вы стали Призраком? — спросила она наконец.

Она думала, что он, возможно, не захочет больше ничего рассказывать, но Максимус довольно охотно ответил:

— В восемнадцать лет. Мы с сэром Стэнли много спорили об этом. Я собирался отправиться в Сент-Джайлз раньше, но он не хотел, чтобы я это делал. Однако к восемнадцати я уже самостоятельно принимал решения.

Артемис нахмурилась, чувствуя, что чего-то не понимает. Одно дело — просто отправиться в Сент-Джайлз, но совсем другое…

— Почему вы надеваете костюм арлекина?

— Это была идея сэра Стэнли. — Герцог усмехнулся и откинул назад голову, чтобы видеть ее глаза. — У него было странное чувство юмора, и он увлекался театром. Он придумал для меня костюм и сказал, что человек в маске может скрыть не только свою личность, но и общественную принадлежность своей семьи.

— Какая странная идея… — Она прижала ладони к его щекам.

— Иногда я задавался вопросом: не был ли в юности сам сэр Стэнли Призраком Сент-Джайлза? Ведь эта легенда появилась раньше, чем наша группа.

— Ваша группа?

— Юноши, которые тренировались вместе со мной. Они тоже были Призраками. Мы все трое изображали Призрака в разное время, а иногда в одно и то же.

— Были? — Артемис сглотнула. — Они что, умерли?

— Нет. Просто бросили это. Я единственный оставшийся Призрак Сент-Джайлза, — добавил герцог.

— М-м-м… — Артемис наклонилась над ним так низко, что могла бы поцеловать. — Максимус…

— Что? — Снова откинув назад голову, он не сводил глаз с ее губ.

— Почему вы все оказались в Сент-Джайлзе в ту ночь, когда погибли ваши родители?

Прошло несколько секунд, прежде чем Артемис заметила, что темно-карие глаза герцога сделались ледяными. И она поняла, что зашла слишком далеко.

А затем Максимус привлек ее к себе и у самых ее губ пробормотал:

— Я не знаю. — И тут же поцеловал.

Глава 14

Весь год Линч, сидя верхом позади короля Херла, участвовала в его безумной охоте. Призрачная лошадь под ней напрягалась и тяжело дышала, но не издавала ни звука. Линч смотрела, как король Херла заваливал огромных оленей и мощных кабанов, но он никогда не радовался своему успеху. Только иногда, после того как Линч убивала зайца или молодого оленя, он поворачивал голову и она чувствовала на себе его тяжелый взгляд и видела, что он всматривался в нее своими бесцветными глазами, полными холода, печали и одиночества…

Необычно целовать мужчину, у которого лицо повернуто — так что губы находятся над глазами. Да, необычно — но еще и необыкновенно эротично. Артемис чувствовала, как губы Максимуса скользнули по ее губам, а легкая щетина на подбородке чуть царапнула ей нос. В таком положении их губы плохо дотягивались друг до друга, поэтому им обоим пришлось широко раскрыть рот. Такой поцелуй выглядел не очень-то элегантно, но в нем была жгучая страсть.

Когда же Максимус на мгновение отстранился, она заметила яркий блеск в его темных глазах, — а затем он вдруг развернулся, прислонился к ее расставленным ногам и, обхватив ее за талию, очень тихо прошептал:

— Диана…

После чего он снова прижался к ее губам поцелуем — бесконечным и всепоглощающим.

Он целовал ее долго, неспешно, как будто у него в запасе была целая вечность, а Артемис в эти мгновения чувствовала себя по-настоящему счастливой. Внезапно из горла ее вырвался какой-то звук — низкий стон, который при других обстоятельствах вызвал бы у нее смущение, но она была настолько одурманена поцелуем Максимуса, что даже не заметила этого. Сейчас для нее не существовало ничего, кроме его губ и его рук, и она не могла даже представить, что когда-нибудь захочет чего-то другого.

Когда же Максимус прервал поцелуй и чуть отодвинулся от нее, она всхлипнула и непроизвольно потянулась к нему.

Открыв глаза, Артемис обнаружила, что герцог смотрит на нее как хищник — рассчитывая и выжидая. Но потом он вдруг лукаво улыбнулся — и в следующее мгновение покрывало исчезло с ее коленей, а шаль, лежавшая под ним, заскользила по бедрам.

— Помнишь то утро? — Его голос был невероятно низким. — Ты выходила из пруда, как богиня-победительница. Накануне ты выставила напоказ свои лодыжки, — он погладил горячими пальцами ее лодыжку, — а в то утро я увидел нежную округлость твоих бедер и очаровательные колени. Ты обнажила их как сирена, привлекающая мужчину, и даже не понимала этого, да? К тому моменту, когда ты дошла до берега, я уже был возбужден до предела.

Артемис густо покраснела, вспомнив то утро. Конечно же, она не представляла, что так подействовала на него тогда. Подумать только!.. Они спокойно разговаривали, — но он все то время мучился от желания…

При одной этой мысли она почувствовала влагу между ног.

Взгляд Артемис метнулся к рукам Максимуса, лежавшим у нее на бедрах, а потом вернулся к его внимательным глазам. Он ей улыбнулся — словно «услышал» ее мысли, затем приподнял повыше шаль и сорочку, обнажив бедра, — и если бы она не воспротивилась, то открыл бы и еще кое-что. Но теперь-то Артемис точно знала, какое действие оказывает на него вид ее ног.

Что ж, если Максимус был хищником, сильным и опасным, то она в каком-то смысле была под стать ему. В детстве Артемис бродила по лесу в одиночку, плавала в пруду, выслеживала белок и лазила по деревьям, как дикарка. В глубине души она была такой же, как и Максимус, хотя и носила унылый наряд компаньонки богатой леди.

Едва заметно улыбнувшись, Артемис откинулась в кресле. Если Максимус ожидал от нее девичьего страха или возмущения, то он будет разочарован — она больше не девственница.

Его глаза вспыхнули мальчишеским озорством, а губы растянулись в широкой улыбке. А потом он вдруг одним рывком задрал ее рубашку вместе с шалью, открыв ее всю до самой талии.

Артемис подавила вздох — нет, он ее не напугает!

А Максимус тем временем чуть приподнялся, затем вытянул свои длинные ноги под кресло, после чего снова сел на пол. Теперь он сидел лицом к Артемис, а ее колени оказались перед ним точно лакомство. Улыбнувшись, он принялся поглаживать ее бедра, как будто старался успокоить или, быть может, заставить расслабиться. Впрочем, если именно таким было его намерение, то у него ничего на получилось. Артемис отвечала ему дерзкими взглядами, а ее дыхание участилось — как будто она быстро поднималась по лестнице.