Герцог полуночи

— Что вы сказали, мисс?.. — Крейвен немного растерялся.

— Мой брат, — пояснила Артемис. — Как давно он пришел в себя?

Камердинер откашлялся и проговорил:

— Всего несколько минут назад, мисс. Я пришел сразу же.

— Хорошо. — Она кивнула и села, прижав одеяло к своей изумительной груди. — Крейвен, не будете ли добры отвернуться? — Едва дождавшись, когда камердинер повернется к ней спиной, Артемис откинула одеяло и встала нагая. — Он в порядке? — спросила она и наклонилась, чтобы взять с пола свои чулки. Присев на край кровати, быстро надела их.

— Лорда Килборна, по-видимому, мучит какая-то боль, — снова откашлявшись, ответил Крейвен. — Но он понял меня, когда я сказал, что пойду за вами.

— Благодарю вас, — кивнула Артемис и, надев поднятый с пола корсет, попыталась затянуть шнуровку.

Пробормотав крепкое ругательство, герцог встал с кровати и проворчал:

— Позволь мне.

Чуть повернув голову, она замерла, когда Максимус коснулся ее плеч. А он, затягивая шнуровку корсета, думал о том, что совсем не так хотел провести с ней утро. Увы, они даже не могли позавтракать вместе. Максимус быстро затягивал шнуровку корсета, стараясь не думать о нежных завитках у нее на затылке.

— Который час, Крейвен? — Он взглянул в окно. Снаружи был еще серый предрассветный сумрак.

— Еще нет шести, ваша светлость, — ответил камердинер с «каменной» вежливостью.

Герцог нахмурился и, не сказав больше ни слова, завязал шнуровку, потом надел панталоны, рубашку, жилет и сюртук. Артемис одевалась так же быстро, и он с удивлением подумал: «А ведь она, наверное, каждый день одевается без посторонней помощи. Да, по-видимому, так и есть. У нее же нет горничной, если только Пенелопа не предоставила ей свою». Эта мысль почему-то еще сильнее рассердила герцога. Его мать и все леди, которых он знал, не могли одеться без чьей-либо помощи. И вообще, считалось, что им не положено одеваться самим — эта работа отводилась представительницам низших классов.

Взяв свечу, Максимус вышел из комнаты. Он столько раз проделывал путь в свое подземелье, что мог обойтись и без света, но свет был нужен Артемис. Он спускался вниз, громко стуча каблуками по ступенькам, когда же остановился перед дверью в тайный подвал, ему в голову пришла мысль: «А ведь Килборн — трижды убийца».

Они с Крейвеном не побеспокоились надеть на него цепи, потому что он был без сознания, и теперь Максимус с горечью проклинал собственную глупость. Кто знает, что ожидало их за дверью?

— Оставайтесь здесь, — отрывисто бросил он Артемис.

— Нет. — Она решительно покачала головой.

Максимус не привык, чтобы его распоряжениям не подчинялись. Прищурившись, он взглянул на свою спутницу.

— Мы не знаем, в каком он состоянии.

— Именно поэтому я войду туда, — заявила Артемис, сопровождая свои слова испепеляющим взглядом.

Максимус бросил взгляд на Крейвена, но камердинер рассматривал рисунки на стене — словно никогда прежде их не видел и собирался написать о них научную статью.

Вставив ключ в замок, герцог проговорил:

— Он может быть опасен.

— Только не для меня, — заявила Артемис.

— Но ведь ваш брат…

Она решительно положила ладонь ему на руку, чтобы повернуть ключ и открыть дверь. Артемис собралась войти, но Максимус знал, что, возможно, будет проклинать себя, если позволит ей войти первой. Он, вероятно, не мог помешать ей увидеть душевнобольного брата, но, в крайнем случае, мог защитить ее. Поэтому, придержав Артемис за плечо, он вошел первый.

В подвале было очень тихо. В жаровне еще тлели угли, и мерцала единственная свеча, бросавшая свет на человека на койке. А тот неподвижно лежал на боку, отвернувшись от двери.

Максимус приблизился к нему с осторожностью. Артемис могла считать своего брата безобидным, но его нашли возле окровавленных тел троих его друзей, а человек, способный на такое, способен на все.

Герцог уже находился в шаге от кровати, когда лежавший на ней великан вдруг встрепенулся. Максимус знал, что Килборн — крупный мужчина (ведь он нес его полуживого из Бедлама), но сейчас почему-то казалось, что вместе с сознанием к виконту вернулся и его вес. С широкими и мускулистыми, как у кузнеца, плечами, лохматый, с нестрижеными волосами и отросшей бородой Килборн выглядел как лесной житель — какое-то огромное дикое существо, обитающее в глухих лесах и не знающее человеческого языка. Такое чудовище, наверное, вполне могло бы оторвать человеку голову.

— Аполло… — Артемис вышла из-за спины герцога, но тот схватил ее за руку и притянул к себе.

Она с возмущением взглянула на него, но взгляд, который бросил на него ее брат, был еще более выразительным, так что Максимус, крепко сжимавший запястье Артемис, невольно поежился. А безумец, открыв рот, издал какой-то странный звук, и в глубине его груди возник рокот. Только спустя мгновение Максимус понял, что Килборн рычит на него, и у него волосы на затылке встали дыбом.

— Позвольте, я подойду к нему. — Артемис постаралась высвободить руку.

— Нет! — заявил герцог. Он не мог позволить ей приблизиться к этому зверю.

— Но Максимус… — Крейвен и Килборн, повернув головы, с удивлением взглянули на Артемис, когда она назвала герцога просто по имени. Но она, не обращая на них внимания, проговорила: — Максимус, можете подойти вместе со мной, но я буду касаться своего брата и разговаривать с ним.

Герцог тихо выругался и проворчал:

— Вы самая упрямая женщина на свете.

Артемис молча смотрела на него, смотрела пристально и непреклонно. Тяжко вздохнув, герцог повернулся к безумцу.

— Покажите ваши руки.

Он ожидал, что никакой реакции не последует, но Килборн тотчас же вытянул перед собой свои лапищи. «Не такой уж он и зверь», — промелькнуло у Максимуса.

— Я Уэйкфилд, — обратился он к безумцу. — Не думаю, что мы с вами встречались прежде. По просьбе вашей сестры я вызволил вас из Бедлама и доставил в свой дом.

Килборн, выразительно приподняв бровь, обвел взглядом длинный узкий подвал.

— Вы находитесь в помещении под домом, — пояснил герцог. — Мне пришлось применить силу, чтобы освободить вас, и начальники Бедлама очень хотели бы вернуть вас назад.

Килборн прищурился и взглянул на сестру.

— Здесь ты в безопасности. Он не заставит тебя вернуться в Бедлам, — успокоила Артемис брата, и Максимус почувствовал, что она старалась высвободить руку из его руки. — Ведь так?

— Да, так, — кивнул герцог. Он не решался отвести взгляд от виконта. — Слово чести: если вы снова окажетесь в Бедламе, то не по моей вине.

В глазах Килборна вспыхнула ярость — он отлично понял намек. Его считали способным сделать нечто такое, что могло бы привести к аресту и возвращению в сумасшедший дом.

Артемис с укоризной проговорила:

— Максимус, зачем вы так?.. — Она обратилась к брату: — Ты можешь доверять ему, дорогой. Полностью.

Килборн кивнул, не спуская глаз с герцога. Сделав вдох, он открыл рот, — но из его губ вырвался лишь страшный мучительный стон. Максимус невольно вздрогнул — он наконец-то все понял.

— Аполло, прекрати! — Артемис бросилась к брату. — Дорогой, прекрати!

Килборн болезненно поморщился и схватился рукой за горло.

— Дай я взгляну. — Артемис положила свою маленькую ладошку на его огромную ручищу. — Крейвен, не могли бы вы принести воды, вина и несколько тряпок?

— Да, сейчас. — Камердинер уже хотел уйти, но герцог добавил:

— И еще бумагу и карандаш.

Крейвен кивнул и быстро вышел.

— Аполло, дорогой, пожалуйста, позволь мне взглянуть.

Великан приподнялся и закивал, а его сестра тяжело вздохнула.

Даже стоя позади Артемис, Максимус заметил на горле Килборна черный синяк — он имел форму подошвы сапога.

Когда Артемис оглянулась, Максимус увидел страдание в ее изумительных серых глазах. Он снова взял ее за руку, на этот раз чтобы утешить, а не удержать.

А Килборн, прищурившись, взглянул на сестру — было очевидно, что для сумасшедшего он необыкновенно хорошо все понимал.