Герцог полуночи

— Когда же девушка проснулась, монахи подали ей самую изысканную еду, но, разумеется, никто из монахов не разговаривал, потому что все они хранили обет молчания…

Обходя огромный камень, нижняя часть которого была скрыта травой, Артемис смотрела под ноги, поэтому и не заметила, что герцог уже некоторое время следил за ней.

— Что это вы делаете? — прорычал ей в ухо Уэйкфилд и крепко сжал ее руку повыше локтя.

Артемис не стала отвечать, и герцог тотчас же увлек ее туда, где еще оставалась часть стены. В результате они оказались за спинами гостей, и их почти никто не видел. Однако мисс Пиклвуд все же заметила их и вскинула голову, чем-то напоминая разъяренную сторожевую собаку. Но Уэйкфилд взглянул на нее неодобрительно и покачал головой. После чего настойчиво потянул Артемис еще дальше — в заросли деревьев, окаймлявших развалины аббатства. Когда же они оказались под покровом ветвей огромных деревьев, крепко сжал ее плечи и проговорил:

— Что у вас случилось?

— Он умирает, — прошептала Артемис с дрожью в голосе. — Я получила письмо только около полудня, потому что Пенелопа не сочла его достаточно важным, чтобы отдать мне раньше. Аполло умирает… в этой проклятой тюрьме.

Сжав зубы, Максимус всматривался в ее лицо.

— Но у меня нет наготове экипажа, чтобы вы тотчас же могли выехать в Лондон. К тому же дороги…

Она отвесила ему звонкую пощечину и прошипела:

— Нет, это вы должны поехать в Лондон. Вы должны освободить его. Вы должны спасти моего брата, потому что если вы этого не сделаете, то клянусь, я погублю и вас, и все ваше…

— Сучка, — буркнул он. И впился поцелуем в ее губы.

Но в поцелуе не было ни капли нежности, он набросился на ее губы как мародер — грубо и требовательно. Что ж, если прежде она считала его холодным, как лед, то теперь этот лед растаял от огня его ненависти.

И все же в этом поцелуе было нечто такое… Артемис не могла бы сказать, что именно, но чувствовала, что трепещет в его объятиях. А он крепко прижимал ее к себе, и при каждом вдохе Артемис ее груди упирались в его жилет. Да, он не был нежным и совсем не был романтичным, но, несмотря на это, она чуть не лишилась сознания, чуть не сдалась под натиском его ярости, чуть не забыла обо всем на свете, — но все-таки вовремя вспомнила о брате, который нуждался в ней.

Тяжело дыша и стараясь подобрать слова, она попыталась отстраниться, но герцог крепко сжимал ее плечи, не отпуская далеко от себя.

— Я ничего не должен делать по вашему приказанию, мисс Грейвс, — проговорил он, глядя ей в глаза. — Я герцог, а не ваша комнатная собачонка.

— А я здесь и сейчас — Артемида, а не мисс Грейвс, — объявила она. — И вы будете делать то, что я говорю. Потому что если нет… то я тогда постараюсь… сделать так, что вы станете посмешищем всего Лондона, и вам придется навсегда покинуть Англию.

Глаза его вспыхнули от ярости, и на какое-то мгновение у Артемис возникла уверенность, что он ее сейчас убьет. Но герцог просто грубо встряхнул ее, так что кружевная косынка соскользнула на землю.

— Прекратите требовать… Вы, мисс Грейвс, не имеете на это права.

Ее грудь пронзила боль — такая острая и такая холодная, что на долю секунды ей показалось, что он нанес удар кинжалом, а не словами. И в тот же миг Артемис почувствовала, что глаза ее наполняются слезами, а губы дрожат.

Аполло умирает…

— Пожалуйста, Максимус, прошу вас, — прошептала она. — Я больше не буду выводить вас из себя. Буду оставаться в стороне и всегда ходить в чулках и туфлях. И я больше никогда не зайду в ваш пруд, никогда больше не побеспокою вас — только, пожалуйста, умоляю вас, спасите моего брата.

Тут герцог молча отстранился от нее, посмотрел в глаза столь пристально, что она невольно зажмурилась. По-прежнему слышался голос Скарборо, продолжавшего где-то в развалинах рассказывать свои глупые истории. И слышались звонкие птичьи трели, слышался шелест вековых деревьев… Но она не слышала… его.

Возможно, герцога уже не было с ней рядом. Или же он был просто плодом ее воображения.

Артемис в панике открыла глаза.

Максимус смотрел на нее с совершенно непроницаемым выражением — как будто лицо было вытесано из холодного камня. Да, лицо его оставалось совершенно бесстрастным, но глаза… В них горел неистовый огонь, и Артемис, увидев этот огонь, тотчас же поняла: сейчас решится судьба ее брата.

Богиня никогда не должна умолять — эта мысль, простая и ясная, полностью владела сознанием Максимуса. А все остальное — его титул и прочее, — все это казалось чем-то совершенно незначительным.

Все еще ощущая вкус ее губ, он кивнул и произнес:

— Хорошо.

Артемис в растерянности заморгала.

— Что? — ей казалось, что она ослышалась.

— Я это сделаю. — Он повернулся и пошел к развалинам, уже составляя план действий.

Внезапно плеча его коснулись пальцы Артемис.

— Так вы вызволите его из Бедлама?

— Да.

Возможно, он принял это решение еще в тот момент, когда увидел у нее в глазах слезы. У него оказалось слабое место, недостаток, возможно, более страшный, чем ахиллесова пята: он не смог вынести вида ее слез.

Но сейчас ее глаза сияли — словно он достал ей с неба луну.

— Благодарю вас, — прошептала она.

Герцог молча кивнул и зашагал в направлении Пелема — чтобы не задержаться и снова не поддаться соблазну ее губ. Когда же он вышел из рощи на солнечный свет, то почти удивился при виде своих гостей. Его разговор с Артемис — наедине, в лесу — казался похожим на путешествие в какой-то другой мир, длившееся, по крайней мере, несколько дней, хотя в реальности они уединились всего лишь на несколько минут.

— Максимус! — Батильда взглянула на него, насупив брови. — Леди Пенелопа спрашивала, можешь ли ты показать нам и само знаменитое аббатство. Скарборо рассказывал, что много веков назад одна бедная девушка заточила себя в нем.

— Не сейчас, — бросил он, проходя мимо пожилой леди.

— Ваша светлость!.. — Когда Батильда говорила с ним таким тоном и обращалась к нему в соответствии с его титулом, Максимус никогда не оставлял ее без внимания.

— Да, слушаю. — Он остановился и повернулся к ней.

— Максимус, что с тобой? — хмурясь, зашептала пожилая дама. — Я знаю, что леди Оулдершо и миссис Джиллетт последние пять минут шептались только о тебе и мисс Грейвс. И даже леди Пенелопа, должно быть, удивлялась… О чем таком ты можешь говорить с ее компаньонкой, что для этого надо тащить бедную женщину в лес? — Батильда сделала глубокий вдох. — Максимус, ты сейчас на грани скандала.

— Значит, очень хорошо, что у меня есть причина уехать в Лондон, — ответил герцог. — Я получил важное известие. Дело безотлагательное.

— Какое?..

Но у него не было времени на дальнейшие нелепые оправдания. Если брат Артемис действительно умирал, он должен был как можно быстрее добраться до Лондона и до Бедлама — до того, как молодой человек погибнет.

Эта мысль заставила его пуститься бегом, как только он скрылся с глаз гостей, сидевших у аббатства. Добравшись, наконец, до Пелема, Максимус тяжело дышал от быстрого бега. Первым делом он прошел в конюшню, чтобы распорядиться насчет лошадей, потом побежал в дом и нисколько не удивился, увидев Крейвена, встретившего его на верхней площадке лестницы.

— Ваша светлость, кажется, запыхались. Очень надеюсь, что за вами не гонится чересчур настойчивая наследница?

— Соберите небольшую сумку, Крейвен, — распорядился Максимус. — Мы отправляемся в Лондон, чтобы помочь опасному безумцу сбежать из Бедлама.

Глава 9

Король Херла и его свита отправились обратно в страну людей, — но какой сюрприз ожидал их, когда они наконец увидели солнце! Там, где прежде простирались богатые поля и пасся тучный скот, рос незнакомый дремучий лес, а вдали виднелись развалины огромного замка. Они скакали, пока им не встретился охотник, которому можно было задать вопрос.

«У нас здесь нет ни короля, ни королевы с тех пор, как король Херла исчез, а его королева умерла от горя, — запинаясь, ответил охотник. — А было это, милорды, без малого девятьсот лет тому назад»…