Герцог полуночи

— Вас очень беспокоит эта проблема?

Герцог пожал плечами.

— Беспокоиться об этом — мой долг как члена палаты лордов.

— Однако люди, подобные лорду Оулдершо, из-за этого не переживают. Вы сами только что так сказали. — Мисс Грейвс пристально посмотрела ему в глаза — как будто пыталась узнать все его секреты. — Интересно, почему вы так беспокоитесь о Сент-Джайлзе? Вам настолько нравится этот район?

Ему нравится Сент-Джайлз?.. Да разве он уже не говорил ей, что ненавидит это место?! А впрочем…

Максимус чувствовал себя так, словно его окатили ледяной водой. Он вдруг понял, что никогда не говорил ей о своем отношении к Сент-Джайлзу. Во всяком случае, герцог Уэйкфилд не говорил — говорил Призрак.

Сделав глубокий вдох, Максимус пояснил:

— Вы неправильно поняли меня, мисс Грейвс. Меня беспокоят джин и возмутительная торговля, а не то место, где ею занимаются. А теперь прошу меня извинить. Я должен переодеться, чтобы утром выйти к гостям.

Он свистнул собакам и пошел прочь, совершенно уверенный в одном: мисс Грейвс — опасная женщина.

В этот день Артемис снова шла под руку с Фебой — они выходили из южных дверей Пелем-Хауса. Ленч был довольно утомительным, так как Артемис сидела рядом с мистером Уоттсом, который любил поспорить, но интересовался только собственным мнением. Она была рада провести немного времени с Фебой — не в последнюю очередь потому, что у той не было привычки кричать собеседникам в ухо.

— Что они делают? — Прищурившись, Феба смотрела на лужайку позади парка.

Артемис тоже посмотрела на лужайку, где начали собираться гости.

— По-моему, там устроили площадку для состязаний. Кажется, ваш брат что-то говорил об играх… Уверена, джентльмены будут демонстрировать искусство фехтования. А здесь гравий кончается и начинается трава.

Пока Артемис описывала Фебе, что происходило вокруг, они осторожно вышли на траву. Несколько слуг стояли неподалеку, держа в руках шпаги, а другие расставляли стулья для леди, пожелавших наблюдать за представлением.

Тут Уэйкфилд, щелкнув пальцами, подал слугам знак, и мгновенно были поставлены еще два стула.

— Будет совсем не интересно, если кто-нибудь по ошибке не проткнет своего противника, — вздохнула Феба.

— Ох, Феба!.. — с укоризной воскликнула Артемис.

— Вы же знаете, что это правда, — с невинной улыбкой сказала девушка. — Похоже, нам всем предстоит шумно восхищаться, когда джентльмены будут хмуриться, стараясь придать себе грозный вид.

При виде Уэйкфилда, заботливо провожающего Пенелопу к предназначенному для нее месту, Артемис на мгновение забыла о своей юной подруге и залюбовалась кузиной. Осеннее солнце делало ее лицо невероятно красивым, и она, счастливая, улыбалась герцогу. Артемис вспомнилось, каким свирепым он казался, когда описывал беды, которые джин приносил Лондону. Но сейчас на его лице была маска спокойной учтивости — значит, он берег свою страстность для парламента?

— Какая пара будет первой? — поинтересовалась Феба, когда они заняли свои места, находившиеся через два ряда от стульев Уэйкфилда и Пенелопы.

— Лорд Ноукс и мистер Баркли, — ответила Артемис, отвернувшись от герцога и напомнив себе, что уже решила: бессмысленно тосковать по этому мужчине.

— Правда? — Феба поморщилась. — Не представляю, чтобы мистер Баркли был способен сделать что-либо, требующее хоть малейшего усилия.

Артемис, наблюдая за соперниками, тихонько фыркала. Лорду Ноуксу, человеку среднего роста и с небольшим животиком, было уже под шестьдесят. А мистер Баркли был лет на двадцать моложе, но выглядел не слишком крепким.

— Он кажется совершенно серьезным. Он снял сюртук и смело рассекает воздух шпагой. О боже… — Артемис зажмурилась при особенно энергичном движении мистера Баркли.

— Что?.. Что там происходит?

Артемис наклонилась ближе к Фебе, потому что сидевшая впереди них миссис Джиллетт вскинула голову — словно пыталась услышать их разговор.

— Мистер Баркли едва не отрубил своей шпагой нос одному из слуг, — прошептала она.

Феба весело хихикнула, и герцог Уэйкфилд оглянулся на нее. А затем его темные холодные глаза глянули в глаза Артемис, и у нее возникло ощущение, что она опустила руку в снег. Но он тут же снова перевел взгляд на свою сестру, и глаза его, казалось, потеплели.

Тут участники дуэли наконец-то скрестили шпаги.

Поединок проходил без неожиданностей. Все джентльмены, с юности обучавшиеся фехтованию, сражались на шпагах с грацией и изяществом, но это был скорее танец, чем настоящий бой. Артемис знала, что в Лондоне существовали специальные клубы для аристократов — они посещали их, чтобы поддерживать форму и упражняться в искусстве владения шпагой. В результате почти все джентльмены были тренированы — кто лучше, кто хуже, — и все они использовали одни и те же отработанные приемы. Конечно же, Артемис не могла должным образом оценить искусство этих двух мужчин, но она сразу поняла: ни один из них не продержался бы и минуты против Призрака, и эта мысль почему-то вызвала у нее восторженный трепет ликования. Хотя на самом деле ей следовало бы устыдиться подобных мыслей.

Но она не стыдилась — совсем не стыдилась.

Поединок закончился учтивым прикосновением затупленного кончика шпаги Баркли к богато расшитому жилету лорда Ноукса — как раз в области сердца.

Следующими были лорд Оулдершо и мистер Уоттс.

Артемис описывала происходящее, а Феба, слушая ее, потихоньку зевала, прикрывая ладонью рот. В очередной раз взглянув на Уэйкфилда, Артемис заметила, что герцог снова склонился к Пенелопе, слушая ее болтовню. Наверное, ему было ужасно скучно, но он, проявляя внимание к ее кузине, мужественно терпел. «Да-да, ему не может быть интересна глупая болтовня Пенелопы», — говорила себе Артемис.

Невольно поморщившись, она отвернулась и вдруг с ужасом осознала, что становится ворчливой брюзгой. И в тот же миг она увидела себя раздражительной старой леди, — высохшей, озлобленной и скучной. Шаркающей походкой она будет бродить по дому и…

— Ах, как интересно! — воскликнула Феба.

— Что? — встрепенулась Артемис.

— Вы ведь сказали, что перед Максимусом и Пенелопой стоит герцог Скарборо, не так ли? — Феба незаметно кивнула туда, где перед ее братом и Пенелопой стоял пожилой джентльмен. Ухмыляясь, джентльмен наклонялся к руке Пенелопы. — Он к такому не привык.

— К чему? — спросила Артемис. — И кто?

— Максимус, конечно же. Брат не привык к соперникам. Обычно он просто говорит, что ему хочется, и все торопятся выполнить его указание.

Артемис прикусила губу, пытаясь скрыть улыбку: она представила, как слуги, родные и друзья спешат исполнить какую-то прихоть герцога, а он проходит мимо, не обращая на них внимания.

Словно каким-то образом почувствовав ее мысленную усмешку, Уэйкфилд в этот момент оглянулся и пристально посмотрел на Артемис.

Сделав вдох, она подняла голову и встретила взгляд его темных глаз, но тут Пенелопа коснулась руки герцога, и он снова повернулся к ней. Артемис же вдруг обнаружила, что руки ее дрожат.

— Вы действительно считаете, что Скарборо может в чем-то соперничать с вашим братом? — спросила она у девушки.

— Ну… — Феба задумалась, склонив голову к плечу. А Артемис увидела, что Скарборо, каким-то образом убедивший джентльмена, сидевшего по другую сторону от Пенелопы, уступить ему место, сел рядом с ней. — При обычном развитии событий я не считала бы его шансы очень высокими, — проговорила, наконец, Феба. — Ведь Максимус молодой, красивый, богатый… И мне всегда казалось, что его окружает какая-то особая атмосфера, воздействующая на людей. Разве не так?..

«Да-да, именно так!» — мысленно воскликнула Артемис.

— Но, — продолжала Феба, — герцог Скарборо, кажется, безумно увлечен леди Пенелопой. И я думаю, что это может все изменить.

— Изменить?.. — в недоумении переспросила Артемис.

Феба поджала пухлые губки, и ее большие карие глаза стали печальными.