Гламур

— Я этого не помню, — сказала Сью.

— В этой квартире всегда было четыре комнаты: та, в которой мы стоим, потом гостиная, спальня и еще одна — для гостей. Я схожу с ума?

Он вышел за дверь и указал на голую стену в дальнем конце коридора.

— Но ведь это наружная стена, — возразила она.

— Послушай, ты же бывала здесь прежде, неужели не помнишь?!

— Разумеется, помню. Но все было в точности так, как сейчас — Сью нежно сжала его руку. — Твоя память играет с тобой дурные шутки. Вспомни, что ты сказал нынче утром по дороге? Ты говорил, что помнишь как будто бы две разные квартиры.

— Но теперь я здесь.

Он тяжело отступил от нее и заковылял, прихрамывая, по коридору. Сью растерялась, не находя слов. Втайне от Ричарда она днем раньше поговорила с доктором Хардисом один на один. Психиатр приложил немалые усилия, пытаясь разъяснить ей суть проблемы. Он считал, что память, скорее всего, вернулась к Ричарду только частично, что в его воспоминаниях еще остаются существенные бреши и что некоторые подробности, которые, как он сам считает, ему удалось восстановить, на самом деле могут оказаться плодом его фантазии — ложными воспоминаниями.

— Но как же я смогу отличить одно от другого? — спросила Сью. — И даже если сумею, что я должна в этом случае делать?

— Полагайтесь на собственное суждение. Потеря памяти зачастую касается мелочей — каких-то совершенно второстепенных, несущественных деталей, но именно это порою особенно выбивает из колеи.

Так вот, значит, о чем шла речь! «Несущественная мелочь» вроде этой комнаты, которая, как ему кажется, куда-то необъяснимым образом подевалась из его собственной квартиры?!

Сью вошла в спальню. Здесь тоже стоял тяжелый запах сырости. Она раздвинула занавески, но окно никак не хотело открываться. То ли рама разбухла, то ли ее удерживала слипшаяся краска. Сью удалось открыть только фрамугу. Кровать стояла возле стены сразу за дверью. Кто-то застелил ее, причем гораздо аккуратнее, чем это сделал бы Ричард или она сама. Кто бы это мог быть? Она знала, что после взрыва полиция побывала в его квартире, и тут же мысленно представила себе комическую картину: два констебля в мундирах и касках, старательно разглаживающие простыни, аккуратно застилающие постель покрывалом, взбивающие подушки.

Она приподняла постельное белье и, пока Ричард осматривал другие помещения, занялась кроватью: сняла простыни и долго возилась с матрацем, пока наконец не ухитрилась его перевернуть. Матрац весь отсырел, и от него исходил затхлый запах, но с этим она ничего не могла поделать. Сью вспомнила, что видела в ванной над баком с горячей водой сушилку для белья. Она отыскала свежий комплект простыней и наволочек, от которых не пахло сыростью. Включая электрический водонагреватель, она размышляла о том, как шаг за шагом дом будет возвращаться к нормальной жизни. С той же мыслью она вошла в кухню и включила холодильник, но компрессор не заработал, и свет внутри не зажегся. Она вышла в коридор, нашла распределительную коробку и включила рубильник. В коридоре тут же загорелся верхний свет, а из кухни донеслось гудение холодильника. Она вернулась назад и, открыв дверцу холодильника, обнаружила, что белая поверхность стенок во многих местах покрыта темными пятнами плесени. От картонного пакета с молоком исходило гнилостное зловоние. Она вылила содержимое в раковину, и желтая жижа с отвратительным бульканьем устремилась в сточное отверстие. Сью смыла остатки струей воды и вернулась к холодильнику. Когда вошел Ричард, она, стоя на коленях, старательно очищала стенки от плесени. Он остановился позади нее, опершись руками о стол. Одного взгляда на его лицо было довольно, чтобы понять: вопрос о числе комнат в квартире так и остался неразрешенным.

Она закрыла дверцу холодильника, встала и подошла к нему.

— Хочешь поговорить об этом? — спросила она.

— Не теперь.

— Со временем я организую твою жизнь, — сказала она. — Сегодня вечером нам придется пойти в ресторан, но в дальнейшем я буду для тебя готовить.

— Это значит, что ты намерена остаться?

— На пару дней. — Она ласково поцеловала его. — Пойду перенесу твои вещи из машины. Я должна вернуть ее сегодня же.

— Пока она еще наша, почему бы не съездить за моей машиной?

— А где она, твоя машина?

— Если никто ее не угнал, должна быть там, где я оставил ее в последний раз, — на улице возле твоего дома.

— Не помню, чтобы я видела там такую машину. — Она нахмурила брови, понимая, что не могла не заметить машину, которая в свое время так много значила в ее жизни. — Это ведь красный «ниссан», верно?

— Да, но сейчас это вряд ли заметно. Скорее всего, он покрыт опавшими листьями и грязью.

— Что ж, вполне возможно.

Она твердо знала, что его «ниссана» нигде поблизости от ее дома нет. Обычно он держал машину в специально арендуемом закрытом гараже, и Сью была почти уверена, что именно там она и стоит.

— Если мы ее найдем, сможешь ли ты сам сесть за руль? — спросила она.

— Откуда мне знать, пока не попробовал. Думаю, справлюсь.

Весь следующий час был посвящен хозяйственным делам. Вернувшись из магазина, они отнесли продукты наверх, в квартиру, и сразу же отправились на поиски его красного «ниссана», хотя Сью заранее была уверена, что это никчемная трата времени. Уже наступил час пик, езда по улицам северной части Лондона превратилась для нее в сплошной кошмар. Им чудом удалось избежать аварии в Хайгейте. Наконец они пересекли Арчуэй и оказались в Хорнси. Она медленно ехала по своей улице и остановилась возле дома.

— Я оставил ее дальше по улице, — сказал Ричард. — На другой стороне.

— Я не вижу ее.

Но она все же проехала до конца улицы, неловко развернулась и снова остановила машину.

Когда они двинулись в обратном направлении, Ричард сказал:

— Я отчетливо помню, что оставил ее именно здесь. Вон под тем деревом, где сейчас стоит «мини». Обратно домой я шел пешком. Ей просто некуда было деться. Она должна стоять здесь.

— А ты не мог вернуться за ней позднее?

— Нет, это ведь было в день взрыва.

Сью снова подкатила к своему дому и, поставив машину на свободное место напротив подъезда, выключила двигатель. Ричард был явно обескуражен отсутствием своего «ниссана». Он повернулся на сиденье и внимательно разглядывал через заднее стекло ряд машин, припаркованных у тротуара.

— Давай все-таки заглянем в твой гараж, — сказала Сью. — Машину могла перегнать туда полиция. У них ведь были все твои документы и ключи, не так ли?

— Да, — согласился он, и в его голосе прозвучало облегчение. — Возможно, ты права.

Она открыла дверцу:

— Пойду взгляну, нет ли для меня сообщений. Хочешь зайти?

— Лучше я подожду здесь.

Внезапное напряжение в его голосе заставило Сью посмотреть на него пристально, но по выражению его лица она ничего понять не смогла. Не значит ли это, думала она, что он вспомнил не только то, как оставил здесь свою машину, но заодно и все прочие обстоятельства их последнего свидания у нее дома? Они еще ни разу не заговаривали на эту тему. Сью вышла из машины и скрылась в доме.

В прихожей она обнаружила две записки, приколотые к специальной доске, висевшей на стенке возле телефона. Одна — о звонке из студии, и она инстинктивно схватилась за телефонную трубку с намерением немедленно позвонить, однако, взглянув на часы, сообразила, что в это время там уже никого нет. Кроме того, на записке не было даты, так что ей могли звонить вчера или четыре дня назад. Войдя в комнату, она первым делом удостоверилась, что за время ее отсутствия там ничего не изменилось. Это была старая привычка, от которой Сью так до сих пор и не избавилась: каждый раз, возвращаясь домой, искать следы непрошеных визитов Найалла. Она достала из гардероба кое-что из верхней одежды и смену белья, запихнула вещи в мешок. Все остальное, что могло ей потребоваться, уже было в сумке, оставленной у Ричарда.

Оказавшись одна, она несколько мгновений оглядывала эту хорошо знакомую комнату, вспоминая свои ощущения три года назад, когда только что сюда въехала. Это была первая настоящая попытка отвергнуть и самого Найалла, и тот образ жизни, который они вели. Уже тогда, в полной мере даже не отдавая себе в этом отчет, она приняла решение, которое начала претворять в жизнь только после встречи с Ричардом. Все это время Найалл продолжал ошиваться вокруг нее, не желая ее отпускать. Ей же не хватало энергии и настойчивости, чтобы освободиться окончательно. К тому времени, когда она нашла это жилье, она уже хорошо знала, что в мире происходит гораздо больше интересного, чем мог показать ей Найалл. Пусть обучение в художественной школе, оплаченное ее родителями, прошло впустую, но она взрослела и желала от жизни большего. Ей надоело бесполезно плыть по течению, пробавляясь мелкими преступлениями. Собственное жилье — пусть даже всего лишь угол с койкой, но снятый на законных основаниях и оплаченный самостоятельно заработанными деньгами — стало тогда для нее новой вехой в жизни. Со временем, разумеется, комната превратилась в самое обычное жилище, символический смысл исчез.