Гламур

Она вернулась в машину, и они поехали назад, в западный Хэмпстед. Поток машин к тому времени уже схлынул, кроме того, Сью потихоньку запоминала маршрут, так что они благополучно добрались до гаража, хотя Ричарду пришлось показывать ей дорогу. Он открыл ворота — машина была на месте.

Две шины оказались спущены, сел аккумулятор, но в остальном «ниссан» выглядел точно таким же, как много месяцев назад, когда Ричард оставил его на улице возле ее дома.

3

Они пообедали в индийском ресторане на Форчун-Грин-роуд, затем вернулись к нему. Еще раньше с помощью перекидных проводов из взятой напрокат машины они ухитрились завести «ниссан», и Ричард попробовал сесть за руль. Он доехал до ближайшей заправки, где им заодно подкачали шины, но после этого почувствовал сильную усталость, и на обратном пути машину вела Сью.

Во время еды он, казалось, немного расслабился — во всяком случае, впервые после Мидлкомба сделался разговорчивым. Он говорил, что хотел бы побыстрее вернуться к работе, может быть, где-нибудь за рубежом — заграничные командировки всегда его радовали. Придя домой, они посмотрели сначала новости по телевизору. Он делился с ней соображениями о стиле репортажей, рассказывал о малозаметных на первый взгляд различиях между британской и американской манерой подачи материала. Он хорошо изучил американский подход к освещению новостей, пока работал в агентстве.

Затем они отправились в постель. Конечно, она не могла не думать о прошлом. Физически акт любви был памятен им обоим: такой чудесный, так много значивший, так давно не случавшийся. Потом она лежала, тесно прижавшись к нему, положив голову ему на грудь. В таком положении она не видела шрамов — обманчивая иллюзия возвращения в прошлое! В настоящем его увечья определяли все.

Оба еще не хотели спать, так что вскоре Сью поднялась с постели и приготовила чай для себя, а Ричарду принесла банку холодного пива. Несмотря на включенный обогреватель, в комнате было прохладно. Она надела пуловер и сидела в постели лицом к нему, а он полулежал, опираясь на подушки.

— Ты так и не переделал здесь ничего, — сказала она, оглядывая комнату, освещенную слабым светом стоявшего возле кровати ночника. — Ты же собирался.

— Собирался? Не помню.

— Ты говорил, что оклеишь стены обоями или покрасишь в какой-нибудь живой цвет.

— Зачем? По мне, и так хорошо. Я люблю белый.

Этот насмешливо-агрессивный ответ удивил ее.

Ричард почти сидел в постели, изредка поднося пивную банку к губам. Когда он опускал руку, ей была видна розовая полоска пересаженной кожи на его шее и плече.

— Так ты не помнишь? — переспросила она.

— Хочешь сказать, что мы уже обсуждали это? Цвет стен в моей квартире?

— Ты же утверждал, что память восстановилась.

— Да, но я не обязан помнить все до мелочей.

— Это не мелочь.

— Но, Сью, это не может иметь значения.

—  И сколько же подобных мелочей ты позабыл?

Она сказала это, не подумав о предостережении доктора Хардиса, но спохватилась слишком поздно.

— Не знаю, и, честно сказать, меня это не слишком заботит. Конечно, остались сложности с памятью, но ведь не все одинаково важно. Я хотел бы сосредоточиться на том, что действительно имеет значение. Ты и я, например.

— Ричард, прости, пожалуйста. Я беру свои слова обратно и умолкаю.

— Нам обоим трудно. Так почему бы не расставить все точки над «i»? Что все же произошло между нами тогда?

— Ничего существенного.

— Неправда. И ты это тоже прекрасно знаешь.

— Все шло не так. Но нам выпал еще один шанс, и я не хочу рисковать снова. Давай попытаемся извлечь из него все, что можно.

Но она уже снова чувствовала хорошо знакомое порочное возбуждение, которое придавало особую остроту их прежним отношениям. Она понимала, насколько это опасно, и все же ее неудержимо тянуло к старому.

— Сью, мне кажется, что все это тесно связано с катастрофой. Я уверен, что именно ты — ключ к разгадке.

— Мне нужно выпить, — сказала она.

Прежде чем он успел что-либо сказать, она вскочила с постели и вылетела из комнаты. На кухне она достала из холодильника еще две банки пива и застыла, продолжая держать дверцу открытой. Это бегство от Ричарда было реакцией на охвативший ее исступленный восторг — дрожь рискованного желания немедленно начать все снова. Она бессмысленно уставилась на полки холодильника, ощущая, как холодный воздух опускается вниз к ее босым ногам.

Она дурила сама себя, полагая, будто сможет быть с Ричардом и обойтись без гламура, связующего их воедино. Гламур неизменно был присущ им обоим — чудесное качество, данное самой природой, он цементировал их связь. Да, в прошлом их любовь потерпела крах, но это случилось из-за Найалла. Теперь он вынесен за скобки. Пойдет ли дело иначе? Сью закрыла холодильник и вернулась в спальню. Поставив банки на столик, она забралась на кровать и уселась поверх одеяла, скрестив ноги и натянув на колени пуловер. Немного помолчав, она сказала:

— Не думаю, что ты вспомнил обо мне все.

— Так мне казалось. Ты меня озадачиваешь.

Она придвинулась к нему и взяла за руку.

— В действительности память совсем не вернулась, правда?

— Ничего подобного. Большую часть я вспомнил — все важнейшие события. Я помню, что мы влюбились друг в друга, но у тебя уже был дружок по имени Найалл, который не желал тебя отпускать и в конце концов вынудил нас расстаться. Было именно так, верно?

— Может, ты припомнишь, почему Найалл так упорно не давал мне уйти?

— Могу вообразить, что он ревновал. После нашей встречи во Франции…

Это заявление совершенно изумило ее.

— Но я никогда не бывала во Франции, — сказала она. — Я никогда в жизни не покидала Англии. У меня даже нет паспорта.

— Но познакомились-то мы именно там — во Франции. Мы вместе ехали в поезде: я — в Нанси, а ты — куда-то дальше на юг.

— Ричард, я никогда не была во Франции, — повторила Сью.

Он недоверчиво качал головой, и на лице его было такое же потрясенное выражение, как раньше, когда он перепутал число комнат в собственной квартире.

— Помоги мне, — мягко попросил он. — Расскажи правду.

— Я никогда не лгала тебе, Ричард. Мы встретились здесь, в Лондоне. Помнишь паб в Хайгейте?

— Не может быть. Это неправда!

Он отвернулся от нее и закрыл глаза. Внезапно Сью ощутила беспомощный страх. Да, она слишком неопытна, чтобы справиться с этим. Доктор оказался прав: Ричарда выписали из клиники слишком рано, его память по-прежнему не в порядке и, может быть, не вернется к нему вовсе. Она разглядывала его иссеченное шрамами тело, торс и руки. Ричард не только располнел, из-за долгого отсутствия физических нагрузок тело его сделалось немного дряблым. Имеет ли она право сомневаться в его воспоминаниях? Быть может, в чем-то они ничуть не менее правдивы, чем ее собственные? Но с какой стати он думает, что они встретились во Франции? Это открытие повергло ее в шок. Это было настолько неожиданно, что она находилась в полном недоумении.

Но она-то знала только свою правду — то единственное, что действительно значило. И она спросила:

— Ричард, ты помнишь о гламуре?

— Только не это!

— Выходит, кое-что это тебе говорит?! Так ты помнишь, что это такое?

— Нет, и не желаю слышать, даже от тебя!

— В таком случае я просто покажу.

Решение было принято. Она снова вскочила с постели, сгорая от нетерпения. Исступленный восторг их былой близости уже обволакивал ее всю, и она знала, что остальное тоже придет само собой, как только вернется главное. Гламур по-прежнему был с ними.

— Что ты делаешь? — спросил Ричард.

— Мне нужно что-нибудь яркое. Где ты держишь одежду?

— В комоде.

Но она уже выдвинула один из ящиков и рылась в вещах. Она нашла его почти сразу — шерстяной свитер роскошного, поистине царственного синего цвета. Один локоть был протерт до дыр, спереди красовалось большое кремовое пятно. Должно быть, он надевал его только для работы по дому. Она достала этот свитер, один вид которого возбуждал ее и опасно подстегивал. Цвет этот сам по себе казался ей вызывающим — она никогда бы не надела ничего подобного. Свитер в ее глазах обладал внутренне присущей бесстыдно-откровенной сексуальностью, подобно платью с чересчур глубоким вырезом или слишком короткой юбке.